Читать книгу "Скопин-Шуйский - Наталия Петрова"

В Успенском соборе Скопин принял благословение патриарха Гермогена, отстоял благодарственный молебен и после долго молился коленопреклоненно перед Владимирской иконой Божией Матери. Так когда-то просил помощи у Заступницы его отец Василий в 1581 году перед походом в Псков, так же и благодарил после возвращения, и не только он один — все полководцы, отправляясь в военный поход, начинали свой путь здесь, в Успенском соборе, здесь же его и завершали. Не единожды прибегали к помощи Богородицы, Ее образу — Владимирской иконе — в истории России, особенно когда решался вопрос о единстве и целостности страны. Вот и сейчас Скопин молился о прекращении внутренней Смуты в государстве, которая делала его Родину легкой добычей для врагов. А патриарх Гермоген, глядя на могучую фигуру преклонившего колени молодого воеводы, вспоминал слова святых отцов: «Истина не доказуется, но показуется».

Почему именно он, этот молодой князь, смог одолеть со своим наспех сколоченным войском опытного и сильного противника? У царя и без него хватало храбрых и умелых воевод, а весь успех достался именно ему, Михаилу Скопину-Шуйскому. Какая внутренняя работа происходила в этом совсем не юном на вид полководце? Где черпал он силы для победы над врагом? Ведь известно, что не одной лишь силой оружия выигрываются битвы, но и силой духа.

Может быть, ему помог и военный опыт предков его древнего и знатного рода. Не от корней ли следует искать начало славного пути, приведшего Михаила триумфатором в Москву?

Глава первая

ПОТОМКИ СУЗДАЛЬСКИХ КНЯЗЕЙ

Во дни благополучия пользуйся благом, а во дни несчастия размышляй…

Еккл. 7: 14

Дед

Ветвь Скопиных — старшая на древнем и могучем древе рода Шуйских, потомков удельных суздальских князей. По европейским меркам их можно назвать принцами крови: в случае пресечения династии московских князей Шуйские могли претендовать на престол великого князя и царя.

Но ветвь Скопиных — и самая короткая: она начинается в XV веке Иваном Шуйским, по прозвищу Скопа, и заканчивается в начале XVII века князем Михаилом Васильевичем Скопиным-Шуйским. Наследников после себя знаменитый полководец не оставил.

Откуда появилось прозвище Скопины? Скопой именуют хищную птицу, близкую родственницу орла: если в реке рыбы достаточно, быть в том месте и скопе. В рязанских землях родовым прозвищем Скопиных даже назвали город — Скопин. За что именно прадед нашего героя получил такое прозвание, осталось загадкой, но, как известно, ничто так метко и ярко не характеризует человека, как данное ему народом прозвище, которое пойдет «в род и потомство». Орлиное племя Шуйских, потомков суздальско-нижегородских князей, дало России многих полководцев, которые прославились не только знатностью рода, но и своими блестящими победами. Хотя, по правде сказать, встречались в том племени и вороны в орлином оперении, но свойства скопы, когтившей своих врагов в политической борьбе или на поле брани, наследовали все потомки Скопы-Шуйского.

О родоначальнике Скопиных — князе Иване Васильевиче Скопе-Шуйском — известно немногое. Его отцом был знаменитый в XV веке боярин и наместник в Пскове, Новгороде, Нижнем Новгороде, воевода в Казанском походе Василий по прозвищу Бледный. В 1519 году Иван Васильевич был пожалован боярством. Сын основателя династии Скопиных Федор Иванович — дед Михаила Скопина-Шуйского — служил при Василии III воеводой в Вязьме, при Иване IV воеводой в Коломне и Плесе, неоднократно в течение полутора десятилетий ходил в военные походы и наряжался в экспедиции, в 1543 году был пожалован боярством[3]. Бабкой Михаила Скопина была Мария Новосильцова — дочь известного воеводы начала XVI века Новосильцова-Китаева[4].

Скопины были не только родовиты, но и богаты, им принадлежали огромные земельные владения. Сохранились названия вотчин, которыми владел Михаил Васильевич Скопин, — они насчитывали около 4441 четверти земли[5]. В Суздальском уезде Скопину принадлежали села Семеновское, Рождественское, Ивановское в Кехомской волости и слободка с деревнями — всего 3106 четвертей; в Переяславском уезде у него было 417 четвертей, в Бежецком 800 четвертей и в Московском 118 четвертей. Имел Скопин также поместья в Старицком, Пошехонском и Псковском уездах. После его смерти земли перешли к жене, княгине Александре Васильевне, а после ее смерти — к матери, княгине Алене Петровне. Часть родовых вотчин — села Ивановское (1645 четвертей) и Семеновское (380 четвертей) — после смерти Алены Петровны досталась родственнику Скопиных — князю Ивану Ивановичу Шуйскому; другие вотчины — как, например, суздальское село Рождественское — были пожалованы в монастырь[6].

Как и другие Шуйские, дед Михаила был близок к престолу в годы малолетства Ивана IV. После кончины великого князя Василия III регентом при трехлетием наследнике Иване стала его мать — 25-летняя вдова Елена Глинская. Как заметил философ, «правление женщины во все времена было редкостью; еще реже такое правление бывало благополучным; сочетание же благополучия и продолжительности есть вещь наиредчайшая»[7]. Редкое для средневековой Руси женское правление не стало исключением в своей продолжительности: через пять лет политические противники отравили правительницу, о чем судачили современники и что подтвердили через столетия историки.

Об отравлениях нам еще придется говорить — жизнь Михаила Скопина-Шуйского прервется неожиданно, при весьма загадочных обстоятельствах, на 24-м году жизни. Здесь же заметим, что отравления были в Средние века самым распространенным средством сведения счетов в политической борьбе. Смертоносным ядом пропитывали книги, письма, игральные карты и одежду, его подсыпали в еду и питье, подмешивали в лекарства и вливали спящим в ухо. Частенько ядом пропитывали лезвие холодного оружия, чтобы даже легкое ранение, полученное во время поединка, становилось смертельным.

У молодой вдовы Елены Глинской было достаточно недругов, желавших ее смерти. Московские аристократы помнили о литовском происхождении «властодержавницы», не забыли они и неслыханного по тем временам поступка, который совершил ради любви к юной жене Василий III — сбрил бороду. Когда же великий князь умер, то, стремясь оградить от возможной междоусобной борьбы своего малолетнего сына, Елена Глинская отдала приказание бросить в тюрьму двух братьев умершего мужа, причем одного — сразу после похорон Василия III. Не пощадила она и свою родню: в тюрьме по подозрению в отравлении Василия III оказались ее родной дядя, Михаил Глинский, и еще несколько знатных лиц. Вряд ли от таких действий правительницы число ее врагов уменьшалось.