Читать книгу "Тьма египетская - Михаил Попов"

Заросль прошелестела:

— Ты любишь отца и мать?

— Люблю, люблю и очень люблю, — залепетал первый ученик «Дома жизни», чувствуя, что нащупал ту ниточку, цепляясь за которую, может быть, ему удастся выскользнуть из страшных челюстей. — Люблю, так как никто не любил, и почитаю, и не оставлю заботами ни в этой жизни, ни в лучшей.

Было несколько секунд беззвучной звёздной черноты, потом тяжёлое тело стало молча, хотя и шумно, отползать в глубину тростника, угроза стала уменьшаться в размерах. И почти сразу же Мериптах услышал, как несутся к нему по дамбе стражники, топоча каменными пятками и гнусаво по-ливийски причитая: «Куда удалился наш маленький господин?! Куда удалился наш маленький господин?!»

Когда Мериптаха тронули за холодное, мокрое от лунного нога плечо, он потерял сознание.

2

Услышав новость, Птахотеп, верховный жрец храма Птаха в Мемфисе, пришёл в замешательство, временами переходящее в ярость. Итак, ОН явился. Не только не испросив формального разрешения настоятеля мемфисского храма, но даже не известив о своих, ни на что не похожих, намерениях. О том, что ладья Амона причалила к берегу в устье большого Львиного канала (дальше у Нила не было сплошного глубоководного русла) и пешая процессия фиванцев во главе с верховным жрецом Аменемхетом направляется по ночным дорогам к святилищу Ра, Птахотепу сообщили лазутчики из отряда Небамона, с некоторых пор наводнившие окрестности города.

Подняли верховного жреца с постели прямо посреди ночи, благо он и не спал. По забавному стечению обстоятельств бессонные мысли Птахотепа и так уже были заняты фиванским гостем. Он виделся ему в самых разных образах: и в качестве могущественного друга, и в качестве столь же могущественного врага, в качестве губителя всех тайных планов Птаха и служителя его Птахотепа, и в виде ловко обведённого вокруг пальца, пожираемого бесплодной гордыней безумца. Жизнь последних месяцев давала основания и пищу для самых замысловатых построений и самых удивительных видов на будущее. Вот только в качестве внезапного соседа, необъявленного гостя Птахотеп не мог себе представить верховного жреца фиванского храма Амона-Ра. Тот, чьи шаги ты не можешь предугадать, сильнее тебя.

Теперь Аменемхет находится рядом, где-нибудь в полутысяче локтей в сторону пустыни. Там на земле, принадлежащей храму Птаха, расположено небольшое гостевое святилище Ра. Таких множество по всей стране, дабы жрецы этого столь почитаемого бога могли жертвовать ему и возносить хвалы повсюду, в какой бы части Черной Земли они ни оказались. Несколько лет назад Аменемхет объявил, что Амон — это фиванское имя Ра. Амон и Ра — это одно. Никто не посмел возразить в ответ на эту наглую выходку. И что же, теперь фиванский храм накладывает руку на имущество, которое никогда не принадлежало ни его богу, ни богу этого города. И так обстоят дела повсюду, и всё меньше желающих открыто противодействовать. И даже сидящий в Аварисе фараон, главный пастух страны, делает вид, что ничего страшного не происходит. Просто бодаются два буйвола из его стада.

Верховный жрец Амона-Ра сменил своё прежнее имя — Аменемиб, что означало «Амон в сердце моём», на более откровенное — Аменемхет — «Амон во главе» и ведёт себя в полном соответствии со смыслом своего нового имени.

Птахотеп понял, что разгромлен, даже не появившись на поле боя. Все прежние планы рухнули, все тайные замыслы прокисли. Надо всё начинать сначала. Но вот что?! Лучший способ прийти в душевное равновесие — это спросить совета у того, кому служишь.

Стояла ещё плотная предрассветная тьма, когда не спят только стражники гиксосского гарнизона. Птахотеп решительно направился к «Дому утра». Там он застал молодого жреца, готовившегося с помощью нескольких служителей к обряду очищения, перед тем как встретиться со взглядом Птаха. Птахотеп сбросил на холодный каменный пол свои одежды и показал молодому жрецу, что он должен уйти. Тот был удивлён, но приказание выполнил быстро и молча. Служители, помахивая курительницами, обступили невысокого, пузатого, короткошеего человека с большим, заострённым, отменно выбритым черепом. Птахотеп не без труда сел на корточки, простёр вперёд руки ладонями вверх и насколько мог склонился к ним головою. Достать лбом ладоней уже давно ему было не под силу. Но жрец не думал о своей позе, его занимал Аменемхет. Что может означать его стремительный секретный приезд, тем более в тот момент, когда приближается праздник Нового года, когда всякому жрецу подобает находиться при своём храме и при своей пастве.

Поскрипывали цепи, на которых висели курительницы, приятный, освежающий сознание запах шёл от них.

Да, он Птахотеп, союзник Аменемхета, так же как Птах, союзник Амона в делах пользы Египта. И у них один враг — Аварис. Договорённость о том скреплена и словами, и немалыми делами, но разве поступают так с другом и союзником, разве тащат его на верёвке вслед за своим замыслом, как нерадивого раба?!

Птахотеп поднялся и принял на свои плечи и голову драгоценное облачение, взял в руку одну из курительниц и отправился через анфиладу тёмных внутренних покоев храма к пока ещё скрываемому мраком ночи святилищу. Каждую из комнат он очищал дымом терпентина, и там, после его прохода, воцарялся свет, возжигаемый молчаливыми полу согбенными служителями.

Наос Птаха был изготовлен из позолоченного дерева и запечатан большой глиняной печатью с изображением иероглифа «ночь». Птахотеп сломал толстыми, короткими пальцами глиняную пластину, просыпав несколько крупных крошек па гулкий пол. Наос медленно отворился, показалась статуя бога, представленная в виде укутанного в одежды человека, сжимающего в правой руке посох «уас», выкрашенный в густой зелёный цвет. Да, цвет мемфисского бога — зелёный. А вот Амон всегда голубой. Верховный жрец простёрся перед статуей ниц и начал читать молитву. И очень скоро понял, что даже между словами молитвы просвечивает образ незваного гостя. И звуки остановились у него во рту. Получалось так, что он молится не Птаху, но всего лишь фиванскому жрецу. Какая мерзость!

По знаку Птахотепа служители поднесли сосуд с благовониями. Борясь с раздражением, верховный жрец нарочно замедленно стал обрызгивать статую. Бог, до этого момента мёртвый, ожил. Птахотеп показал зелёному богу золотой солнечный диск с крылом сокола, глаз Хора, тот самый, что был вырван у Ра его непотребным врагом Сетом. И только в этом месте богослужения, при воспоминании об этом боге-предателе, о его статуях, воздвигнутых посреди каждого гарнизонного двора гиксосов и перед дворцом нечистого фараона в Аварисе, Птахотеп ощутил кипение злобы в своей груди, направленной не на Аменемхета.

Север был всё же отвратнее юга.

Перед тем как статую Птаха вынести из наоса для подобающего омовения, ему показали статуэтку Маат, богини мудрости, дочери Ра.

Специальный служитель, древний прокопчённый солнцем старик, умастил тело статуи с благоговейными нашёптываниями и поклонами, а потом обрызгал благовониями. После этого Птах был возвращён на своё место в золочёное жилище и перед ним положили пищу: латук, сушёную смокву, пирожки с мясом.