Читать книгу "Свои. Путешествие с врагом - Эфраим Зурофф"

Политике идентичности нужны “зоны комфорта” и счастливые развязки. Открытые вопросы, уязвимость, пространные, неоднозначные ответы не укрепляют “национальную гордость”, а напротив, угрожают ей. Повсеместно, где принята такая политика, можно видеть, как за “своими” закрепляется роль жертвы, тогда как палач – всегда “другой”, и это оборачивается жесткой нетерпимостью. Всякий, кто выходит из “зоны комфорта” и ставит трудные вопросы, посягает на невинность “своих” и, по сути, воспринимается как предатель. “Предатель” всегда на кого-то работает. Следовательно, если Рута Ванагайте осмеливается спрашивать “о неприятном”, она, вероятней всего, служит российским, еврейским, польским, немецким, но только не литовским интересам. Это довольно простой способ перебросить на другого стыд и вину, а заодно возложить на него труд ответа на неудобные вопросы. Популярность такой позиции свидетельствует о том, что свободу исторического исследования по-прежнему нужно защищать.

Призыв к открытому, самокритичному размышлению об истории не означает, что каждое слово, каждую мысль в книге Руты Ванагайте надо принимать на веру. Думаю, она и сама с этим не согласится. Книга написана человеком, который не воспринимает историю с ограниченно-этнических позиций, а скорее, переживает ее как гражданин, который верен своей стране, хочет, чтобы ее любили, и понимает, насколько полезно для общества непредвзятое отношение к собственной истории.

Взгляд на историю, который предлагается в этой книге, явно преодолевает ограничения традиционного национального подхода, поэтому очень важно, что появляются ее переводы. Нам дается возможность услышать тех, чей язык мы не понимаем, людей иной культуры, а это очень ценный и продуктивный опыт. Пусть эта книга найдет своих многочисленных читателей и побудит их обратить к собственной истории главный вопрос, который задает Рута Ванагайте: как относиться к преступлениям “своих”?

Перевод с английского С. Панич

Исаак Анолик

Родился в 1903 году.

Убит в 1943 году в Каунасе, в ix форте.

Один из самых талантливых еврейских спортсменов Литвы, велосипедист, в 1925 и 1926 годах – чемпион Литвы по гонкам на шоссе.

Представлял Литву на летних Олимпийских играх в Париже в 1924 году и на Олимпийских играх в Амстердаме в 1928 году.

Репортаж с Олимпиады 1924 года в Париже

Журнал “Спорт”

Сошел с дистанции из-за семи проколов и наш велосипедист И. Анолик. Выезжая со старта, он так сильно накачал шины, что знатоки дороги, французы и англичане, ему удивлялись. И в самом деле, в пути камешки очень быстро проткнули ему шины, и, несмотря на отличное физическое здоровье и огромное желание, он не мог ехать дальше, потому что на дороге даже слышать не хотел о том, чтобы взять шины взаймы или даже купить за деньги. Гонщики из других государств были всем обеспечены и на каждом контрольном пункте могли получить еду, шины и все необходимое, поскольку их сопровождали свои автомобили и оставляли все на этих пунктах.

Балис Норвайша

Родился в 1908 году.

Лейтенант, командир Особого отряда, в 1941–1943 годах руководил карательными операциями во многих местах Литвы.

В Панеряе Особый отряд уничтожил около 70 тысяч человек. В 1943 году Балис Норвайша перешел в батальон самообороны. Дальнейшая его судьба неизвестна. Предполагается, что Норвайша в 1944 году эмигрировал в США или Англию. По другим сведениям – погиб во время бомбардировок Дрездена.

Источники иллюстраций:

первая: фотография из собрания Михаила Душкеса

вторая: Центральный государственный архив Литвы

Мы, Александрас, или Витаутас, Божьей милостью Великий князь Литвы, […] дали права и свободы всем евреям, живущим в нашем государстве […]

если какой-нибудь еврей, принужденный к тому крайней необходимостью, стал бы в ночное время кричать, а христианин не поспешил бы ему на помощь, так все соседи, и евреи тоже, должны заплатить по тридцать шиллингов […].

Из привилегий, дарованных Витаутасом Великим в 1388 году Брастской еврейской общине[1]

Часть первая

Путешествие во тьму

I. “Опять про евреев?”

Как все начиналось

Я – типичная обычная литовка. Всю жизнь жила, зная о Холокосте столько, сколько знает большинство из нас, типичных обычных. Может, побольше, чем Дайнюкас, чьими словами я начинаю эту главу, но ненамного. Я – типичный продукт лжи советской власти и молчания свободной Литвы. Homo sovieticus lituanus.

Когда-то, работая в газете, я узнала, какая новость для читателя самая неинтересная. Самый неинтересный заголовок выглядел бы так: “Небольшое землетрясение в Чили. Погибших немного”. Все признаки скучной новости: далеко, случилось с чужими, жертв немного.

Разве не так же обстоит дело и с гибелью евреев? Было давно, случилось с чужими, а жертв, может, и много, но что мы о них знаем? Шесть миллионов погибших в мире, двести тысяч в Литве – это всего лишь статистика, много нолей, а ноли ничего не говорят ни нашему сердцу, ни уму. Как там у Сталина сказано? “Смерть одного человека – трагедия, смерть миллионов – статистика”.

Пятнадцать лет назад – в то время я была директором фестиваля LIFE – в моей жизни произошло событие вроде бы и незначительное, но оно меня довольно сильно встряхнуло. От сталинской статистики и литовского равнодушия я сделала один шажок в сторону человечности. Всего один, никто потом его не поддержал, и тема Холокоста меня, как и других, больше не занимала.

В 1998 году я написала первый в своей жизни текст о евреях, его напечатал еженедельник Ekstra zinios.

Вот он.

Опасность инфекции в Литве сохраняется

“Может, съездим в Понары?” – спрашивает меня гость, французский художник Кристоф Бертонно (всемирно известный пиротехник, чье огненное шоу на открытии фестиваля LIFE собрало сто тысяч зрителей). Двенадцать километров от Вильнюса, место гибели евреев, сто тысяч погибших (по сведениям из путеводителя Vilnius in your pocket). Хорошо, отвечаю я, но так его туда и не везу. Дороги не знаю. На другой день уклоняюсь от прогулки по Вильнюсскому гетто. Не знаю, где проходят его границы. Еврейское кладбище в парке Калну? А разве у нас, литовцев, нет своих трагедий и мемориалов, почему он про них не расспрашивает? А может – переглядываемся мы, небольшая группа, – он вовсе не француз, может, он и сам еврей?