Читать книгу "В промежутках между - Александр Ширвиндт"

Давал я как-то интервью. И почти на каждый вопрос о друзьях отвечал: «Ныне покойный…» Веселенькая беседа получалась.

Кто-то придумал, что о покойниках либо хорошо, либо ничего. А о живых?

Круг стремительно сужается. Сейчас у меня три трубки Олега Янковского, четыре – Гриши Горина, две трубки Аркаши Арканова. Не хочу больше трубок.

Светлана Безродная

Маска, я тебя знаю… Да, я знаю, что на самом деле скрывается за этой столь всем хорошо знакомой и столь всеми любимой маской скептика, мачо, коему мнится, что ему заранее ведомы все превратности судьбы, все радости и печали, выпадающие на нашу долю, все слабости человеческой природы…

Никогда не забуду тебя, взлохмаченного, в наспех наброшенном кимоно, когда ты вместе с еще маленьким в ту пору внуком Андрюшкой прямо среди ночи на своем джипе в нашем родном поселке НИЛ примчался спасать меня, задыхающуюся, чуть не теряющую сознание, с застрявшей рыбьей костью в горле. Сгреб в охапку, влил в горло лимонный сок. Увез в Истру, в больницу, – спасал.

Да, ты по натуре – спасатель. Блистательный актер и режиссер, ты так же тихо приходишь на помощь своим молодым коллегам, когда у них не ладится с постановкой нового спектакля. А потом, в сущности, поставив его, отходишь в сторону и даже не выходишь на премьере на поклоны, отдав все лавры им, дебютантам. Ответ у тебя один и тот же: «Ну, помог, на то я и худрук, чтобы помогать». Да, худрук. А еще – Учитель с большой буквы. Потому они, молодые, по сути, тоже твои дети, называют тебя «папа Шура». В этом – любовь и признание, высшая награда для наставника.

Светлана Безродная и подписывающийся под каждым словом Слава Черный

Я

Меня с раннего детства окружают скрипачи. Первым меня окружал папа, безнадежно пытавшийся приобщить сына к музыкальному клану. До 6 класса меня держали в музыкальной школе, а потом весь ее коллектив пришел к папе и со слезами на глазах сказал, что, несмотря на огромную любовь к нему как к педагогу, человеку и отцу, вынужден прогнать меня к… Последней каплей стал экзамен по сольфеджио, на котором я с удивлением узнал от педагогов, что в музыке существуют два ключа – скрипичный и басовый. Папа сдался. Слезы в семье. На время скрипка исчезла. Потом я приблудился к поселку НИЛ – «Наука, искусство, литература». За забором оказалась семья Ойстрахов. Игорь Ойстрах пиликал целый день и тем самым страшно возбуждал папу и мою скрипичную ретронесостоятельность. Потом Игорь уехал, а я переселился в другой дом в этом же поселке, но тут, как назло, появилась Света Безродная, которая пилила круглосуточно. Кругом пили, орали, жгли костры, катались на автомобилях и бессмысленно ржали, и над всем этим как жуткая укоризна звучали гаммы. Светочка вернула меня к инструменту. И даже заставляет в дни ее шикарных вечеров со сцены Концертного зала имени Чайковского пропиликать что-то на скрипке – очевидно, чтобы публика поняла, что я дико музыкален и, кроме своего основного производства, которое находится за стенами зала Чайковского, – Театра сатиры, еще прекрасно владею несколькими нотами.

Между тем

Очередная, пусть некруглая, но все равно святая дата – годовщина Дня Победы. Все пустынней скверик у Большого театра. Все меньше головной боли у префектов по поводу поисков достойного жилья для ветеранов, все меньше белых пятен для поисковых энтузиастов безымянных захоронений.

О войне столько написано, снято, сыграно, документально придумано, что найти щелочку в воспоминаниях трудно. Но она все-таки есть. Например, артист на фронте. Не артист-солдат, которых тоже было очень много, а артист во фронтовых бригадах. На всех фронтах Великой Отечественной войны «гастролировали» такие бригады. Судьбы их драматичны, а порой и трагичны.

Уникальный театральный деятель прошлого века Борис Михайлович Филиппов, возглавлявший в лучшие годы Центральный дом работников искусств, а потом, до самой своей кончины, курировавший Центральный дом литераторов, создал литературный мемориал артистам-фронтовикам в книге «Музы на фронте». Там скрупулезно, трогательно, а главное – стопроцентно достоверно описываются одиссеи актерских бригад – весь спектр их военных передвижений.

Борис Михайлович создал летом 1941 года первую такую бригаду. Они были очень мощными по составу и разнообразными жанрово. Например, одна бригада целиком состояла из ведущих артистов Большого театра. Ее возглавляла великая Валерия Барсова. В составе были Лепешинская, Мессерер и т. д.

Замечательный чтец Сергей Балашов с бригадой дал более 600 концертов на фронте. Кстати, очень поучительно сегодня напомнить шоу-бизнесу, что в те трудные времена артисты на свои деньги строили военную технику. Летали самолеты «Леонид Утесов», «Клавдия Шульженко», а танк «Сергей Балашов» дошел до Берлина.

Я говорю об этом не понаслышке. Во-первых, по старости, а во-вторых, потому что одной из актерских бригад руководила моя матушка. В составе бригады были великий актер и чтец Дмитрий Журавлев, замечательная самобытная исполнительница русских песен Лукьянченко, юмористы Тоддес и Домогацкая, советско-китайский иллюзионист Ван-Тен-Тау и мой отец. Вел концерт седовласый высоченный аристократичный джентльмен с тростью с набалдашником из слоновой кости и с фамилией Про. Филиппов пишет в книге: «Одним из музыкантов, связавших свою жизнь с фронтом, был А. Г. Ширвиндт. Единственное, что его волновало, – это сохранность хрупкого инструмента – скрипки, без которой его пребывание в бригаде теряло бы всякий смысл. При тряских переездах по проселочным дорогам он прижимал футляр со скрипкой к груди, как любимого ребенка».

История со скрипкой имела свое продолжение. Папа не только играл соло во фронтовых концертах, но также из-за отсутствия фортепиано аккомпанировал балету и оперной певице Деборе Пантофель-Нечецкой. И вот во время одного из переездов в машину с артистами попал большой осколок снаряда и раздробил папину скрипку. Когда артисты приехали на место концерта, то доложили начальству о возникшей ситуации и невозможности выступления. Армейское начальство (а это оказался – ни больше ни меньше – штаб Конева) сказало подчиненным: «Достать скрипку». Шел 44-й год, трофеев было уже достаточно. Через некоторое время по приказу Конева привезли три скрипки, папа выбрал одну, и концерт состоялся. После войны папа преподавал и играл на этой скрипке в оркестре Большого театра. Инструмент был мастера Гобетти с удивительным звуком.

Прошли годы, и папа показал скрипку профессору Янкелевичу, своему приятелю, который определил, что в нижней деке завелся червячок и скрипка погибает, надо срочно что-то делать, если еще не поздно. Скрипка оказалась у Янкелевича. Не знаю, боюсь клеветать на большого мастера, но, так или иначе, червячка (если он был), очевидно, вывели, и скрипка попала впоследствии в руки ученика Янкелевича – Владимира Спивакова. Папа был бы счастлив, если бы узнал об этом.

И вот в Большом зале консерватории состоялся тысячный концерт «Виртуозов Москвы». Незадолго до этого события мне позвонил Володя Спиваков и сказал, что настало время публично отнять у него скрипку и как раз подвернулся удачный случай – юбилейный концерт. Мы вышли с незаменимым Державиным на сцену Большого зала, я отнял у Спивакова скрипку, рассказал эту душещипательную историю, он подтвердил, что скрипка моя, и я ее схватил и сыграл десять нотных строк из одного концерта Вивальди (кульминации моего скрипичного образования) в сопровождении «Виртуозов Москвы», правда, при дирижировании Державина, что несколько снижало трогательность момента.