Читать книгу "Почетный академик Сталин и академик Марр - Борис Илизаров"

Итак, когда же человечество заговорило? С какого момента человечество стало эволюционировать не только к человеку умелому, а как человек разумный к существу все более разумеющему? Двадцать пять тысяч лет назад, когда, как предполагают некоторые ученые, возник первый звуковой (фонетический) язык? Или триста тысяч лет назад, миллион лет, а может быть, более трех миллионов лет тому назад язык этот был не звуковым, а языком мимики и жестов? А когда, наконец, человечество членораздельно заговорило, то из каких звуков речь состояла и какими смыслами была наполнена? Ничего не известно, и с такой же уверенностью можно утверждать, что язык появился исторически недавно и он с самого начала был фонетическим, а мимика и жест всего лишь дополнительные средства выражения эмоций, как считали многие, в том числе и Сталин. Остается только гадать, опираясь на косвенные, «молчаливые», главным образом археологические и палеоантропологические источники. Поэтому с начала XIX века, с того времени, когда в Европе лингвистика оформилась как позитивная наука, большинство серьезных языковедов отказалось от попыток поиска праязыка человечества, но произошло это от отчаяния и вынужденно. В конце XIX века «Лингвистическое общество» в Париже вставило в свой устав пункт, согласно которому оно заранее исключило из своего рассмотрения вопросы, связанные с проблемами происхождения языка. Таким образом, важнейший вопрос, прямо связанный с происхождением человечества, был изъят из научного рассмотрения точно так же, как до сих пор изымаются проекты вечного двигателя. На самом же деле загадка происхождение языка и мышления равнозначна проблеме происхождения нашей Вселенной; это та загадка, к которой человечество будет возвращаться раз за разом и век за веком. До разочарований конца XIX века очень многие выдающиеся умы смело брались за разгадку происхождения слова, не всегда осознавая, что на самом деле они пытаются раскрыть древнейший исток, Начало начал человеческого мышления, то есть загадку Начала начал человеческой истории.

Два величайших мыслителя И. Кант и Ф. Гегель, возможно, были последними из тех, кто на спекулятивно-философском, умозрительном уровне попытались раскрыть эту загадку. Кант, будучи глубоко верующим в Бога рационалистом, взял в качестве рабочей модели библейскую историю происхождения человека, его мышления и речи как рабочую модель начала человеческой истории. «Итак, – размышлял Кант, – первый человек умел стоять и ходить, он мог говорить (Бытие 1, 11, 20), даже разговаривать, то есть говорить с помощью связанных понятий (стих 23), а следовательно, мыслить. Все звуковые навыки он должен был выработать сам (ибо если бы они были врожденными, то были бы также наследственными, что, однако, опровергается опытом), но теперь я принимаю его как уже снабженного ими {3} ». Используя библейскую метафору, Кант говорит о начале человеческой истории как моменте становления человека мыслящего и говорящего, развернутого в своем глубинном антагонизме душой к добру.

Гегель решительно отверг библейскую модель в кантовской интерпретации, заявив, что человеческая история начинается с появления государства. Он утверждал, что процесс образования из семей и племен народов (то есть первобытный период) «совершался без истории», а «связанное с этим процессом распространение и развитие царства звуков (языка. – Б.И. ) само оставалось беззвучным и немым и происходило втихомолку». Догосударственное (дописьменное) прошлое человечества «остается скрытым во мраке немого прошлого». Он был убежден, что «быстрое развитие языка, передвижение и обособление наций получили значение и привлекли к себе интерес конкретного разума частью только при соприкосновении наций с государствами, частью благодаря тому, что у них самих начали образовываться государства» {4} .

Историки Нового времени без особых размышлений приняли оба варианта разом, введя в качестве умозрительной границы понятие «цивилизация». Начальная история человечества есть длительный процесс становления человека первобытно-умелого и говорящего, а с появлением государства началась эпоха городских сгущений и достижений, то есть цивилизаций.

Марр редко прислушивался к мнению признанных авторитетов и, совершив нечто вроде научного кульбита, используя интуицию и собственные доморощенные языковедные методы, вернулся к «преднаучной» традиции строить смелые догадки, вперив свой умственный взор в темные и бездонные пространства прошлого. И там ему привиделась первая картина вселенской драмы человеческой истории, первичный этап происхождения языка и мышления.

Lingua Adamica

Связь между дыханием (жизнью), словом и мыслью настолько очевидна, что говорят о животворящем, умном и одухотворенном слове и мертвом безмолвии. Древние греки (от Платона и до Плотина включительно) пытались обожествить мировой Универсум (Универсальный Ум), порождаемые им идеи, а затем и его Слово. В древнегреческом языке Logos означало одновременно Слово и Мысль [2] . Филон Александрийский был одним из тех выдающихся мыслителей Древнего мира, кто увидел в учении о божественном Логосе глубинное подобие ветхозаветному пониманию божественного Слова. Князь Сергей Николаевич Трубецкой посвятил учению Филона несколько разделов своего исследования: «Учение о логосе и его истории». В нем он, в частности, писал: «В отличие от Платона и от стоиков, Филон не видит в своей “идее всех идей”, или в своем Логосе, абсолютного и самобытного начала: Логос есть прежде всего способность Божества, Его энергия, сила или разум, между тем как Оно Само превыше всякой энергии, силы, разума или способности. Можно сказать, что именно в Своем Логосе, как всеобщем месте или всеобщей потенции всех идей, Божество возвышается над всеми ими» {5} .

Для Филона Слово все еще орудие божественного творчества, но для основателей христианства, среди которых преобладали эллинизированные иудеи, Бог и Слово (Логос) окончательно совместились:

«В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог. Оно было в начале у Бога».

«И Слово стало плотию, и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от отца… Бога не видел никто никогда…» – так начал свое Писание евангелист Иоанн (Ин. 1, 14–18). И апостол Лука помянул «служителей Слова» (Лк. 1, 3), как живых участников евангельской истории. Никто больше из евангелистов слову не придал равнобожеского значения. Удивительно, что древняя традиция, и эллинистическая, и иудейская, сразу начали порождать высочайшие религиозно-философские идеи и познавательные абстракции.

Западноевропейская интеллектуальная жизнь издревле питалась из двух истоков: из греко-римской и ветхозаветно-иудейской. И только с конца XVII века, в период Просвещения и становления большинства отраслей научного знания, ветхозаветная, а с ней и вся христианская традиция начинают подвергаться беспощадной критике и шаг за шагом отвергаются. До начала рационалистических времен в Западной Европе господствовало убеждение, что древнейшим языком человечества – Lingua Adamica (язык Адама) – был язык первых глав Бытия, то есть язык Моисея и ведомого им по пустыне народа. И действительно, авторство книги Бытие традиция приписывает самому Богу, который открыл первому пророку тайну первых дней творения и начальной истории человечества. На каком языке Бог общался с Моисеем, точно неизвестно, возможно, вообще обошелся без того, что мы называем языком, и без всяких посредников овладел его духом и сознанием? Но всем известно, что первые библейские книги были зафиксированы на древнем, семитском языке. Поэтому до XVIII века у большинства думающих европейцев не было сомнений в том, что первым языком человечества, данным непосредственно Творцом, то есть языком Адама и Евы, был язык еврейский. Одним из первых эту мысль высмеял знаменитый философ Лейбниц. Старший современник Марра и Сталина, всемирно известный исследователь библейского фольклора Д.Д. Фрэзер в конце XIX века подвел итог уходившей наивной эпохе: «Авторы книги Бытие ничего не говорят о природе того общего языка, на котором до смешения наречий говорили все люди, а также, надо полагать, наши прародители друг с другом, со змеем и с Богом в саду Эдема. В позднейшие века возникло предположение, что первоначальным языком человечества был еврейский. Отцы церкви, по-видимому, не питали на этот счет никаких сомнений. Да и в новейшие времена, пока языкознание находилось еще в младенческой стадии развития, делались усердные, но, разумеется, тщетные попытки вывести все разнообразные формы человеческой речи из еврейского языка как общего их источника. В этом наивном предположении христианские ученые не ушли дальше своих собратьев, принадлежавших к другим религиям и видевших в языке, на котором написаны их священные книги, не только язык первородных людей, но и самих богов. Первым человеком, которому в новое время удалось опровергнуть этот вздор, был Лейбниц, сказавший, что “в предположении о том, будто еврейский язык был первоначальным языком всего человечества, заключается столько правды, сколько в утверждении Горопиуса, опубликовавшего в Антверпене в 1580 г. книгу, где доказывается, будто голландский язык был именно тот, на котором говорили в раю”. Один автор уверял, что Адам говорил на бакском языке, а другие, впадая в прямое противоречие с Библией, возводили разноязычие в самый Эдем, держась того мнения, что Адам и Ева говорили по-персидски, змей по-арабски, а добрый архангел Гавриил разговаривал с нашими прародителями по-турецки… Надо полагать, что все такие лингвистические теории возникли под влиянием национальных симпатий и антипатий их авторов-филологов» {6} .