Читать книгу "Марли и мы - Джон Грогэн"

Но в то утро Дженни просматривала не новости, а специальные рубрики. Когда я приблизился, то увидел, что она лихорадочно обводит объявления под заголовком «Домашние животные. Собаки».

– О, – сказал я нежным голосом новоиспеченного мужа, – ты ничего мне не хочешь рассказать?

Она не ответила.

– Джен-Джен?

– Это все растение, – наконец ответила она, и в ее голосе прозвучали нотки отчаяния.

– Растение? – недоумевал я.

– Немое растение, которое мы убили.

Которое мы убили? Я не хотел уточнять, но, между прочим, речь шла о растении, которое я купил, а она убила. Однажды вечером я удивил ее, принеся домой прекрасную большую диффенбахию с изумрудно-кремовыми листьями разной формы. «По какому случаю?» – спросила она, но случая не было, и у меня не нашлось слов, кроме как: «Черт возьми, ну разве не хороша жизнь женатого человека?!»

Дженни очень понравился как жест, так и растение, и она в знак благодарности обвила руками мою шею и поцеловала в губы. А затем она расчетливо и хладнокровно, подобно серийному убийце, начала уничтожать мой подарок. Нет, она не пыталась именно убить его, она просто залелеяла бедное растение до смерти. Дженни понятия не имела, как обращаться с растениями, поэтому, основываясь на убеждении, что всем живым созданиям нужна вода, и забыв, однако, что им в равной степени нужен кислород, она начала ежедневно заливать диффенбахию водой.

– Смотри не переборщи, – предупредил я ее.

– Конечно, – ответила она, залив в горшок очередную бутыль воды.

Чем хуже становилось растению, тем больше она наводняла его горшочек, пока оно печально не склонилось в мокрую лужу. Как-то я увидел его размягченный стебель под окном и подумал:

«Да, тому, кто верит в зловещие предзнаменования, было бы чем поживиться сегодня».

Итак, теперь Дженни вспомнила этот случай, сделав невероятный мысленный прыжок от погибшего растения к живой фауне, представленной классом домашних животных. Убить растение, купить щенка. Да, это определенно имело смысл.

Я внимательно посмотрел на разложенную перед ней газету и обратил внимание на то, что одно объявление, наверное, особенно приглянулось ей, потому что рядом с ним она нарисовала три большие красные звездочки. В нем было написано следующее: «Щенки лабрадора желтого цвета. Чистокровные, с клубным сертификатом. Все оттенки. Родители в доме».

– Итак, – начал я, – не могла бы ты мне еще раз объяснить эту проблему с растениями и домашними животными?

– Знаешь, – сказала она, оторвавшись от газеты, – я очень старалась, и смотри, что вышло. Я не могу позаботиться даже о дурацком комнатном растении. Я говорю о том, насколько это сложно. А ведь единственное, что требовалось, – правильно поливать эту чертову диффенбахию.

Затем она сделала логический вывод:

– Если я не могу даже сберечь растение, как можно будет доверить мне ребенка? – Судя по выражению ее лица, она готова была расплакаться.

Озабоченность Ребенком, как я называл это явление, стала постоянной проблемой в жизни Дженни и с каждым днем принимала все более угрожающие формы. За несколько месяцев до того как мы впервые встретились в редакции маленькой газеты в западном Мичигане, Дженни закончила университет, и серьезная взрослая жизнь казалась ей лишь отдаленной перспективой. Для нас обоих это была первая серьезная работа после учебы. Мы постоянно жевали пиццу, пили много пива, и сам факт, что однажды мы перестанем быть молодыми свободными потребителями фастфуда, представлялся нам абсурдом.

Но годы летели. Мы только-только начали встречаться, как разные места работы и мои годичные курсы повышения квалификации разбросали нас в противоположные концы Восточного побережья. Сначала мы жили в часе езды друг от друга. Затем в трех. Потом в восьми, еще позже в двадцати четырех. Так что к тому времени как мы обосновались в Южной Флориде и поженились, Дженни стояла на пороге своего тридцатилетия. У всех ее подруг уже росли дети, а тут еще ее организм начал посылать странные сигналы, свидетельствовавшие о том, что окно казавшейся в любой момент осуществимой возможности иметь детей начинает закрываться.

Я подошел к ней сзади, обнял за плечи и поцеловал в макушку.

– Не волнуйся, – сказал я. Надо признать, она правильно поставила вопрос. Никто из нас никогда не ухаживал ни за одним живым существом. Конечно, в наших семьях были домашние животные, но они не в счет, ведь мы знали, что родители в любом случае о них позаботятся. Мы оба хотели когда-нибудь завести детей, но был ли хоть один из нас к этому готов? Дети казались чем-то… страшным. Они выглядели беспомощными и хрупкими, будто легко бьющиеся игрушки, стоит только уронить.

Дженни чуть улыбнулась.

– Я подумала, что на собаке можно будет хорошо потренироваться, – сказала она.

Пока мы на ночь глядя ехали в северо-западном направлении, туда, где окраины Вест-Палм-Бич переходят в длинные ряды загородных домов, я обдумывал наше решение завести щенка. Это была огромная ответственность, особенно для двух людей, проводящих на работе целый день. Однако же мы понимали, на что идем. Мы оба выросли в семьях, где держали собак и безмерно их любили. У меня был Святой Шон, а у Дженни – сеттер Святой Винни, любимец семьи. Все самые светлые воспоминания о детстве у нас обоих были связаны с этими собаками. Мы гуляли с ними, плавали, играли, попадали в переделки. Если бы Дженни нужна была собака только для того чтобы отточить материнские навыки, я бы попытался сменить тему разговора и, возможно, купить ей что-нибудь в подарок, чтобы она не переживала. Но поскольку мы знали, что хотим однажды завести ребенка, мы с такой же уверенностью считали, что семья наша не будет полной без собаки на коврике у двери. Когда мы начали встречаться (то есть задолго до того, как мысль родить ребенка пришла нам на ум), мы часами обсуждали своих питомцев. Мы рассказывали, как скучаем по ним и ждем момента, когда у нас появится уверенность в завтрашнем дне и дом, который можно будет назвать своим, чтобы завести собаку.

Теперь у нас было и то и другое. Мы жили вместе в городе, из которого не собирались переезжать в ближайшее время. И у нас был дом, который мы считали своим.

Это был прекрасный домик на чудном маленьком огороженном участке площадью в тысячу квадратных метров, который идеально подошел бы и для собаки. Его местоположение тоже полностью соответствовало задуманному: симпатичный маленький городок, всего в полутора кварталах от Берегового канала, отделяющего Вест-Палм-Бич от особняков Палм-Бич. В конце нашей улицы Черчилль-роуд находился зеленый парк, протянувшийся вдоль побережья на несколько километров. Асфальтированная дорожка у самого берега идеально подходила для бега по утрам, катания на велосипеде и на роликовых коньках. Но более всего – для прогулки с собакой.

Наш дом был построен в 1950 году и в полной мере обладал очарованием старушки Флориды: камин, оштукатуренные стены, огромные окна, впускающие много воздуха, и балконные двери, ведущие в наше самое любимое место – застекленную веранду с задней стороны дома. Двор напоминал уютную бухту где-нибудь в тропических широтах, где по берегам растут пальмы, авокадо и яркие цветы. Над нашими зелеными владениями, словно башня, возвышалось манговое дерево, и с него с таким звуком, будто кто-то спрыгнул с крыши, каждое лето падали зрелые плоды. Мы частенько, лежа в кровати, слышали их глухой стук о землю: бум! бум! бум!