Читать книгу "Век испытаний - Сергей Богачев"

— Держи, ребятня! — Дядька разделил булки пополам и раздал каждому. Довольные результатами своего «нападения», дети так же быстро заняли позиции в кроне, дабы не искушать судьбу и не быть обобранными старшими товарищами.

— Надя! Оленька! — Старшая сестра шла к тому месту, где точно знала, что найдёт близняшек. Полина шла не торопясь, разглядывая фруктовые деревья, свисавшие своими ветвями из-за заборов. Бывало, шустрые сёстры и туда забирались.

— Девочки! — Груша опять захихикала и обронила несколько плодов. — Ах, вы, мои хитрые, вон куда забрались! Идём домой, молока дам попить.

Груша продолжала шебуршать листьями и издавать смешные звуки.

Полина зашла в ту же дверь, из которой только что выносили пахучий хлеб, достала несколько монеток и положила в кружку, стоявшую на столе при входе.

— Это вашим девочкам! — громко доложил Паша, отчего Полина вздрогнула и, повернувшись, увидела его перед собой. Пашка замер в позе дарящего эклеры молодого человека в клетчатом костюме, только велосипеда не хватало.

— Спасибо, но это мои сёстры.

Паша понял нелепую ошибку, которую он допустил, и тут же попытался исправиться.

— Ну да, я понял, я так и думал… — Его поза не менялась, а Полина до сих пор не приняла подарок. — Простите…

Секунды шли, а прогресса в отношениях не наблюдалось.

— Я вас люблю, Полина…

— Ну, наконец-то! — Полина протянула руки к подарочной коробочке и тут же её открыла. — Эклеры! Эх, Павел, какой же вы нерешительный в самом деле! Столько ходите за мной тенью и только сейчас сподобились открыться…

— Вы знаете, как меня зовут? — Пашка совершенно опешил.

— Пришлось разузнать! Должна же я знать, кто меня преследует. Можно считать, что мы теперь знакомы, или ты будешь продолжать стесняться?

Пашка просчитывал любой вариант развития событий, но никак не рассчитывал на такой поворот. Удача повернулась к нему лицом, и он явно был к этому не готов. Покраснев, он попытался быть галантным и со словами: «Теперь я преследовать вас не буду!» ринулся вперёд, чтобы открыть Полине дверь. По пути он задел таз с отсевом муки, стоявший под стеной, который с грохотом перевернулся и накрыл Пашку, успевшего к тому времени уже приземлиться на пол прямо перед порогом.

Полина разразилась искренним девичьим хохотом и подала своему вновь испечённому кавалеру руку: «Уж сделайте одолжение, в таком виде тем более не стоит!»

Выбор

Осень 17-го была в Харькове тёплой и солнечной, только ноябрь не пощадил горожан и стал хлестать их дождями и колючим ветром, восполняя всю доброту сентября и октября. Настроение в городе было сродни ноябрьской погоде. Весной Николай II отрёкся от престола, и власть перешла к Временному правительству. С тех пор харьковчане покоя не знали. Всё стало временным — ценности, устои, власть, — всё менялось с калейдоскопической быстротой.

С такой же быстротой стала меняться и Пашкина жизнь. Лето закончилось для него замечательно. Любовь его материализовалась и получила весьма осязаемое подтверждение в виде почти ежедневных свиданий с Полиной. Ромашки, лютики, эклеры, а также мелкие подарки в качестве знаков внимания требовали затрат, а так как попрошайничать деньги у отца Павел не имел обычая, то он попросил того только об одном:

— Батя, подмастерьем быть устал. Мне уж двадцать скоро…

Отец даже не взглянул на сына — вечер был уже поздний, и после смены он имел обыкновение ужинать, а мать всегда использовала этот момент для того, чтобы рассказать все новости дня. Да и вообще, эти вечерние посиделки были традиционными в семье Черепановых.

— Слышь, Трофим, старшой-то чего удумал… — Матушка поставила на стол чугунок с варёной, крупно порезанной картошкой. К тому времени там уже красовалась тарелка с овощами, перьями зелёного лука и салом с прорезью, нарезанным брусочками.

— Слышу. А что, не почётная специальность, сын? Или переработался? — Отец медленно постукивал по столу ложкой, зажатой в кулаке.

Пашка осознал, что батя сейчас выйдет из себя, а это не входило в его планы.

— Хороша специальность. Смотрю на тебя и вижу — в почёте ты у своих в цеху. Только ты сколько лет работаешь?

— Да уж скоро тридцать будет как слесарю, — голос отца стал мягче.

— Вот то-то и оно, — Пашка увлечённо продолжил. — Сколько лет слесаришь, а всё одно и то же. Ты крутишь гайки, а хозяин в прибыли. Ты селёдку себе купить не всегда можешь, а хозяин вон экипаж новый своей жене справил. Ты гайки накрутил, а он твой двигатель втридорога продал. Много он тебе с этих денег оставил? Аж целый шиш и без масла.

Пашкин отец смотрел на сына с удивлением, словно открыл его с другой стороны.

— Вот я и думаю, — продолжил Павел. — Сегодня я ученик учётчика, завтра — учётчик, послезавтра — учётчик и через десять лет — учётчик. Сколько я домой принесу, зависит только от хозяина, а точнее, от того, сколько он соизволит выдать.

— Учётчик — уважаемый человек. Абы кому эту работу не доверят. Был бы ты неграмотным, не знал бы арифметики — прямой путь тебе в кочегары. Ночевать в котельной на куче угля — это что, большая радость? — Трофим всегда гордился сыном в том смысле, что Пашка был обучен. Цифры мог считать в уме и писал каллиграфическим почерком. На фоне поселковой босоты, которая промышляла кто погрузочными работами, кто мелким хулиганством, за что были прописаны в местном полицейском околотке, его сын выгодно выделялся. В этом смысле Трофим не единожды тешил себя мыслями о том, что со временем Пашка станет уважаемым на заводе человеком.

— Вот смотри, батько, паровоз — это ценность?

— Большая ценность. Сложный механизм.

— Паровозы нужны?

— Конечно, как без них уголь возить, людей возить, без них никуда. — Отец не выдержал и подвинул к себе миску с картошкой, стал накладывать себе и сыну.

Павел присел рядом с отцом и вдохновлённо продолжил:

— Как? Объясни мне, батя, как так получилось, что дядька Степан уже третий месяц без работы?

Степан — младший брат Трофима Черепанова, Пашкин дядька, был нечастым гостем в их доме, но последнее время захаживал. Расположение духа у него было скверное. Дядька Степан работал на паровозостроительном заводе крановщиком. Специальность редкая, краны и тельферы были далеко не на каждом производстве, а паровозостроительный был самым мощным заводом в Харькове. И вот в один прекрасный день перед первой сменой их всех собрал цеховой мастер и, поднявшись на станину, ожидавшую установку котла, достал из кармана форменного кителя бумагу, напялил на здоровенный свой нос очки и громко объявил:

— По поручению акционеров уполномочен зачитать приказ! — Двумя руками взял бумагу и приблизил её к носу. — «Согласно постановлению от сего числа завод считается с воскресенья утра 13-го числа сего месяца закрытым. Можете приступить к расчёту всех рабочих[2]».