Читать книгу "Венера из меди - Линдсей Дэвис"

К несчастью, я был голоден, но все что могло поскрипеть у меня на зубах - лишь моя злость от пребывания тут.

Крыса небрежно ковырялась в углу среди мусора, что за месяцы скопился после предыдущих заключенных. Эти отбросы были слишком отвратительными, чтобы я рылся в них. Крысюк казалось, заметил меня, когда я поднял глаза, но на самом деле даже не насторожился. Я догадывался, что если буду лежать неподвижно, он может решить, что я тоже куча старого тряпья, и полезет ее исследовать. Но если бы я шевельнул ногами, это бы его вспугнуло.

Как бы то ни было, крыса все равно будет бегать по моим ногам.

Я пребывал в Латомийской тюрьме11, вместе с различными мелкими уголовниками, которые не могли позволить себе адвоката, и всеми карманниками с Форума12, что хотели отдохнуть от своих жен. Все могло быть и хуже. Можно было бы оказаться в Мамертине13 – месте краткосрочного пребывания для политических заключенных, с ее подземельями в двенадцать футов глубиной, откуда единственный выход для человека без связей был только вниз, в Гадес. Здесь, по крайней мере, у нас было чем развлечься: божба старых каторжников страстно клянущих Субуру14, и дикие приступы белой горячки у безнадежных пьяниц. В Мамертине ничто не нарушает монотонность существования, пока не войдет общественный душитель, чтобы измерить вашу шею.

В Мамертине нет крыс. Тюремщики не будут откармливать приговоренного к смерти, поэтому грызунам объедков не достается. Крысы знают такие вещи. Кроме того, все должно быть чистенько, на случай, если какие-нибудь надутые как павлины сенаторы, имеющие друзей-идиотов, что оскорбили императора, захотят туда заглянуть и поведать новости с Форума. Только здесь, в Латимии, среди социальных отбросов, заключенный может наслаждаться волнующим ожиданием, когда его усатый сокамерник развернется и запустит свои зубы ему в голень…

Латимию заполнял случайный сброд, она была построена для содержания массы заключенных из охваченных беспорядками провинций. Иноземцы были здесь обычным делом. Но любая заноза, что посмела надоедать коррумпированному бюрократу, могла закончить свой путь здесь, что со мной и произошло, и теперь я наблюдал, как растут мои ногти и мрачно размышлял о сём заведении. Обвинение против меня (поскольку у ублюдка, что спровадил меня в тюрьму, было заготовлено обвинение на каждого) было обычным: я совершил главную ошибку, превзойдя главного шпиона императора. Этот мстительный интриган звался Анакритом. Ранее, этим же летом, он был направлен в Кампанию15 на задание. А когда он его провалил, император Веспасиан послал меня, чтобы закончить работу, которую я с ловкостью и выполнил. Анакрит отреагировал, как обычно поступает некомпетентное должностное лицо с младшим по чину, проявившим себя: он публично пожелал мне удачи, а при первой же возможности наподдал мне под зад.

Он уловил меня за незначительной ошибкой в бухгалтерской отчетности: он утверждал, что я украл немного казенного свинца - а все, что я сделал, взял его, чтоб моя маскировка была достовернее. Я был готов выплатить деньги, что я получил в обмен на этот металл, если кто-нибудь потребовал бы их с меня. Анакрит не дал мне ни единого шанса, я был брошен в Латимию, и до сих пор никто не удосужился позвать судью, чтоб тот выслушал мои оправдания. Скоро сентябрь, большая часть судов не будет заседать, и все новые дела будут отложены до Нового года…

Я получил по заслугам. Когда-то я знавал лучшее занятие, чем плескаться в политической помойке. Я был частным информатором. За пять лет я не занимался ничем более опасным, чем разыскивать неверных супругов и торгашей-мошенников. Счастливое время: прогуливайся себе туда-сюда по солнышку и помогай торговцам с их семейными неурядицами. Некоторые из моих клиентов были женщинами (а кое-кто из них были весьма привлекательны). Кроме того, частные клиенты платили по счетам. (В отличие от дворца, который придирался из-за каждых невинных расходов.) Если мне когда-нибудь удастся вернуть себе свободу, то перспектива снова работать на себя самого, была весьма привлекательна.

Три дня в тюрьме испортили мой беспечный характер. Мне было скучно. Я становился все более угрюмым. Так же я страдал и физически: рана в боку от меча - одна из тех небольших телесных ран, которые воспаляются в самое неподходящее время. Моя мать присылала мне горячие обеды, чтоб скрасить мою жизнь, но тюремщик забирал себе все мясо. Два человека пытались вытащить меня, оба одинаково безуспешно. Один из них был дружественно настроенным ко мне сенатором, он пытался донести весть о моем положении до Веспасиана, в ему аудиенции было отказано стараниями Анакрита. Другой мой друг - Петроний Лонг. Петроний, командир Авентинской стражи, пришел в тюрьму с амфорой вина под мышкой и попытался действовать через тюремщика - только, чтобы найти себя лежащим прямо посреди улицы с разбитой амфорой. Анакрит сумел отравить даже наши обычные соседские дружественные услуги друг-другу. Так, благодаря ревности главного шпиона, все выглядело, будто я никогда не смогу вновь стать свободным гражданином…

Дверь распахнулась. Голос проскрипел: "Дидий Фалько, кто-то тебя любит несмотря ни на что! Поднимай свою задницу и вали отсюда…"

Когда я с трудом поднимался, крыса пробежала по моей ноге.

II

Мои неприятности закончились, отчасти.

Когда я ковылял через приемную, тюремщик закрывал тяжелую шнурованную сумку, улыбаясь, как будто это был день его именин. Даже его грязных помощников, казалось, впечатлил размер взятки. Мигая от дневного света, я разглядел маленькую, тощую, прямой фигурку, которая встретила меня с презрительным фырканьем.

Римское общество справедливо. Существует множество провинциальных болот, где префекты держат своих преступников в цепях, обрекая их на пытки, если другие развлечения надоедают. Но в Риме, если ты совершил ужасный проступок - или, как дурак, признался - каждый подозреваемый имеет право найти того, кто за него поручится.

– Привет, мам!

Было бы грубо пожелать себе вернуться обратно в камеру к крысе.

Выражение ее лица обвиняло меня в том, что я такой же дегенерат, как и мой отец, хотя даже мой отец (который сбежал с рыжей бабёнкой и оставил бедную ма с семью детьми) никогда не позволил бы себе оказаться в тюрьме… К счастью, моя мать превыше всего ставила честь семьи, чтобы высказать, что она обо мне думает, при посторонних, поэтому она вместо этого просто поблагодарила тюремщика за заботу о сыночке.