Читать книгу "Анна в кроваво-алом - Блейк Мастерс"

Качаю головой:

– Просто это не моя машина, и у меня нет денег чинить ее, если ты решишь сковырнуть меня с моста.

Стопщик смеется, лишь чуть громче обычного:

– Похоже, ты нынче бухал или чего еще, парень. Может, тебе стоит просто высадить меня здесь?

Слишком поздно я соображаю, что не следовало так говорить. Я не могу его выпустить. Еще повезет, если он просто выйдет и исчезнет. Надо убить его, пока машина движется, или придется начинать все сначала, а я сомневаюсь, что мистер Дин с охотой отпустит свою машинку еще на несколько вечеров. Кроме того, через три дня мы уезжаем в Тандер-Бей.

Вдобавок царапает мысль, что я снова проделаю с беднягой то же самое. Но она мимолетна. Он уже мертв.

Стараюсь удерживать спидометр выше пятидесяти – слишком быстро, чтобы он всерьез подумывал выпрыгнуть, но с привидениями никогда не знаешь наверняка. Придется работать быстро.

И как раз когда я опускаю руку, чтобы вытащить из-под себя клинок, в поле зрения возникает освещенный луной силуэт моста. Словно по команде автостопщик хватается за руль и выворачивает его влево. Рву руль обратно и вдавливаю педаль тормоза в пол. Слышу яростный визг резины по асфальту и краем глаза замечаю, что лицо у пассажира пропало. Прощай, покладистый парнишка, прилизанные волосы и открытая улыбка. Остались просто маска из сгнившей кожи, пустые черные дыры на месте глаз да похожие на тусклые камни зубы. Кажется, будто он улыбается, но это просто оттого, что губы облезают.

Машина рыскает, пытаясь остановиться, но что-то у меня жизнь перед глазами не проносится. Да и что бы я увидел? Хоровод самых памятных из убитых призраков? Вместо этого я вижу серию быстрых упорядоченных снимков собственного мертвого тела: один с пробитой рулем грудной клеткой, другой без головы, а остальное свешивается из выбитого окна.

Откуда ни возьмись выпрыгивает дерево, целясь прямо в водительскую дверь. Даже выругаться некогда – только дернуть руль и втопить газ. Дерево остается позади. Чего я не хочу, так это въезжать на мост. Машина выписывает восьмерки, а он-то прямой. Узкий, деревянный и старый.

– Мертвым быть не так уж плохо, – делится автостопщик, вцепившись мне в руку в попытке оторвать меня от руля.

– А как насчет запаха? – шиплю я.

Во всей этой кутерьме я по-прежнему сжимаю рукоять ножа. Не спрашивайте почему. Кажется, что еще десять секунд – и кости у меня в запястье разойдутся. С сиденья меня стащили, так что я завис над рычагом переключения передач. Движением бедра перебрасываю машину на нейтраль (раньше надо было это сделать) и быстро выхватываю клинок.

И тут происходит нечто удивительное: лицо автостопщика вновь обрастает кожей, в глаза возвращается зеленый блеск. Это просто парнишка, и он таращится на мой нож. Я укрощаю автомобиль и жму на тормоза.

Резкая остановка заставляет его моргнуть. Он смотрит на меня.

– Я все лето работал за эти деньги, – негромко говорит он. – Моя девушка убьет меня, если я их потеряю.

Сердце у меня колотится от усилий, затраченных на борьбу за машину. Я не хочу ничего говорить. Хочу просто покончить с этим. Но вместо этого слышу собственный голос:

– Девушка простит тебя. Обещаю.

Нож, отцовский атам[5], легок в моей руке.

– Я не хочу опять, – шепчет автостопщик.

– Это последний раз, – заверяю я и рассекаю ему клинком горло, открывая зияющую черную щель.

Пальцы стопщика подбираются к его шее. Они пытаются соединить края кожи, но из раны вытекает нечто черное и густое, как нефть, и покрывает тело, не только заливая старомодный плащ, но поднимаясь вверх по лицу, глазам, забираясь в волосы. Стопщик не кричит и не корчится – наверное, не может: горло у него перерезано, и жидкость уже затекла в рот. Меньше чем за минуту он исчезает, не оставив следа.

Я провожу рукой по сиденью – сухо. Затем выхожу из машины и осматриваю ее со всех сторон, насколько это возможно в темноте, на предмет царапин. След от покрышек на асфальте все еще дымится. Прямо слышу, как скрипит зубами мистер Дин. Через три дня я уезжаю из города, а теперь мне придется потратить один из них на установку новых «гудиеров»[6]. Коли на то пошло, наверное, не стоит отдавать машину, пока не заменю покрышки.

Глава 2

Уже заполночь паркую «Ралли спорт» у нас на подъездной дорожке. Мистер Дин наверняка еще не спит, поджарый, залитый под завязку черным кофе, и наблюдает, как я аккуратно проезжаю по улице. Но до завтрашнего утра он машину не ждет. Если встать пораньше, я еще успею отогнать ее в мастерскую и заменить покрышки, он и не почувствует разницы.

Свет фар прорезает двор и расплескивается по фасаду дома. Вижу две зеленые точки: глаза маминого кота. Когда я подхожу к входной двери, его на окне уже нет. Он расскажет хозяйке, что я дома. Кота зовут Тибальт. Он своенравная тварь, и до меня ему особого дела нет. Как и мне до него. Имеется у него странная привычка – выдирать себе шерсть из хвоста, разбрасывая по всему дому черные клочки. Но маме нравится, чтобы в доме был кот. Как и большинство детей, коты способны видеть и слышать то, что уже умерло. Весьма кстати, если живешь с нами.

Вхожу, разуваюсь и поднимаюсь наверх, перескакивая через две ступеньки разом. До смерти хочется в душ – смыть замшелое, гнилостное ощущение с запястья и плеча. И отцовский атам надо проверить и помыть, если на лезвие налипли остатки той черной дряни.

На самом верху спотыкаюсь о коробку. «Блин!» выходит слишком громко. Думать надо было. Всю жизнь живу в лабиринте упакованных коробок. Мы с мамой профессиональные упаковщики. Нам ни к чему выпрашивать ненужные картонки в бакалее или винном магазине. У нас высококлассные, промышленного типа укрепленные коробки с постоянными этикетками. Даже в темноте я вижу, что споткнулся о «кухонную утварь (2)».

На цыпочках прокрадываюсь в ванную и вытаскиваю из кожаного рюкзака нож. Прикончив автостопщика, я обернул лезвие черным бархатом, но не очень аккуратно. Торопился. Не хотелось больше оставаться на дороге, да еще рядом с мостом. Зрелище распадающегося автостопщика не напугало меня, я и похуже видал. Но привыкнуть к такому не получается.

– Кас?

Смотрю в зеркало и вижу сонное мамино отражение, на руках у нее черный кот. Кладу атам на полку.

– Привет, мам. Прости, что разбудил.

– Ты же знаешь, я все равно люблю быть на ногах, когда ты возвращаешься. Тебе всегда следует меня будить, чтобы я могла спать.

Я не говорю ей, насколько тупо это звучит, просто поворачиваю кран и начинаю полоскать клинок под струей холодной воды.

– Давай я, – говорит она, трогая меня за плечо.