Читать книгу "Марина Мнишек. Невероятная история авантюристки и чернокнижницы - Ядвига Полонска"

Федор обнял и прижал к себе мать. Он сам долго не соглашался на царствование. Наученный долгими годами преследований, когда весь их род Романовы пытались истребить то слуги Годунова, то поляки, он мечтал прожить жизнь вдалеке от столицы в тихом имении.

За окном послышался шорох – ворон сел у окна закрытого Марфой окна. Сделал несколько шажков, скребя когтями лаковый деревянный подоконник. И вдруг издал страшный надрывистый звук, который больше походил на человеческий крик, нежели на карканье.

– Пррроклинаю весь род ваш Ррромановский! – послышался через мгновенье за окном шепот.

Птица сделала еще два шага, ударила клювом в закрытую ставню и повторила.

– Пррроклинаю весь рррод ваш Ррромановский! Пррроклинаю весь род ваш Ррромановский!

Сказав это, говорящий ворон взлетел, облетел площадь и опустилась на перекладину виселицы.

Мелкие капли дождя уже покрыли детское лицо. Ворон опустил голову вниз. Детские ножки все еще неуклюже сгибались на весу, а ручки с растопыренными толстыми пальчиками, словно у птенца, дергались вверх-вниз.

Птица гордо подняла голову и, будто бы не видя собравшихся, повторила.

– Пррроклинаю весь род ваш Ррромановский!

Вдруг раздался нечеловеческий смех. Злой, грубый хрип и предсмертный крик. Перед глазами промелькнула рассеченная надвое широкая волосатая грудь, последний, полный насмешки угасающий взгляд. А дальше – комната с низким потолком и тяжелыми глыбами камней, выступающими из стен. Тюрьма – это была ее тюрьма.

«Но, кто этот человек? – она открыла глаза и уставилась непонимающим взглядом на статую Богородицы. – Кто этот человек?»

Упершись коленями в острые углы мраморной ступеньки, и не замечая боли, одиннадцатилетняя девочка стояла так уже несколько минут. Ее полные слез глаза, наконец-то разглядели статую. Видение, наконец, отступило – эта страшная казнь, отвратительный мужчина, рассеченный надвое, темница. Она опять оказалась в плену у своих видений. И только сейчас заметила, что беспрерывно повторяет часть молитвы: «Credo in Deum, Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae». Она попыталась продолжить молитву, но перед глазами снова стали проноситься ужасающие видения – грубые мужские мозолистые ладони в шрамах бережно забирают маленького четырехлетнего мальчика из кроватки, одетого в нежно голубую шелковую ночную рубашку, расшитую тончайшими узорами. И снова мальчик спрашивает: «Мама, а куда они меня уносят?».

«Они хорошие, сынок», – отвечает ему девочка вслух, стоя на коленях у ног статуи Богородицы, а затем ее губы продолжили шептать: «Credo in Deum, Patrem omnipotentem, Creatorem caeli et terrae».

– Мама, во что мы с ними будем играть?

– В богатырей и птичек, – отвечает вместо нее палач.

– Укутай его, – приказывает второй мужской голос.

Мальчика заворачивают в теплый тулуп и уносят. Навсегда. По холодным улицам далекого чужого города. К лобному месту. К виселице.

– Невинная душа!

– Да, такое послушание только Богом может быть даровано. Должна же среди этих Мнишеков быть хотя бы одна чистая душа!

Два женских голоса снова вернули девочку в реальность. Знатные пани, проходя мимо после причащения, обратили внимание на Марианну, в слезах молившуюся Богородице, и заодно решили еще раз высказать свое отношение к этому дому и его хозяевам.

Марианна подняла голову и, увидев перед собой каменную статую, прикрыла глаза белыми нежными ладонями. Один вопрос не давал ей покоя уже несколько месяцев – все то время, когда ее преследуют страшные видения. Она понимала, что как-то связана с этим окровавленным мужчиной и казненным ребенком, с тюремной камерой.

«Разве это мое будущее? Моя судьба? Или просто знак свыше? – опять спросила она себя. – Орган молчит. Служба закончилась».

Марианна наконец-то обратила внимание на тишину в храме, оглянулась и увидела, что гости и свита степенно выходят из костела вслед за отцом и матерью – паном Ежи и панной Ядвигой. И только последние шляхтичи из бедных родов, склонив голову и прижав сабли к бокам, медленно направлялись к ксендзу, чтобы совершить причастие.

Их шаги гулко отдавались в просторном храме. Марианна, еще не вполне понимая, что происходит, скользила взглядом по мраморным плитам, стенам, по картинам из жизни святых, цветным витражам и многочисленными скульптурами. На секунду она остановила взгляд на большом образе Спасителя, висевшего над алтарем костела. Это распятие стояло над прекрасным и изысканнейшим престолом, работы итальянских мастеров. Точно такой же Ежи Мнишек видел в одном из храмов Кенигсберга, когда обучался в университете. На боковом верхнем ярусе храма виднелись трубы органа – предмета особой гордости ее отца. Инструмент был сделан немецкими придворными мастерами по специальному заказу воеводы. Под самым же куполом, на расписанных маслом стенах она наконец разглядела знакомые с детства изображения Рождества Девы Марии, Введения Марии во Храм, Обручение со св. Иосифом, Рождество Христово и другие евангельские сцены. Между этими работами итальянских мастеров, на грубых камнях, были высечены герб Самборов и гербы архиепископов, правивших местной епархией.

Знакомая обстановка успокоила Марину, она продолжила рассматривать храм, вглядываясь в ниши, где были установлены скульптуры ветхозаветных пророков Даниила, Иеремии, Давида, Ионы, Иезекииля, Исайи… А через некоторое время, уже почти забыв о пережитом, она опять взглянула на причащавшихся. Кто-то из гостей дома, вкусив святых даров, не обращая внимания на окружающих, погруженный в собственные мысли, прошел мимо нее. Она смотрела на то, как пастор вкладывал в рот причащающимся белоснежные гостии – плоские хлебцы из пресного теста. Вспомнила, как в детстве любила наблюдать за монахами, которые смешивали муку с водой в больших чанах, а потом раскладывали тесто в специальные формы с рельефными изображениями распятия, агнца и других символов.

«Неужели это все случится со мной? – девочка вдруг вспомнила про свои видения, и ужасаясь от собственных мыслей ответила себе: – А с кем же еще? Если привиделось мне, с кем еще такое должно произойти? Но почему? Я не хочу! Я не буду! Я клянусь! Клянусь, что этого не случится никогда!»

– Пани Марианна… – донесся сзади настойчивый шепот.

Она повернулась, и увидела склонившееся над ней, обеспокоенное лицо своей любимой няни – Евы.

Ева внимательно посмотрела на девочку. Круглое заплаканное личико, с огромными карими глазами, длинные ресницы и пухлые губы.

– Бедная девочка! – прошептала она. – Ты опять плакала…

Ева достала из кармана платок и собралась вытереть щеки своей воспитанницы, но Марианна уже пришла в себя, медленно встала, гордо подняла голову, быстрыми и незаметными движениями вытерла глаза и щеки своим платком, еще раз перекрестилась и быстро пошла к выходу из храма, так и не причастившись. Пожилая няня даже не успела напомнить ей о причастии.

Огромные своды костела и разноцветный свет, проникающий сквозь витражи, наконец-то полностью вернули ее в реальность.