Читать книгу "Роден - Бернар Шампиньоль"

Мари, старшая сестра Огюста, училась очень хорошо. В отличие от нее маленький Огюст не радовал родителей успехами. Он учился в католической школе на улице Валь-де-Грас. Несмотря на широко известную эффективность методов преподавания иезуитов в начальной школе, он с трудом научился читать и писать. В девять лет его отправили к брату отца, Александру. Дядя Александр, считавшийся в семье интеллектуалом, руководил пансионом для мальчиков в Бове.

Там Огюст столкнулся с дисциплиной, напоминающей казарменную или тюремную. Он вырос среди людей бедных, но исполненных достоинства (позже он назовет это «старым режимом»). Он был вежлив, добр и благороден и сохранил эти качества навсегда. Его больно ранила грубость товарищей по школе. Обычно во время перемен его можно было видеть одиноко стоящим в углу школьного двора. Его пугала теснота общей спальни. А на занятиях он оказался в числе отстающих. Он был очень стеснителен и близорук, что значительно затрудняло учебу. В его диктантах была масса грубых орфографических ошибок. Он так и не смог овладеть латынью. Арифметика ему совсем не давалась. Огюст приводил преподавателей в отчаяние. Единственное, что его привлекало, — это рисование. Лучшим временем для него были те моменты, когда он копировал карандашом всё, что попадалось на глаза.

Сколько он себя помнил, он рисовал. Лавочник, у которого мадам Роден покупала продукты, отпускал сливы в бумажных кульках, свернутых из страниц иллюстрированных журналов. Они стали первыми «моделями» Огюста.

Когда Родену исполнилось 14 лет, дядя решил, что из-за отсутствия способностей племяннику больше нет смысла оставаться в коллеже, и отправил его к родителям в Париж.

Сколько радости ему доставили возвращение домой, встреча с родными! Он был счастлив снова увидеть любимую сестру Мари, такую нежную и жизнерадостную. Она буквально освещала дом и помогла брату забыть жестоких маленьких грубиянов из Бове.

Солидный господин в рединготе с роскошной седой бородой, величественный, как бог Олимпа, в окружении учеников, секретарей, знаменитых друзей, увенчанный всемирной славой, — таков облик Родена на фотографиях начала XX века. Какой контраст с рыжим, коренастым, упрямым, неотесанным парнем, физическая сила которого, казалось, подавляла духовную и который по окончании учебы остался необразованным.

Его отец, не отличавшийся широтой ума, но здравомыслящий, отдавал себе отчет в том, что Огюст никогда не сможет, подобно ему, стать чиновником. Поэтому не стоило тратить силы на то, чтобы заставлять его идти по стопам отца. Огюст пишет с трудом и почти не умеет считать. Кем же он может стать — плотником? бондарем? В любом случае он не может больше оставаться нахлебником и должен научиться зарабатывать на жизнь. Необходимо решить, какому ремеслу его обучать.

Конечно, жаль, что не сын, а дочь преуспела в учении. Ведь она найдет себе достойного мужа, который должен будет обеспечивать семью.

Но у Огюста есть один замечательный недостаток — он невероятно упрям. И у него есть мечта, от которой он не отступится: он хочет рисовать. Это единственное, что его интересует.

Рисовать? Серьезно ли это? Разве это профессия? Каково будет его будущее? Нищета. Богема. Погибель.

Но юноша был неисправимо упрям. И он нашел в сестре союзницу. Мари было 16 лет, она самостоятельно зарабатывала на жизнь, и к ее мнению в семье прислушивались. Она смогла найти убедительные доводы.

Разве не было его единственным удовольствием в ходе мучительных лет учебы копировать гравюру или рисовать товарища? А его кузены Шефферы разве не получили согласия своих родителей на обучение рисованию, чтобы в дальнейшем заниматься художественным ремеслом? Отец размышлял: имеет ли он право препятствовать такой исключительной ярко выраженной тяге? А если заставить сына против воли заниматься каким-либо практическим ремеслом, то не захочет ли он вскоре забросить его?

В конце концов, почему бы не попробовать? В Париже была Королевская школа искусств (Школа рисования и математики), основанная еще Людовиком XVI, в которой обучали бесплатно. (Ее еще называли Малой в отличие от «большой» Школы изящных искусств.) Учебное заведение занимало красивые здания бывшей Хирургической школы по адресу: улица Эколь-де-Медесин (теперь она называется Юльм), дом 5. Малая школа просуществовала там до 1875 года, а затем была реорганизована в Школу декоративного искусства. Полторы тысячи учеников получали там образование, качество которого ценилось высоко. Оно могло дать возможность получить серьезную и прибыльную профессию. Отец Родена смягчился и уступил.

Когда наш юный Огюст оказался под куполом ротонды, где собирались ученики первого года обучения, он оробел. Большинство окружавших его мальчишек были подготовлены лучше, чем он. Они держались уверенно, оживленно болтали, резво толкались локтями, сидя на скамейках. А он на этих скамейках чувствовал себя неловко, стыдился своей блузы из грубого серого сукна.

В течение нескольких недель их обучали азам рисования. Они неустанно копировали картины мастеров. Методы обучения практически не изменились со дня основания школы. Преподаватели заставляли учеников копировать гравюры с картин XVIII века и делали исправления. Позже они перешли к гипсовым бюстам, капителям и орнаментам в античном стиле.

Большинство учеников Малой школы посещали ее, чтобы затем работать у граверов-декораторов, ювелиров, производителей тканей, вышивок, кружев и т. д. При школе была также скульптурная мастерская, где учились вырезать скульптуры из дерева — для украшения мебели и интерьеров замков и церквей, а также из камня — для общественных памятников или частных домов. Будущие скульпторы, как и другие ученики, начинали обучение с рисунка, которым они должны были овладеть в совершенстве, прежде чем переходить к изготовлению трехмерных моделей.

Однажды Огюст, бродивший по школе, решил заглянуть в незнакомое помещение. Он открыл дверь и обнаружил учеников, занимающихся лепкой форм из глины, а также изготовлением гипсовых слепков. Он вошел и стал внимательно следить за их работой. Какое открытие! «Впервые я увидел глину, — напишет он позже. — Мне показалось, что я вознесся на небо. Я вылепил руки, голову, ноги, затем приступил к целой фигуре. Я объединил всё мгновенно, сделав это с такой же легкостью, как и сегодня. Я был в восторге».

Решено: он станет скульптором. С этого момента его жизнь больше не имела иного смысла. Он всегда будет работать с тем же страстным увлечением.

Ранним утром Огюст приходил к старому художнику Лозе, которому его представила мать, учился у него элементарным приемам живописи маслом, копируя картины. Затем он спешил в Малую школу, открывавшуюся в восемь утра летом и в девять зимой. К полудню исправление работ учеников заканчивалось. Огюст покидал школу, переходил мост Искусств, жадно поглощая на ходу кусок хлеба с сахаром, положенный заботливой матерью в карман его блузы. Он шел в Лувр (вход был бесплатным), внимательно рассматривал всё, что его интересовало, и заполнял блокнот рисунками.

«Сколько раз приходил я в Лувр пятнадцатилетним мальчиком. Сначала я страстно желал быть живописцем. Краски меня притягивали. Я часто бежал на верхний этаж любоваться Тицианом и Рембрандтом. Но увы… у меня не было денег на холсты и краски. А для копирования с антиков было достаточно бумаги и карандаша… Но вскоре меня так захватила страсть к скульптуре, что я позабыл всё другое».