Читать книгу "Гражданская война в Испании 1936-1939 - Бивор Энтони"

Пропаганда республиканцев во время гражданской войны всегда подчеркивала, что их правительство законно сформировалось в результате выборов февраля 1936 года. Это верно, но возникает важный вопрос: если бы на тех выборах победила правая коалиция, то приняли бы этот законный результат левые? Есть сильное подозрение, что нет, ведь лидер социалистов Франсиско Ларго Кабальеро открыто угрожал перед выборами, что победа правых будет означать начало гражданской войны.

Националисты с самого начала доказывали, что подняли мятеж с единственной целью – предотвратить коммунистический путч: это было откровенной ложью с целью оправдать задним числом собственные действия. Но едва ли менее лицемерно утверждение левых, будто националисты нанесли вероломный удар по законопослушным демократам – ведь левые часто демонстрировали то же презрение к демократическому процессу и к верховенству закона, что и правые. Рзумеется, обе стороны приводили один и тот же довод в оправдание своих действий: не выступи они первыми, противник захватил бы власть и раздавил их. Но это указывает только на одно: ничто так стремительно не разрушает политическую стабильность, как политика устрашения и агрессивная риторика.

«Слова не убивают», – возражают некоторые. Но этот аргумент звучит тем менее убедительно, чем глубже изучаешь тот бурлящий котел взаимных подозрений и ненависти, подогревавшийся безответственными заявлениями. Собственно, лидер правых Кальво Сотело поплатился жизнью именно за свои намеренно провокационные речи в кортесах[3].

Едва ли не самое важное в изучении тех лет – задаться вопросом: не превращалась ли пропагандистская риторика в самосбывающееся пророчество? Генерал Кейпо де Льяно в одном из своих печально известных радиообращений из Севильи грозил, что в отместку за каждого своего убитого националисты станут казнить по десять республиканцев – в конце концов эти угрозы оказались недалеки от истины.

Нельзя забывать и заявление Ларго Кабальеро, что он жаждет республики без классовой борьбы, для достижения чего должен исчезнуть целый политический класс. Это было очевидным эхом открыто выражавшегося Лениным намерения уничтожить буржуазию. Но не привела бы победа левых в 1937 или 1938 году к арестам и казням, сравнимым по размаху с тем, что происходило при Франко? Дать однозначный ответ на этот вопрос, опираясь лишь на пример Гражданской войны в России, конечно же невозможно – как и отмахнуться от этого вопроса. Любой победитель в любой гражданской войне, убеждают нас некоторые историки, неизбежно станет убивать все больше и больше, ибо таков цикл страха и ненависти.

Все эти сложные и взаимно переплетающиеся темы демонстрируют невозможность с научной точностью отделить причину от следствия.

Именно правда стала первой жертвой в испанской гражданской войне: недаром о ней потом спорили дольше, чем о любом другом современном конфликте, включая даже Вторую мировую войну. Очевидно, что историк не может проявлять полное беспристрастие, но вряд ли ему следует идти дальше разъяснения позиции обеих сторон, анализа утверждений его предшественников и расширения границ известного.

Нравственный приговор он должен, насколько это в человеческих силах, оставить за самим читателем.

Энтони Бивор, 2006 г.

Часть первая. Старая Испания и Вторая республика

Глава 1. Их католические величества

На немощеной дороге то ли в Андалусии, то ли в Эстремадуре сломался один из первых в Испании автомобилей. Молодой человек на фотографии вцепился в руль. Он некрасив: носат, ушаст, расчесанные на прямой пробор напомаженные волосы, усики.

Водитель – это король Альфонсо XIII.

C обеих сторон в крылья автомобиля упираются мужчины. У них сильно загоревшие лица, одеты они небрежно – ни воротничков, ни галстуков. Они стараются изо всех сил. На заднем плане – трое-четверо наблюдателей в костюмах и шляпах. Рядом придержал свою лошадь всадник – вероятно, местный землевладелец. Справа коляска, запряженная двумя лошадьми, с кучером в ливрее – в резерве на случай, если машина не заведется.

Судя по подписи к снимку, величайшее желание короля – поддерживать «непосредственный контакт со своим народом». Редко какой эпизод столь явно демонстрирует социально-экономические контрасты в Испании начала XX века. Но самое поразительное на этом снимке – крестьяне и король определенно выглядят друг для друга чужаками в своей собственной стране…

Испания с ее строгими традициями верховенства Мадрида становилась в то время все более неспокойным местом, как в провинции, так и больших городах. Поэтому даже самые осторожные историки не могли потом сказать, что гражданская война в Испании началась в июле 1936 года просто как мятеж генералов-«националистов» против республиканского правительства. Это событие стало апогеем давнего противостояния сил, преобладавших в испанской истории. Один из главных конфликтов, несомненно, лежал в сфере классовой борьбы, но не менее важны были и два других противоречия: между авторитарным правлением и инстинктом свободолюбия и между центральной властью и надеждами регионалистов.

Все три конфликта берут начало в испанской Реконкисте, борьбе за освобождение от мавров, заложившей основы как Испанского государства, так и мировоззрения завоевателей-кастильцев. Первыми бороться с арабами-маврами начали военные вожди вестготов в VIII веке, а завершилась Реконкиста триумфальным вступлением в Гранаду Изабеллы Кастильской и ее супруга Фердинанда Арагонского. Для испанского традиционалиста это событие стало кульминацией долгого крестового похода и началом цивилизационного преображения страны. Идеями этого движения был пронизан альянс 1936 года, не перестававший прославлять католических монархов Фердинанда и Изабеллу и называвший свою собственную борьбу «Второй Реконкистой», в которой роль современных варваров была присвоена либералам, «красным» и сепаратистам.

Опираясь на феодальную армию, прототип государственной власти, монархия и военная аристократия овладевали страной в борьбе с арабами. Для продолжения Реконкисты аристократия нуждалась не только в провианте, но и в деньгах. Основным источником денег могла стать шерсть овец-мериносов. Под пастбища захватывались общественные земли, что вело к катастрофическим последствиям для земледелия, к эрозии почв и к гибели былой «житницы Римской империи». Для овцеводства требовалось немного людей, и единственной альтернативой голоду была армия, а позже – империя. В Средние века население Испании составляло примерно 14 миллионов человек, а к концу XVIII века оно сократилось до 7 с небольшим миллионов.

Развитие кастильского авторитаризма шло от военного феодализма к политическому контролю над Церковью. Все семь неспокойных веков Реконкисты роль Церкви в основном сводилась к пропаганде военных действий и непосредственному участию в них. Позже, в правление Изабеллы, на смену фигуре архиепископа-воина пришел кардинал-политик. Однако в процессе быстрого роста испанской империи связь между Церковью и армией не прерывалась, и образ распятия, слившийся воедино с крестовиной меча, отбросил тень на половину мира. Армия завоевывала, а Церковь – интегрировала новые территории в Кастильское государство.