Читать книгу "Боярыня Морозова - Кирилл Кожурин"

Не прошла мимо старообрядческой темы и современная музыка. Композитор Родион Щедрин создал русскую хоровую оперу «Боярыня Морозова». На авторском экземпляре партитуры оперы в двух частях «Житие и страданье боярыни Морозовой и сестры ее княгини Урусовой» композитор проставил дату — июнь 2006 года. Но замысел этого сочинения он вынашивал почти три десятилетия. По словам Щедрина, «это была очень давнишняя моя мечта — подобраться к этой странице российской истории, трагичнейшей странице церковного раскола в XVII веке». В октябре 2006 года в Большом зале Московской консерватории с успехом прошла премьера этого произведения. Либретто оперы Щедрина, написанное самим композитором, основано на подлинных текстах XVII века — «Житии протопопа Аввакума», «Житии боярыни Морозовой, сестры ее княгини Урусовой и Марьи Даниловой», а также письмах Аввакума к Морозовой и ее сестре. В 2008 году на основе хоровой оперы «Боярыня Морозова» Щедрин написал произведение для смешанного хора «Царская кравчая».

Наконец, в начале XXI века впервые тема церковного раскола нашла свое достойное воплощение и в русском кинематографе. В 2011 году на телевизионном канале «Россия-Культура» прошла премьера двадцатисерийной киноэпопеи режиссера Николая Николаевича Досталя «Раскол». Сценарий к фильму написан писателем Михаилом Кураевым в соавторстве с Николаем Досталем. Несмотря на некоторые спорные моменты, относящиеся скорее к источникам сценария «фильма-фрески» (как определяет свое произведение сам режиссер), а также трудности технического характера, Досталю удалось создать монументальное полотно в лучших традициях отечественного кинематографа. Перед зрителем на экране прошел значительный — как по времени (с 1645 по 1682 год), так и по важности — период русской истории. Серьезная работа была проделана для воссоздания исторических декораций и костюмов XVII века, съемки многих эпизодов проводились в подлинных ландшафтах.

Большой режиссерской удачей H. Н. Досталя стало привлечение молодых актеров на главные роли в фильме, и среди них, безусловно, одним из самых ярких и незабываемых образов был создан актрисой Юлией Мельниковой, сыгравшей боярыню Феодосию Прокопьевну Морозову. В фильме проходит вся ее жизнь — с 16 лет и до самой смерти.

При этом актрисе удалось создать живой, далекий от стереотипов образ этой выдающейся русской женщины, передать всю красоту ее души и силу характера. Фильм H. Н. Досталя «Раскол», объективно повествующий о трагических событиях XVII столетия, вызвал широкий резонанс среди зрительской аудитории и во многом способствовал разрушению вековых стереотипов в массовом сознании.

В декабре того же 2011 года на телеканале «Звезда» состоялась премьера документального фильма «Боярыня Морозова. Раскол» (автор и ведущий Т. Ю. Борщ, режиссер В. Шуманников), что также свидетельствует о растущем интересе к теме церковного раскола в современной России.

Хотя в живописи, помимо В. И. Сурикова, к образу боярыни Морозовой обращались такие известные художники, как В. Г. Перов и А. Д. Литовченко, среди всех произведений искусства, посвященных этой выдающейся женщине, несомненно, первым на все века остается суриковский шедевр. «Боярыня Морозова» была задумана Суриковым сразу после «Утра стрелецкой казни», однако к работе над картиной художник приступил только в 1884 году, а закончил ее к 1887 году. Картина иллюстрирует один из эпизодов «Жития боярыни Морозовой»: «Когда ее везли Кремлем, мимо Чудова монастыря, под царские переходы, она, полагая, что на переходах смотрит царь на ее поезд, часто крестилась двухперстным знамением, высоко поднимая руку и звеня цепью, показывая царю, что не только не стыдится своего поругания, но и услаждается любовью Христовою и радуется своим узам» (в пересказе историка И. Е. Забелина). Картина Сурикова демонстрировала неукротимость русского национального духа, а невероятно выразительные глаза боярыни Морозовой говорили о невозможности компромисса, о трагедии раскола в русском обществе.

Интересна реакция современников на эту картину. На выставке к «Боярыне Морозовой» было не протолкнуться. Картина Сурикова вызвала многочисленные выступления в печати, при этом мнения авторов разделились. В традиционных официально-православных выступлениях настойчиво отвергалась историческая значимость личности Феодосии Морозовой, а в староверии виделось только проявление неграмотности и неразвитости народа. Характерно название одной из рецензий: «Пропаганда раскола посредством кисти художника» (автор — профессор Московской духовной академии Н. И. Субботин). Рецензии светских критиков сильно отличались одна от другой. В одних картина Сурикова объявлялась художественным провалом уже известного живописца, в других — превозносилась как шедевр русского искусства.

Однако история расставила всё на свои места. Без «Боярыни Морозовой», являющейся подлинной жемчужиной русского искусства, не обходится теперь ни одна хрестоматия по истории русской живописи. И хотя Суриков допустил ряд исторических неточностей (прежде всего, Морозова была еще молодой женщиной, на момент ареста ей не было и сорока лет), ему удалось выразить нечто большее, чем банальная «историческая правда». По сути, художнику удалось создать икону боярыни Морозовой, некий вневременной символ. Несмотря на весь реализм изобразительных средств, мы видим перед собой совершенно преображенный лик, устремленный в иной мир, а не обычное человеческое лицо. Недаром репродукции с суриковской «Морозовой» нередко можно встретить в старообрядческих храмах, хотя конечно же не в иконостасе. Тем самым «Поругание боярыни Морозовой» (так первоначально называлась картина) превратилось в ее апофеоз.

Как писал полстолетия спустя композитор Борис Асафьев, живописец «четко и сильно показал острое трагическое противоречие между буйной красочной цветистостью народного характера, видимого их облика и гибельным расточением этих творческих сил в жестком становлении русской былой государственности». По мнению Асафьева, Суриков картиной своей хотел ответить на главный вопрос, который «грыз» его сердце и мозг: «неужели русская история состоит в безумном и страшном уничтожении и расточении этих прекрасных характеров, воль, «соков земли»»[4].

Вдаль уносятся сани со скованной, но не сломленной боярыней Морозовой, рассекая толпу на две части — и те, что стоят справа и кому открылся ее преображенный лик, уже не смеются бездумно, не глумятся над узницей — как продолжают стоящие слева, — но оплакивают и внимают, с восторгом и надеждой смотрят на ее вдохновенное, как бы изнутри светящееся лицо, на ее указующие в бесконечное небо тонкие персты.

Глава первая

«От юности житие воздержное»

В той нас возрадовася духом Исус, и рене: Исповедаютися Отче, Господи небесе и земли, яко утаил ecu сия от премудрых и разумных, и открыл ecu та младенцем…

Лк. 10,21

«От благаго избраннаго корени богонасажденная отрасль…»

Родившаяся 21 мая 1632 года старшая дочь московского дворянина Прокопия Федоровича Соковнина была наречена в честь святой преподобномученицы Феодосии девицы, Тирской (память ее 29 мая)[5]. Мог ли кто тогда предполагать, что маленькой девочке, появившейся на свет в Москве, в этом последнем и, казалось, незыблемом оплоте Православия, Третьем Риме, будет суждено повторить судьбу своей тезоименитой небесной покровительницы и претерпеть муки и смерть за веру Христову? Святая Феодосия (в переводе с греческого «Богом данная») родилась в городе Тире в конце II века. Согласно сообщению церковного историка Евсевия Кесарийского, несмотря на свой юный возраст (ей было всего 18 лет), она во времена гонений на христиан безбоязненно посещала в темницах Кесарии Палестинской узников-христиан, за что была схвачена и подвергнута жесточайшим мучениям. Мужественно перенеся страдания, святая была утоплена в море, но, извлеченная оттуда ангелами, ходила с камнем на шее по морю, «аки по суху». Затем она снова была схвачена и брошена на растерзание диким зверям, однако те не посмели коснуться ее. Тогда святую Феодосию усекли мечом (307–308 годы). По смерти своей она явилась родителям в прекрасном белоснежном одеянии с венком на голове и с золотым перстнем в руках, показывая им, какой славы удостоил ее Небесный Жених — Христос.