Читать книгу "Здесь была Бритт-Мари - Фредрик Бакман"

– С тех пор не прошло ни дня, чтобы я не работала. Я помогала мужу вести дела его предприятия, – оскорбилась Бритт-Мари.

Девушка снова воодушевилась. Можно подумать, она специально этому училась.

– Какую работу вы выполняли на этом предприятии?

– Я растила детей и заботилась о том, чтобы наш дом выглядел благопристойно.

Девушка улыбнулась, скрывая разочарование – так улыбаются люди, которые не понимают разницы между «жилплощадью» и «домом». А вся разница на самом деле – в заботе. О том, чтобы были подставки под настоящие кофейные чашки, чтобы по утрам покрывало на кровати было натянуто так туго, что если, как говорит в шутку Кент своим знакомым, споткнешься о порог спальни, то «скорее сломаешь ногу о покрывало, чем об пол». Бритт-Мари терпеть не могла таких шуток. Цивилизованные люди поднимают ноги, переступая порог спальни. Неужели это так трудно? Быть людьми?

Когда они с Кентом куда-нибудь уезжают, Бритт-Мари двадцать минут посыпает матрас пекарским порошком, прежде чем постелить покрывало. В пекарском порошке содержится сода, бикарбонат натрия, он впитывает грязь и влагу. По опыту Бритт-Мари, сода помогает почти от всего. Кент обычно ворчит, что они опоздают; тогда Бритт-Мари сдержанно складывает руки в замок на животе и отвечает: «Перед отъездом нужно обязательно застелить кровать. Что, если мы погибнем?»

Вот по этой причине Бритт-Мари и ненавидит всякие поездки. Смерть. От смерти не поможет даже сода. Кент говорит, что она перегибает палку, и тогда внутри у Бритт-Мари все кричит. Люди то и дело погибают в поездках; если домовладелец взломает дверь квартиры и обнаружит несвежий матрас, что подумают соседи? Что Кент и Бритт-Мари жили в грязи, как свиньи?

Девушка посмотрела на часы:

– Ну… ладно.

Бритт-Мари в ее тоне услышала некоторую критику и тотчас перешла в оборону:

– Дети – близнецы, и у нас есть балкон. С балконом больше хлопот, чем кажется.

Девушка медленно кивнула:

– Сколько лет вашим детям?

– Это дети Кента. Им по тридцать.

Девушка кивнула еще медленнее:

– Значит, они уже не живут с вами?

– Разумеется, нет.

Девушка почесала стрижку, словно что-то там искала.

– А вам шестьдесят три?

– Да, – ответила Бритт-Мари так, словно этот факт не имел ни малейшего значения.

Девушка кашлянула, словно некоторое значение у факта все же имелось.

– Ну, Бритт-Мари, если честно… учитывая финансовый кризис и все такое, то как бы трудновато найти работу в вашей… ситуации.

Слово «ситуация» девушка произнесла так, словно оно пришло ей в голову отнюдь не первым. Бритт-Мари стоически вздохнула и снисходительно улыбнулась:

– Кент говорит, что финансовый кризис миновал. Он, знаете ли, предприниматель. Так что он разбирается в вещах, которые, может быть, несколько выходят за область вашей компетенции.

Девушка неоправданно долго моргала, потом глянула на часы.

– Да, ну так… я зарегистрировала вас и…

Кажется, она расстроилась. Это расстроило Бритт-Мари. Поэтому она решила сказать девушке что-нибудь приятное, тем самым выказав свою доброжелательность. Бритт-Мари оглядела кабинет в поисках подходящего предмета для комплимента и наконец произнесла:

– У вас очень современная стрижка.

И улыбнулась – крайне социализированно. Девушка машинально взъерошила волосы надо лбом.

– Что? А. Спасибо.

– Это смело – такая короткая стрижка, ведь у вас очень большой лоб, – доброжелательно кивнула Бритт-Мари.

Девушка, правду сказать, казалась несколько обескураженной, несмотря на комплимент. Так оно и бывает, когда в наши дни пытаешься общаться с молодежью. Девушка поднялась со стула.

– Спасибо, что пришли, Бритт-Мари. Теперь вы есть в нашей базе данных. До связи!

Она протянула руку. Бритт-Мари встала и всунула ей в руку пластиковый стаканчик с кофе.

– Когда? – поинтересовалась она.

– Ну вообще, трудно сказать…

Бритт-Мари дипломатично улыбнулась. Ни в коей, ни в малейшей степени не осуждающе.

– Разумеется, я просто буду сидеть и ждать. Словно мне больше нечем заняться. Вы это имели в виду?

Девушка сглотнула.

– Ну, наш сотрудник свяжется с вами насчет курсов по трудоустройст…

– Мне не нужны курсы, мне нужна работа, – попыталась втолковать Бритт-Мари.

– Да-да, но мне трудно сказать, когда что-нибудь появится, – попыталась выкрутиться девушка.

Бритт-Мари вынула из сумочки записную книжку.

– Скажем, завтра?

– Что?

– Может что-нибудь появиться завтра? – осведомилась Бритт-Мари.

Девушка закашлялась.

– Ну как бы может появиться, то есть я хо…

Бритт-Мари достала из сумочки карандаш, рассерженно посмотрела сначала на его острие, потом на девушку.

– Вас не затруднит дать мне точилку?

– Точилку? – переспросила девушка так, словно речь шла о магическом артефакте тысячелетней давности.

– Мне надо внести нашу встречу в список дел, – сухо сообщила Бритт-Мари.

Некоторые люди не понимают важности списков, но бог свидетель, Бритт-Мари не из таких. У нее столько списков, что пришлось завести отдельный список списков. Иначе может случиться что угодно. Она умрет. Или забудет купить соду.

Девушка протянула ей перьевую ручку, пробормотав что-то вроде «но вообще завтра у меня нет времени», но Бритт-Мари сощурилась на ручку и словно не слышала.

– Мы же не станем писать список чернилами? – воскликнула она. Как человек не понимает, что пункты в списке иногда приходится стирать ластиком!

Судя по виду девушки, ей уже хотелось, чтобы Бритт-Мари ушла.

– Другой нет. Но все равно мне завтра некогда, мой коллега вам позво…

– Ах-ха, – перебила ее Бритт-Мари.

Бритт-Мари часто так говорит. «Ах-ха». Не как «ха-ха», когда смеются, а как «ага» в момент сильнейшего разочарования. Когда обнаруживают мокрое полотенце на полу ванной. «Ах-ха». Потом Бритт-Мари сразу поджимает губы, чтобы дать понять: «Ах-ха» – это последнее, что она намерена сказать об этом деле. И то в виде исключения.

Девушка колебалась. Бритт-Мари держала ручку так, словно та была чем-то перемазана. Нашла в книжке список с пометкой «Вторник» и наверху, над «Убраться» и «Сходить в магазин», записала: «Позвонят из службы занятости».

И протянула ручку девушке. Та воодушевленно заулыбалась.

– Рада встрече! Мы с вами свяжемся! – произнесла она так, словно и то и другое не совсем соответствовало истине.