Читать книгу "Княгиня Ольга. Зимний престол - Елизавета Дворецкая"

– Где мое войско? Жив ли хоть кто-то? С чем они вернутся – если вернутся? И что мне было делать у этих клятых болгар? Ждать, пока греки разобьют Свенельдича и пришлют кого-нибудь с войском взять меня за портки? Мне нужно было средство хоть как-то себя обезопасить. Понимаешь ты это? Или ты хотела, чтобы со мной там и покончили – если не греки, то болгары?

– Я не хотела, чтобы с тобой покончили! – дрожащим голосом отвечала Эльга. Она разрывалась между желанием задеть его посильнее и пониманием: дай она сейчас волю чувствам, беда может стать непоправимой. – Но если тебе так требовался союз с Петром, неужели нельзя было устроить это без женитьбы?

– Зачем ему был нужен союз со мной, если бы я не женился на его сестре?

– Ну а как же он ее тебе отдал?

– Он и не хотел!

– Вы что – ее умыкнули? – Эльга в показном изумлении подалась к нему.

– Поначалу – да. А потом уже договорились. Бояна спроси. Он тебе все поведает. Хоть песню споет, сложил уже небось…

– Сыта я вашими песнями! – Боян, любезный и вкрадчивый родич Огняны-Марии и устроитель всего этого дела, внушал Эльге лишь отвращение. – Ты мог бы не жениться сразу – ряд положить, приехать домой без… один. Посоветоваться – с боярами, с родичами… со мной! Ты втянул русь в союз с зятем Романа! Воевать с греками нам теперь не подобает, потому что мы в свойстве! А где наше совещание? – Эльга раскинула руки, будто очерчивая пустоту вокруг себя. – Думаешь, Роман теперь обрадуется и пришлет послов, дружбу и любовь предлагать? Ты этой… девой красной опутал себя и всю русь, а Роман не связан ничем и не должен нам ни хрена поросячьего!

– У меня не было другого выхода! – яростно отвечал Ингвар, с холодом в груди понимая: а ведь она права.

– Я вижу! – У Эльги на глазах заблестели слезы обиды и отчаяния. – Будто в сказании: направо пойти – убиту быть, налево пойти – женату быть! Не туда ты свернул, мне сдается!

– Да лучше б я от «олядного огня»[3] сгорел! – Ингвар грохнул кулаком по столу, резко развернулся и вышел, не желая слышать те слова, которые княгиня с таким трудом подбирала.

Сейчас ему и правда казалось, что лучше было погибнуть в огне на воде Боспора Фракийского и стяжать славу павшего в бою, чем остаться в живых и одолевать последствия неудачи.

Едва дождавшись удара двери о косяк и стука яростных шагов на крыльце, Эльга снова залилась слезами. Она с трудом воспринимала, что Ингвар говорит, обида жгучей волной разливалась внутри: сердце ее мужа больше не принадлежало ей одной. Было так же больно, как если бы Ингвар и впрямь погиб. Если не хуже – тогда у нее осталась бы священная для нее и державы память. Но он жив, он здесь – Ингвар, женатый на болгарыне! Пренебрегший своей княгиней, он был хуже мертвого. Боль разрывала сердце, не давала обдумать и понять положение дел. Ей, княгине русской, сейчас не было дела ни до чего, кроме этого оскорбления: мужу стало мало ее одной, и этим он унизил ее перед богами и людьми!

Двоюродный брат Асмунд все это время оставался в Киеве, и за ним Эльга послала первым делом. На другой день после возвращения Ингвара с Огняной-Марией, сразу как нашла в себе силы встать с постели. Кому же заступиться за ее честь и наследие, как не брату, первому защитнику сестры и ее потомства?

Но Асмунд ее надежд не оправдал. Он сам два года назад ездил в Царьград послом, имел дело со стратигами в Таврии, а потому знал, как сложно русам договориться с греками.

– Мне эти йотуновы греки голову разбили, сутки в узилище держали, и то, я думаю, отделался легко, – сказал он. – Для христиан мы – звери жадные, только на то и годны, чтобы державе ромеев послужить, коли будет у нее нужда в нашей службе. А Ингвар молодец. Эта дева – Роману хотя бы свойственница. Мы ему уже не шиш с болота – родня какая-никакая. Уже есть о чем поговорить.

– Знатно же тебя тогда горшком по лбу приложили! – звенящим от слез негодования голосом отвечала Эльга. – Молодец! Твою сестру, княгиню, оскорбили и унизили, а по-твоему, он молодец! Был бы здесь Хельги, он бы не так рассуждал!

– И я того боюсь, – кивнул Асмунд. – Будет здесь Хельги – начнет дружину и народ мутить.

– Мутить! Отстаивать мои права, ты хотел сказать!

– Да чем Ингвар твои права нарушил? Он же тебя прочь не гонит?

– Еще бы он меня гнал! – Эльга шагнула к брату, уперев руки в бока и готовая ринуться в бой. – Меня! Здесь все мое! Это я его со двора сгоню – пусть к себе в Хольмгард едет и там со своей хотью[4] княжит!

– Киеву князь нужен. Пока Свенельдич с войском не вернулся, ты город своими бабьими обидами не баламуть. Если его разобьют, то мы не то что царю болгарскому – волку хромому из лесу будем рады, лишь бы чем помог!

– Иди ты… в лес! – Эльга в негодовании смахнула глиняную чашу со стола на пол.

Но подумала с холодом на сердце: что, если и Мистина сказал бы ей то же самое?

Асмунд ушел, качая головой и жалея, что сестру-княгиню сейчас нельзя заставить взглянуть на дело разумно. И все же этот разговор не прошел даром. Своему брату, человеку умному и надежному, Эльга привыкла доверять. Взглянув на дело отчасти его глазами, Эльга будто поднялась на ступеньку выше той, на какой стояла с юности.

Уже пять лет она замужем, у нее четырехлетний сын. Но только сейчас Эльга ощутила, как нечто в ней по-настоящему изменилось после детства и юности. Пятнадцатилетней девушкой она решилась бежать из дома, от родных, порвала с близкими и чурами, доверившись вместо них Мистине – тогда совсем чужому ей человеку. А вела и укрепляла ее свойственная юным вера в счастье, что ждет где-то за небокраем – стоит лишь сделать решительный шаг, не сробеть, оторваться от родного порога. И надежды ее не обманули – она и Ингвар достигли больше того, чем поначалу могли желать. Ее будто несла волна удачи – и выносила, позволяя не терять бодрости, хотя жизнь уже не раз стучала железным кулаком в ворота.

И вот створки рухнули. Сброшен и уплыл венок девичьих упований на неизменное счастье. Теперь Эльга смотрела в жизнь глазами зрелой женщины, знающей, что труд, разочарование и забота – это будни, а передышка от них – редкий подарок судьбы. И ей было так жаль себя вчерашнюю, будто умерла ее любимая младшая сестра.

И все же она была слишком молода, чтобы ум так сразу поборол чувства. Умение принимать разочарования приходит с опытом, а на ее пути такое суровое разочарование встало впервые.

Не раз за эти дни на Олегов двор являлись киевские и окрестные старейшины. Слух о новой женитьбе князя разносился по городцам полянским, и все хотели знать, что происходит.

– Неужто померла княгиня? – расспрашивали приезжие на пристани.

– Что с походом и дружиной? – толковали на торгах и по дворам.