Читать книгу "Слева молот, справа серп - Михаил Шахназаров"

– Об интимной жизни рижских туалетов я не осведомлен, Рома. И я прошу… давай начнем писать про лососей.

В кабинет вошла редакционный секретарь Зоя – высокая, статная шатенка с короткой стрижкой. Бывшая манекенщица «Ригас Модес», сказавшая «нет» легкому поведению и алкогольным коктейлям. Их роман с Хузиным, состоящий из сплошных разрывов, с интересом и потаенным злорадством обсуждала вся редакция. Последняя размолвка обернулась скандалом. Рома остался ночевать у возлюбленной. Вечернее пиво повело атаку на дамбы организма к восьми утра. Выйдя из туалета, Хузин увидел перед собой вялую пожилую женщину в бигудях – у Зои гостила бабушка из Ленинграда. Трусы Романа остались в спальне; создавая интим, они затемняли абажур торшера. Прикрывать срамное место ладонями Хузин не стал. Открытый человек… Вытянув руки по швам, он кивнул головой в приветливой улыбке:

– Вы так похожи на сестру милосердия… В ваших глазах любовь, сострадание ко всему миру и нежность. Доброе утро, сестра.

– А вы похожи на великовозрастного идиота. Тоже мне, Распутин, – хмыкнула пережившая блокаду бабушка Зои.

Войдя в кабинет, Зоя поморщилась, демонстративно помахав перед носом ладошкой. Пожелтевшие лопасти крутящегося под потолком вентилятора лениво смешивали запах сигаретного дыма с флюидами перегара. Андрей резво наворачивал ушную серу на колпачок авторучки. В открытое окно рвался гудок прогулочного кораблика, слышались крики чаек.

– Зоюшка! – воскликнул Рома. – А я как раз к тебе идти и хотел. Мы статью новую пишем, Зоюшка. Статья о мощнейшем прорыве в области размножения рыб семейства лососевых. И я хотел у тебя совета испросить. Ты ведь для меня и муза, и главный критик. Только что я в муках закончил писать вступление. Как тебе такой вариант? – Придав лицу серьезное выражение, Рома сощурил глаза. Вытянутая ладонь взметнулась к потолку:

У лосей сосет лосось,У лосося лоси,Под сосной сосет ЕвсейУ грудастой Зоси!

Оцени, милая!

– Очередной пошлый намек на меня, Ром? Я про грудастую Зосю.

– А при чем тут ты? У тебя же нет сына. Грудь красивая есть, а сына пока нет. Но он будет! И вполне возможно, что от меня. Маленький, розовожопый шалун с медовыми мозгами и светлым, как твоя кофточка, будущим. Светлым, как твои помыслы и желания, Зоюшка.

– Рома, если ты не паясничаешь, то «белая» уже рядышком. Я без шуток, Ром. Зоси, сосущие Евсеи, розовожопые младенцы с медовыми мозгами. Ты же свои полушария сушишь, Ромочка. И юмор твой засыхает вместе с ними.

– Зоя, я все объясню! Евсей – это сын польской колхозницы Зоси Пшебздецкой. Труженицы села и передовицы во всех остальных начинаниях. Устав после сенокоса, Зося присела под сосной. С тоскою селянки, радостями обделенной, посмотрела в небеса и вспомнила красавца-комбайнера… Вспомнила она Прокопия, отца Евсеюшки, который трагически погиб, тщетно стараясь затушить телогрейкой пшеничную ниву, которую подпалили враги советской коллективизации. Утерев слезу, достала она свою мясистую грудь о сосках размером с лупу филателиста. Посмотрела на выглядывающее из пеленок сморщенное, багровое личико первенца… И начала с молоком отдавать Евсею все лучшее, что в душе ее израненной осталось. Такая вот грустная история, уместившаяся в написанное мною четверостишие. А ты говоришь «белая горячка». Это жизнь, Зоюшка.

– Хорошо у тебя, Рома, с фантазией. Комбайнер телогрейкой поле затушить пытается. Сено Зося косит не в поле, а в сосновом бору. А каковы метафоры! Соски размером с лупу филателиста. Сравнил бы еще с цветом «докторской колбасы». Ты деградируешь, Хузин.

– Нисколько, радость моя! И почему в бору? В поле она его косила. Поле, а на его краю одинокая сосна, – мечтательно произнес Роман и запел: – Во поле сосенка стояла, во поле мохнатая стояла, Зосю своей тенью прикрывала, а она Евсею грудь давала…

– Рома, если у меня сын и родится, я его как угодно назову. Хоть Евсеем, хоть Порфирием. Любым анахронистическим именем нареку. Но только не Романом. А родится он не от тебя. Я, может, и дура, Хузин, но уж точно не враг себе и своему будущему ребенку. И зашла я не для того, чтобы твой горячечный бред выслушивать. Пришел очередной поклонник вашего бессмертного творчества. Стыдно, конечно, в эту симфонию запахов приглашать, но больно уж товарищ настойчив.

– Зоя, а может, не надо, а? – с мольбой вступил в разговор Марьин. – Ты же знаешь, что к нам ходят люди, далекие от нормальных психических кондиций. Люди, которым всегда хорошо, радостно и беззаботно. А нам сейчас плохо, Зоя… Давай ты скажешь, что мы на задании. Скажешь, что нас просто нет.

– А я уже сказала, что вы есть!!! – со злостью выговорила девушка. – Мне кажется, вы всегда есть! Даже когда пьяными шляетесь по бл. дям, отрабатывая легенду – «важное редакционное задание»!

Гость хозяевам кабинета не понравился. Серое, гладковыбритое, невыразительное лицо. Русые волосы тщательно умащены лаком. Наряжен по модному в среде фарцовщиков стандарту. Кипенно-белая тенниска с маленьким зеленым крокодильчиком. Новенькие джинсы, бежевые мокасины «Salamander». В ряды «пациентов» или «хомо долбо. бикусов», как их называл Рома, незнакомец не вписывался. Обычно к ним приходили рационализаторы, знахари, медиумы. Многие стояли на учете в психоневрологических лечебницах. Изобретатели шестиколесных инвалидок для слепых, хранители секрета по изготовлению «настойки вечного добра», потомки Циолковского и Мессинга. Все эти люди у Романа с Андреем уже побывали. Один принес кассету Жанны Бичевской, бутылку водки и карту с черными крестиками. Рома подумал, что крестики обозначают заброшенные кладбища. Оказалось, сокровища ордена тамплиеров. После матерных переливов Андрея читатель кассету дарить передумал. Бутылку водки за время разговора успели ополовинить.

– Здравствуйте! Меня зовут Гвидо Шнапсте, – бодро представился гость.

– Еще раз. Как, простите, вас зовут? – переспросил Рома.

– Шнапсте… Гвидо Шнапсте, – повторил фальцетом вошедший.

Говорил он без акцента. Скорее всего, закончил русскую школу.

– Прямо как Кузьма Петров-Водкин, – вставил похмельный Андрей.

– Ну да. Может быть, – замялся далекий от живописи Гвидо. – А я к вам, собственно, с предложением.

– Будем искать чашу Грааля? Или делать из нефти и танков сыр и колбасу? – громко спросил Хузин.

– А зачем делать из нефти и танков колбасу?

– А затем, что нефти и танков много, а колбасы и сыра нет. Ладно, давайте к вашему предложению, товарищ Шнапсте.

– Для начала хочу сказать, что просто зачитываюсь вашими материалами.

– Иногда, забыв про скромность, мы и сами собой восхищаемся, – усмехнулся Рома.

– Нет, правда. В статьях действительно много свежего, нового, рационального. Огромное вам за это спасибо! Здорово пишете, интересно! Но я хочу предложить тему, которая сделает раздел еще более популярным. Расширит, так сказать, его рамки. Может быть, она покажется вам несколько странной, но, на мой взгляд, принесет безусловную пользу. Тем более что времена сейчас другие. Гласность, свобода слова.