Читать книгу "Поденка - Джеймс Хэйзел"

Прежде чем войти в хижину, Рен жадно вдохнул морозный воздух. Его уже мутило. Совершенно не хотелось видеть это зрелище вновь.

Роулинсон остался стоять в дверях, засунув руки в карманы и с любопытством наблюдая за генеральным прокурором.

Он откашлялся и начал пояснять:

– Яд поступил в организм жертвы через катетер, введенный в вену на запястье, когда покойный, вероятно, был без сознания. Этот яд проникает во все ткани тела, захватывая каждый нерв. Он вызывает нестерпимую боль, но мозг при этом так перегружается, что не может отключиться. По-видимому, эта боль длится несколько часов, и за это время потерпевший, как вы можете видеть, изувечил сам себя.

– Есть ли у него что-то во рту, главный инспектор?

Полицейский замялся:

– В каком смысле?

Рен почувствовал, как у него в горле встает ком, мешающий дышать.

– У него во рту, главный инспектор. Есть ли у него что-то во рту?

Роулинсон обернулся, словно полагая, что это может быть какой-то проверкой, и лишь после этого прошелся по половицам, пока не приблизился к убитому вплотную. Пена вокруг его рта уже начала подсыхать, но все еще стекала каплями по щекам, напоминая белок сырого яйца. Рен молча смотрел, как Роулинсон, наклонившись, заглянул в его раскрытый рот.

– Там ничего нет. – Инспектор выпрямился.

– Посмотрите еще раз.

Роулинсон наклонился над телом еще ниже и вгляделся снова. Рен сжал руки в кулаки. Возможно, Роулинсон прав. Возможно, там действительно ничего нет.

– Погодите, – нахмурился полицейский, доставая из кармана комбинезона пару голубых резиновых перчаток и ручку. – Там и правда что-то есть…

Рен почувствовал, как напряжение в его теле спало, когда Роулинсон снова нагнулся, засунул ручку в рот убитого и осторожно потянул ее обратно.

– Бог ты мой, что это? – Он поднял маленький темный предмет так, чтобы на него упал свет.

Стоявший за его спиной Филип Рен стремительно вышел вон.

Глава 2

6 апреля 1945 года

Концентрационный лагерь Бухенвальд, Германия

Капитан Эйнсуорт стоял перед главными воротами лагеря, и со стороны могло показаться, что сигарета, приклеившаяся к его нижней губе, вот-вот упадет. За последний час проливной дождь успел прекратиться, и из-за пелены туч несмело выглянуло солнце.

Восемьдесят девятая пехотная дивизия прибыла сюда два дня назад. Они были готовы сражаться, но оказалось, что лагерь уже находится в руках восставших узников. Весть о приближении британских и американских войск дошла сюда несколькими днями ранее, и немцы начали спешно отступать. Система управления лагерем распалась, большинство охранников либо разбежались, либо покончили с собой, и группе узников удалось захватить сторожевые вышки. Эти отважные люди – в основном коммунисты – годами прятали раздобытое оружие и теперь наконец смогли пустить его в ход. Им хватило смелости даже захватить пленных, проявив милосердие к своим надзирателям-нацистам, от которых они не видели ничего, кроме бесчеловечной жестокости.

Люди Эйнсуорта были совершенно не готовы к тому, что ждало их в Бухенвальде. Конечно, они что-то слышали о концентрационных лагерях, и до них доходили слухи о том, что там людей массово травят газом. Адвокат Лемкин, польский еврей, даже придумал для этого новое слово. Геноцид. Но слова – это просто слова. Так что Эйнсуорт был не готов, совсем не готов к тому, что на его глазах одного из узников лагеря охватит такое невероятное облегчение от освобождения из этого ада на земле, что он рухнет замертво прямо у его ног.

Сначала они увидели чехов. Тысячи человек были втиснуты в бараки, предназначенные всего для нескольких сот узников. Раздетые почти донага, в одних набедренных повязках, они замерзали и медленно умирали. От постоянного недоедания их тела были так истощены, что почти утратили человеческий облик. Ходячие мертвецы с изжелта-бледной кожей, которая рвалась, как бумага, и так туго обтягивала их кости, что Эйнсуорт ясно видел каждое ребро.

Собрав последние силы, узники приветствовали солдат и офицеров восемьдесят девятой пехотной дивизии как героев. Они были до того слабы, что едва могли ходить, и все же каким-то образом ухитрились поднять нескольких пехотинцев на руки – хотя эти крепкие парни весили немало – и с триумфом пронести их вокруг лагеря. Смущаясь, но ни за что не желая обидеть узников, солдаты нехотя позволили им нести себя, хотя некоторые из тех, кто их нес, падали наземь, не выдерживая таких усилий.

Узников свезли сюда из многих стран – кроме чехов, здесь были поляки, граждане Советского Союза, французы, хорваты. Среди них были и женщины, многих из которых принуждали удовлетворять похоть немцев в лагерном борделе. Эйнсуорт испытал особое удовлетворение, обнаружив среди освобожденных нескольких своих: американских летчиков, а также летчиков-британцев, сбитых над территорией оккупированной Франции. Фальшивые документы, которыми их снабдили перед вылетом и которые, как предполагалось, должны были облегчить им передвижение по оккупированной территории, сослужили летчикам плохую службу. При захвате в плен нацисты обошлись с ними не как с военнопленными, а как со шпионами и отправили в Бухенвальд вместе с евреями.

Евреи. Целый народ, всех представителей которого нацисты объявили «дармоедами».

За спиной Эйнсуорта кто-то вежливо кашлянул. Капитан был так поглощен собственными мыслями, что не заметил, как сзади к нему приблизился капрал Хендерсон. Хендерсон был хорошим солдатом и к тому же весьма сообразительным малым для пехотинца, но, как и весь остальной личный состав, сейчас был бледен и выглядел больным.

– Это первая часть списка, сэр. – Хендерсон протянул Эйнсуорту несколько листов бумаги.

Тот взял их, но читать не стал. Вместо этого он оглядел горизонт, потом перевел взгляд на поваленные лагерные ворота и наконец на то место территории лагеря, где лежала табличка, сорванная со стены и втоптанная в грязь. «Arbeit macht frei». «Труд делает свободным».

Чуть погодя Хендерсон сказал:

– У нас не хватает лекарств для этих людей, сэр. Они умирают, и мы никак не можем этому помешать.

– Даже если не получается остановить кровотечение, это еще не значит, что надо оставить попытки это сделать, – угрюмо заметил капитан. Его мутило – таблетки хлора, которые все они добавляли в питьевую воду, явно не шли ему впрок. Немного помолчав, он сказал: – Все это не имело никакого смысла, верно, Хендерсон?

– Простите, сэр?

– Гитлер уже много месяцев назад знал, что проигрывает войну. Его вторжение в Россию обернулось для него крахом. Ему нужны были силы и средства, но он приказывал в первую очередь пропускать поезда, везущие евреев в лагеря смерти, а вовсе не военные эшелоны. Эшелоны, перевозящие танки, солдат, оружие и боеприпасы, – хотя они могли бы существенно изменить расклад. Это не имело абсолютно никакого смысла.