Читать книгу "Паспорт человека мира. Путешествие сквозь 196 стран - Альберт Поделл"

Несколько секунд я размышлял над тем, что бы сделал Индиана Джонс в таком случае. Ответ был очевиден – он бы забрался на дерево. Проблема заключалась в том, что деревья в южной части дельты Окаванго немногочисленны, скромной высоты и отстоят далеко друг от друга. От меня до ближайшего дерева было метров сорок, но и дерево было плохим вариантом, потому что зверюги стали бы бодать его и в итоге свалили бы добычу (то есть меня) на землю. Они печально известны своей настойчивостью. Если уж они решают до тебя добраться, то могут стоять у дерева день и больше, дождавшись, пока ты не свалишься от обезвоживания и недосыпа.

Тогда я подумал: «Что бы сделал Крокодил Данди?» Ответ был очевиден. Я попытался как можно спокойнее, тише и незаметнее отойти подальше от буйволов – к круглой арке, где я бы оказался на подветренной стороне и не очень далеко от своего мокоро.

Через десять минут тихого побега я наткнулся на большой пруд, где с одной стороны плескалась семья гиппопотамов, а с другой – несколько крокодилов. Гиппопотам-самец заметил меня и широко открыл рот. Это было похоже на зевок, но на самом деле это являлось предупреждением, и тут же рядом начали энергично шевелиться крокодилы.

Памятуя о том, что африканский буйвол – самое неприятное животное в Африке, гиппопотамы ежегодно убивают больше людей (включая обычных туристов), чем любой другой зверь на этом континенте, а страшноглазые рептилии агрессивнее американского аллигатора, я попал в переплет.

Несколько секунд я думал: «Что бы в этой ситуации сделал тучный вожатый отряда бойскаутов?» Ответ был очевиден: пообедал бы и пустил все на самотек. Я лег в высокую траву, где буйволы не могли меня учуять, а гиппопотамы и крокодилы – увидеть, благо, что их обоняние гораздо менее острое, и пересмотрел запасы: у меня был сэндвич с ветчиной, сыром и горчицей, жареная куриная ножка, яблоко и чертовски пустой желудок.

Закончив обед, я огляделся: гиппопотамы и крокодилы все еще смотрели туда, где я недавно стоял. Я подумал: «Что бы мой старый попутчик, Гарольд Стивенс, сделал в такой ситуации?» И ответ был ясен: вздремнул бы под полуденным солнцем, под безоблачным зимним небом Ботсваны. Я был вполне уверен, что гиппопотамы не станут преодолевать сотню метров ради того, чтобы меня поймать, крокодилы меня не видят, да и их должны устраивать импалы, куду, личи и гну, пришедшие на водопой, так что человечиной они не прельстятся, а африканские буйволы не нападают на мертвых и, как я оптимистично надеялся, на спящих. Я также вспомнил, что читал когда-то (читал ли?) о том, что буйволам тяжело пользоваться рогами по отношению к добыче, лежащей ничком на земле. Так что, возможно, я мог и поспать.

Я резко очнулся через 30 минут, вспомнив еще один весьма уместный факт о буйволах – если они не могли поднять жертву рогами, они просто затаптывали ее насмерть копытами. Сон как рукой сняло.

Я прополз по достаточно высокой жухлой траве и с облегчением увидел, что гиппопотамы плещутся в пруду, не выказывая ко мне никакого интереса, крокодилы дремлют под солнцем, а буйволы куда-то делись. Наконец я добрался до мокоро, не понеся никаких потерь – только руки пованивали фекалиями.

Конечно, вы меня еще не знаете и скептически относитесь к этой истории или думаете, что я преувеличиваю, но позвольте мне вас уверить – если бы я описывал «настоящие приключения», как я делал, когда работал редактором в журналах Argosy, Blue и в Modern Man, рассказ был бы куда более впечатляющим. Например, таким:

«Африканский буйвол всхрапнул и посмотрел прямо мне в глаза. Я рванулся к одному из немногих деревьев в дельте и забрался на него как раз вовремя, так что острый рог буйвола не дотянулся до моей ноги буквально пары сантиметров. Зверь стал безумно биться о дерево, пока то не упало, сбросив меня в пруд. Вынырнув, я, к своему ужасу, увидел четырех крокодилов, мчащихся прямо на меня. Я поднырнул под самого быстрого и вскарабкался ему на спину, воткнув пальцы ему в глазные впадины и направив к берегу. Самец гиппопотама распахнул пасть, окатив меня зловонным дыханием, – он мог перекусить меня пополам! На берегу меня поджидал львиный прайд, и вот, когда я думал, что судьба моя предрешена, огромный слон спустился на водопой к пруду. Я схватился за его хобот и был спасен».

Позже два ботсванских егеря объяснили мне, что 15 буйволов не так опасны, как один. Дело в том, что африканский буйвол нападает всегда, когда чувствует опасность, а так как в группе товарищей опасность гораздо меньше, они нападают гораздо реже. Егерь уверял, что по-настоящему опасен лишь одинокий самец, который, потеряв ощущение безопасности, будет нападать, чтобы защитить себя.

Конечно, такие слова хороши, но хватило бы всего одного бунтаря в этой компании, чтобы подпортить мне денек. В группе из 15 особей риск встретить такого сумасброда выше, так что я бы предпочел одного буйвола. Или лучше ни одного.

Возможно, сейчас вам интересно: «Что ж такой парень, как ты, делает в таком ужасном месте?»

Давайте я начну с самого начала…

Глава II. Поздний старт

Все началось с книги «На дороге» Джека Керуака. Я заглотил ее за один длинный день в конце зимнего семестра 1959 года в университете Чикаго, когда учился на последнем курсе международных отношений. На следующее утро я выскочил из мрачных готических башен академии и отправился в путь, радостно скача на юго-запад по старой трассе 66, Великой Дороге, через Тованду, Тульсу, Тукумкари, Гэллоп, Кингман, через пустыню Мохаве в город Ангелов, а потом по невероятной прибрежной дороге в Сан-Франциско – не умея утолить жажду странствий.

Через три года, когда мне было уже почти 25, я первый раз выехал за границу, хотя Канаду так можно назвать с натяжкой.

Мои родители путешествовали редко, ни разу не выбравшись из Бруклина дальше Бостона (раз в четыре года мы ездили в гости к родственникам отца), потому что наша семья была бедной – мама секретарь, а папа официант в нескольких кошерных магазинах на грани банкротства, в которых он никогда не зарабатывал больше 70 долларов в неделю, и потому, что родители не находили никакой радости в путешествиях. В юности они оба преодолели долгий путь на поезде из деревень, опустошенных погромами и нищетой, расположенных в Белоруссии, до бурлящих городов Западной Европы. 12 дней они плыли в тесных купе грязных переполненных кораблей на остров Эллис – через шторма и ветра. Для них этого путешествия хватило на всю жизнь. Все, чего после этого хотел мой отец, – «крепкой крыши над головой, много еды на столе и теплой кровати с твоей мамой под боком». Их нежелание ездить подстегивало меня еще сильнее.

Я был в Форт Драм, около Уотертауна в Нью-Йорке. В то время я служил сержантом в резерве сухопутных войск на летней стажировке. Под моим началом находилась группа, которую я учил работать с ядерной пушкой, огромной машиной, способной выстреливать ядерный снаряд примерно на 35 километров (как раз столько оттуда до канадской границы, не то чтобы я на что-то намекаю). В конце двух недель упражнений с пушкой (но без ядерных снарядов) шестеро из нас кое-как утрамбовались в старую машину капрала и направились через реку Святого Лаврентия к ближайшему большому городу. Это была Оттава, столица Канады, – аккуратный, чистый правительственный город.