Читать книгу "Патриарх Тихон - Михаил Вострышев"

«Героический период» бурсы, нарочито преувеличенный и окарикатуренный писателем Помяловским, уходил в область преданий, но ему на смену пришел новый — неверие. И если раньше семинаристы заполняли свои заветные тетрадки стихами Пушкина и Жуковского, то теперь — выдержками из речей Лассаля, памфлетов Герцена и статей революционного «Колокола». Россия, пока еще недопонимая пророческого романа «Бесы», увлеклась идеями экономического прогресса и свободомыслия.

Но одно дело — умозрительные рассуждения, и совсем иное — живой пример. Семинаристы, любители сочинений будь то Карла Маркса или же Поль де Кока, с уважением относились к истинной религиозности Василия Беллавина — высокорослого, белокурого, с ласковым и приветливым характером крестьянского паренька Он не имел, как многие, полупрезрительной клички, а получил шутливо-уважительное прозвище Архиерей. В кровавые двадцатые годы XX столетия его старые сотоварищи вспоминали, что у Васи-Архиерея была хорошая шуба. Мальчишки, кто победнее, постоянно просили ее напрокат: съездить к родным, пройтись в город.

Поэтому нередко бывало так: смотрит кто-нибудь из скучающих семинаристов в окошко и вдруг, увидав удаляющуюся фигуру в знакомой шубе, спросит в раздумье:

— А куда это Вася пошел гулять?

На что товарищи отвечали довольно равнодушно:

— Никуда он не пошел… Вон — сидит, уроки учит…

— А!.. Так это шуба его гуляет.

Он был гордостью семинарии, многие ее воспитанники запомнили блистательные ответы молодого Беллавина на уроках, особенно по догматическому богословию, удивлялись его необычайной филологической памяти.

Истинная духовность, прекрасные способности и трудолюбие помогли торопецкому юноше не только на «отлично» закончить семинарию, но и в 1884 году поступить в Петербургскую духовную академию, где он получил от товарищей новое прозвище, провидческое, — Патриарх.

Трудно перечислить все науки, которые, как и другие студенты, изучал Василий Беллавин в академии. Это догматическое и нравственное богословие, патристика, церковная археология и литургика, общая церковная история и церковное право, пастырское богословие, гомилетика, педагогика, древние и новые языки, история и разбор западных исповеданий, история Православной Церкви…

Торопецкий юноша близко сошелся с инспектором академии архимандритом Антонием (Вадковским), ставшим в 1887 году ректором с возведением в сан епископа Выборгского. Кроткий архипастырь и талантливый духовный писатель, будущий митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский Антоний стремился привить своим воспитанникам любовь к академии и пастырскому труду. Он не охранял их от мира, а, наоборот, посылал в мир, пытался разрушить глухую стену, разделявшую духовенство и народ. В противовес революционным кружкам владыка создавал кружки из студентов академии, которые должны были противостоять все усиливающейся проповеди насилия и презрения к родине, дать представление будущим пастырям об истинном положении дел в духовном просвещении народа.

«Покойный ректор Преосвященный Антоний, — вспоминал патриарх Тихон в 1918 году, — напутствуя нас, называл Академию матерью. И конечно, мы, здесь учившиеся, вскормленные и взлелеянные ее лаской и любовью, должны именоваться детьми, а ее именовать матерью».

В 1888 году со степенью кандидата богословия за сочинение «Кенэль (Quesnel) и отношение его к янсенизму» Василий Беллавин вернулся в Псковскую семинарию, где ему поручили преподавать основное, догматическое и нравственное богословие, а также французский язык.

Поселился он в мезонине деревянного домика в тихом переулке возле церкви Николы на Усохе, где свободное от молитвы и учебных занятий время стал посвящать труду духовного писателя. Здесь были написаны первые статьи и проповеди, в работе над которыми молодой преподаватель старался соблюсти заветы владыки Антония: не отгораживаться от мира, не заниматься схоластическими упражнениями, а пытаться донести до людей нужное им слово, увязать учение Церкви с повседневной жизнью человека.

«Вообще, пессимистическое настроение в смысле полного и всецелого отвращения от всей и всякой жизни, — пишет он, — не есть нормальное и всеобщее чувство: все живое по природе любит жизнь и отвращается от смерти. В жизни благо, а отнюдь не в самоуничтожении. Поэтому даже ветхозаветный писатель, изобразивший всю суетность настоящей жизни, говорил: поди ешь с веселием хлеб твой и пей в радости сердца вино твое, коль скоро Бог благоволит к делам твоим. Пусть во всякое время одежды твои будут белы и пусть масти[3] не оскудевают на голове твоей. Наслаждайся жизнью с женою, которую любишь, во все время суетной жизни твоей и которую дал тебе Бог на все суетные дни твои, потому что эта доля твоя в жизни и в трудах твоих (Еккл. 9, 7–9). А с пришествием Христа на землю стало еще больше оснований для светлого взгляда на жизнь. Жизнь и страдания Христа дают путь и средство к восстановлению нарушенной гармонии, снова открывают нам двери рая. Христос возродил мир во упование живо (1 Пет. 1, 3); Он живот бе, и живот бе свет человеком (Ин. 1, 4); в Нем мы приобрели больше, чем потеряли в Адаме. Посему и христианство не гроб для человеческого рода, не безлюдная и безжизненная пустыня, а напротив, оно сообщает своим приверженцам новую жизнь.

Итак, если жизнь не есть зло, то, значит, и призвание новых существ к жизни, или размножение рода человеческого чрез брак — путем рождения, не заключает в самом себе ничего худого, греховного. Напротив, чрез это увеличивается число существ, славящих Бога, для какового прославления люди и призываются из небытия к бытию. А посему и физическая сторона в браке законна, и тот, кто отрицает ее и признает брак как исключительно сердечно-духовную связь, тот, по слову св. апостола Павла, внимает духам обольстительным (1 Тим. 4, 1–3)».

Но сам Беллавин собирался идти подвигом полного целомудрия, путем безучастия ко всему, что мешает служению Богу. Его ученик по Псковской семинарии Борис Царевский вспоминал, как Василий Иванович посетил дом его родителей.

— Ты заметила, какие у него глаза? — спросила после ухода преподавателя мать Царевского свою дочь. — Чистые, ясные, как у голубя.

— От него веет теплом и добродушием, и он такой умный, — отозвалась дочь.

Допивавший стакан чаю отец деловито предостерег супругу с дочкой, что расчеты на него, как на жениха, очень плохи:

— Вы не смотрите, что он говорун и веселый такой. Его, Василия Ивановича, когда он был студентом, прозвали Патриархом, и дорога ему одна — в монахи.

14 декабря 1891 года, в субботу, за всенощным бдением в домовой церкви Трех святителей Псковской духовной семинарии было назначено пострижение в монашество двадцатишестилетнего Василия Ивановича Беллавина. На этот обряд, нечастый в губернии, да еще над преподавателем семинарии, бывшим ее воспитанником, над человеком, которого многие хорошо знали, собрался чуть ли не весь город. Опасаясь, выдержат ли полы тяжесть народа (церковь находилась на втором этаже семинарского здания), специально поставили подпорки к потолкам в нижнем этаже.