Читать книгу "Тайны ветра. Книга 1. Маяк чудес - Нелли Мартова"

На этот раз и нюх, и особое, неведомое другим существам, кошачье чувство на пару подводили его. Запахи, которые улавливал чуткий нос, не вызывали у кота ничего, кроме отвращения. Кругляш не знал, сколько кругов он уже сделал по двору Кошарни. Он трогал шарики лапой, засовывал в них влажный нос и фыркал, он обследовал каждый уголок и обнюхивал каждую травинку. Лапы намокли от росы, шерсть на загривке вздыбилась, отчего котовье тело казалось еще круглее, хвост метался из стороны в сторону.

Когда луна растеряла свою желтизну, и небо едва заметно посветлело, Кругляш успокоился. Он сел, повернувшись спиной к Старой Кошарне и полю из бумажных шариков. Вся его неподвижная, сутулая фигура выражала только одно чувство. Пеструшка, которая все это время тихо сидела в тени дверного проема, встревожилась и поспешила подняться. Виданное ли это дело, чтобы вожак на кого-то обижался?

Она ринулась было на крыльцо, но тут же остановилась. А ну как попадет под горячую лапу? Лапа-то у Кругляша тяжелая, непорядка не терпит. Пеструшка застыла на крыльце, вытянув морду вперед, и не верила своим глазам.

Кругляш поднялся и пошел прочь. Задние лапы в пушистых серых галифе вальяжно покачивались, хвост волочился по пятам, указывая надломанным кончиком налево. Когда фигура кота стала едва различимой в утреннем сумраке, Пеструшка не выдержала и бросилась следом.

Она догнала вожака в считаные секунды. Кругляш обернулся. Его немигающие желтые глаза заставили Пеструшку остановиться. На мгновение ее пробила дрожь, уши сами собой прижались к голове, но она быстро поняла, что кот смотрит совсем не на нее. Взгляд его был устремлен выше, за ее спину. Она навострила уши в том направлении, но ничего не услышала. Пришлось проследить за его взглядом. Кот смотрел не на двор, усыпанный шариками, и не на кривые окна, откуда выглядывали любопытные морды, и не на темный дверной проем. Он уставился наверх, туда, где над залатанной крышей замер флюгер. Первые лучи солнца, пробившиеся сквозь утренний туман, высветили знакомый силуэт – стрелку, на которой устроился черный кот с хулиганской мордой. За кончик хвоста зацепился полумесяц, на конце которого сидела маленькая птичка. И чего тут смотреть? Всё тот же флюгер, который они видели каждый день и под скрип которого привыкли засыпать, торчит себе и даже не шелохнется.

Когда Пеструшка снова повернулась, Кругляша уже и след простыл.

Глава первая. Смерть всегда отчаянно запоминает жизнь

Софья

1 июня, около полудня

Время преследовать незнакомку

Город

Всё началось с открытки. Конечно, людям, ничего не знающим о v.s. скрапбукерах, такое и в голову не могло прийти. Они видели только одно: парень взял – и у всех на глазах выбросился из окна. Внезапная смерть чужого человека зачастую вызывает у случайных наблюдателей житейское любопытство, да и только:

– Своими глазами видел!

– Ужас какой…

– Вот дурак-то – из окна кидаться! А если инвалидом останешься? Лучше уж таблеток наглотаться.

– Жалко-то как парня, ведь молодой совсем.

– Говорят, несчастная любовь…

– Обкурился, наверное, или ломка.

А между тем парень не был ни пьяным, ни обкуренным, и любовь тут ни при чем. На самом деле всё началось с открытки.

Тот день – первый день лета – запомнился мне набором ярких цветовых пятен, словно кто-то крупными мазками наносил краску на чистый лист бумаги.

Утро. Я сижу в кафе, вяло ковыряю вилкой остывший блинчик и ничего еще не знаю ни о каких самоубийцах. На столе передо мной лежит черный квадрат – визитка Магрина. Обещал позавтракать со мной и не пришел. Такое бывает, мало ли дел может быть у городского куратора по v.s. скрапбукингу.

Воздух наполнен свежим утренним солнцем. На занавеске, оформленной в стиле шестидесятых, чередуются голубые и синие кругляшки. Сквозняк играет занавеской, а солнечные лучи подсвечивают ткань снаружи. Если закрыть глаза, то некоторое время перед ними еще стоят ровные круги цвета летнего неба.

Я смотрю на визитку и жду, когда отзовутся облака из пестрых перьев, разбросанные по черному бархату. Когда я пытаюсь вспомнить лицо Магрина, то вижу только большие серые глаза. Многие люди говорят, что им не по себе, когда Магрин на них смотрит. «Уставится, будто душу вынимает», – так говорит Инга. Но я-то знаю, что в его взгляде прячется совсем другое – полное, стопроцентное внимание. Никто не умеет слушать человека так, как наш куратор. «Наш», впрочем, – это не совсем верно сказано, потому что традиционные деловые отношения меня с ним не связывают, только личные. И все-таки он за мной присматривает. В таком деле, как v.s. скрапбукинг, трудно обойтись без опытного наставника.

Выходя из кафе, я по привычке прислушиваюсь к мелодичному звону, который издают семь блестящих трубочек каждый раз, когда открывается дверь. «Музыка ветра» охраняет невидимую грань между миром улицы – потоком людей, грохотом трамваев, потрескавшимся асфальтом – и миром кафе, где пахнет ванилью и корицей, где так приятно положить ладони на велюровые подлокотники кресла, где тихо позвякивают чашки, а плитка на полу напоминает синими и красными кругами старую детскую игрушку «кольцеброс».

На улице ко мне подходит потрепанный серый кот и трется об ногу круглой мордой.

– Извини, дружок, колбасы не ем. – Я протягиваю руку, но кот уворачивается. – Не хочешь гладиться? А хочешь, я куплю тебе «Вискаса»? Пойдем, тут киоск недалеко.

Я покупаю пакетик корма, выдавливаю влажные, противно пахнущие комочки на рекламную листовку и кладу перед котом. Тот жадно набрасывается на еду, но не проходит и нескольких секунд, как он вздрагивает, оглядывается, и шерсть у него на загривке встает дыбом. Рядом со мной стоит знакомая-незнакомая девица. Незнакомая, потому что я ее никогда раньше не видела. Знакомая, потому что в ней есть что-то узнаваемое. Может быть, веснушки на ее лице напоминают мне мои собственные, а может быть, нас связывает с ней какое-то общее дело, во всяком случае, так я чувствую. Одно могу сказать наверняка: она не скрапбукерша. Девица смотрит на меня, словно хочет что-то сказать, но не решается. Одну руку она прячет в кармане просторного бесформенного одеяния, слишком теплого для июньского утра.

– Вы что-то хотели? – спрашиваю я.

Она не отвечает, а кот оскаливает пасть, пятится и шипит. В его больших желтых глазах отражается испуг. Ветер доносит до меня странный, отталкивающий запах, и я тоже вздрагиваю. Кто она? Активистка общества уничтожения бродячих животных или, наоборот, тронутая кошатница, из тех, что способны устроить из собственной квартиры концлагерь для сотни несчастных кисок, которых не могут прокормить? Кот наверняка знает об этом лучше меня, потому что в мгновение ока пускается наутек и скрывается в ближайшей подворотне. Горстка влажного корма остается лежать на желтом пятне листовки.

И тут я вижу то, что заставляет меня забыть обо всем на свете. Кот и странная девица перестают существовать в моем пространстве, потому что в нем появляется нечто иное, бесконечно совершенное и невообразимо прекрасное – настоящее меркабурское платье. Вызывающая изумрудная расцветка привлекает к себе внимание даже на фоне свежей листвы, еще не успевшей покрыться городской пылью: над тканью словно кто-то тряс ручкой с зелеными чернилами до тех пор, пока вся она не покрылась кляксами, перетекающими друг в друга. Я глаз не могу оторвать от платья: тонюсенькие бретельки, изящный разрез на груди, приталенный верх, свободный подол чуть выше колен, но самое главное – дыхание потока. Платье светится все целиком, до последнего шва, и делает свою хозяйку безупречной – стильной, стройной и в то же время на удивление живой, а не сошедшей со страниц глянца. У меня в голове мигом проносится картинка: вот она утром напяливает халат в цветочек производства ивановской трикотажной фабрики, а потом ей является фея, случайно забежавшая по дороге в сказку про Золушку, и превращает его в это чудесное платье. Я смотрю на ее ноги в поисках хрустальных туфелек, но вижу лишь модные босоножки, без единого следа потока.