Читать книгу "Гностики, катары, масоны, или Запретная вера - Ричард Смоули"

В широком смысле религия выполняет две основные функции в человеческой жизни. Во-первых, она призвана проявлять заботу о духовном опыте, давать возможность отдельной душе приобщаться к божественному. Во-вторых, она служит для цементирования структуры общества, поддержания ценностей и идеалов, призванных стоять на страже общего блага. Слово «религия» происходит от латинского «religare», означающего «связывать сзади, привязывать». Функция религии — связывать индивидуумов с Богом и друг с другом.

Не существует никакого реального противоречия между этими двумя целями; в идеале они будут сосуществовать вместе в совершенной гармонии. Но это редко случается. Гораздо чаще эти функции конфликтуют между собой самыми разнообразными способами, точно так же, как индивидуальные интересы входят в столкновение с коллективными. Один род проблем возникает, когда индивидуум имеет некоторый духовный опыт, не укладывающийся в рамки общепринятой теологии. Такой человек представляет собой явную угрозу установившемуся порядку, воспринимающему его с подозрением, а временами и с враждебностью. Он становится еретиком и изгоем. Если он имеет некоторую личную харизму — а духовный опыт может наделить человека определенным родом харизмы, — то он может основать свою собственную церковь или движение. Так рождаются новые религии. Происходит это или нет, в любом случае человек, имеющий доступ к внутренним источникам духовного вдохновения, не нуждается в церкви — или не нуждается в ней так, как нуждаются обычные люди. Более того, подобный человек часто обладает таким особым влиянием на свое окружение, которого лишены многие лидеры доминирующих религий. Именно такого рода влияние обрел Иисус, когда Он начал проповедовать: «И дивились Его учению, ибо Он учил их как власть имеющий, а не как книжники» (Мк 1:22).

Конечно же, «книжники» — те, кто обладает только внешним знанием религии, — должны счесть такого человека угрозой их собственной власти.

Но книжники смотрят на вещи иначе. Они видят себя стражами социального порядка и считают, что общество нуждается в устойчивых образцах веры и религиозной практики как способа укрепления общих ценностей. Человек с независимым индивидуальным опытом божественного угрожает (или считается, что угрожает) этим ценностям. Если клир имеет весомую секулярную власть, как он имел ее во времена Христа и в Средневековье, то мистик подвергнется преследованиям или даже будет казнен. Если же священнослужители обладают незначительной мирской властью, как это имеет место сегодня, то им придется удовольствоваться осуждением такого человека или, по крайней мере, его критикой.

Возможно, неразумно слишком много разглагольствовать по поводу подобной ситуации; как это обычно имеет место, люди действуют преимущественно так, как подсказывает им логика обстоятельств, в которых они оказались. Духовный визионер может произнести вместе с Лютером: «На том стою и не могу иначе», — и представители власти, сидящие на другом краю скамейки, вне всякого сомнения, могли бы сказать то же самое. В их задачу входит поддерживать и укреплять веру большинства людей, помогая им проходить через трудные испытания рождений, смертей, заключений брачных союзов и многих иных. Они видят, что люди большей частью не интересуются тонкостями религиозного опыта и, скорее, склонны игнорировать их. Помимо того, как показывает священнослужителям их длительный опыт, в значительной части предположительно мистических откровений едва ли проявляется нечто большее, чем обычные симптомы помешательства. Соответственно, религиозные власти стремятся преуменьшить значение такого опыта, отгородить людей от него, он причиняет слишком большое беспокойство и с трудом поддается контролю. Возьмите, к примеру, многочисленные явления Богоматери. Многие из них — например, в Лурде, Фатиме, Меджюгорье — были встречены с враждебностью местным духовенством, выказывавшим сомнение в доброй вере визионеров, среди прочего тут имело место и опасение вызова своей собственной власти. В конце концов, люди могут спросить: если священники столь святы, почему Матерь Божья не явилась им? Лишь значительно позднее, да и то с оговорками, церковь неохотно признала истинность этих явлений.

В результате мы видим силы, стремящиеся нивелировать весь тот духовный опыт, который выходит за рамки некоторого безопасного и безвредного минимума. К сожалению, для них религия существует частично ввиду того, что человек нуждается в прямом сообщении с божественным, поэтому им приходится жертвовать одной частью своей работы в пользу другой. Получается так, что история религии следует по предсказуемой циклической траектории: первоначальное видение харизматического основателя (обычно его преследует клир, наличествующий в тот период) вырождается с течением времени в собрание подержанных догм. На этой стадии любому, кто идет в религию с жаждой получить духовный опыт, придется услышать, что он ищет не того, что следует, или же ему вообще пресекут путь.

Таково христианство сегодняшнего дня. Современный священник может быть сведущ в теологии Бультманна, Тиллиха и Карла Барта, хорошо разбираться в вопросе о так называемом Q-документе [2] и пластах его структуры, и при этом он оказывается в совершенном замешательстве, когда прихожанин говорит ему, что видел ангела. А ведь люди видят ангелов — или нечто обнаруживающее себя в образе ангелов. Имея за плечами более чем двадцатипятилетний опыт исследований в духовной сфере, включавших и личностный, и профессиональный аспекты, я могу сказать, что не перестаю удивляться тому, сколь большое число по видимости ординарных людей имеет глубокий и зачастую поразительный духовный опыт. Часто они не имеют особого желания говорить о нем, поскольку не знают, к кому обратиться. Они могут бояться, имея на то основания, показаться странными или сумасшедшими. Если они обратятся к своему священнику, то он, вероятно, попытается успокоить их малоосмысленными увещаниями (если им повезет) или же (если им не повезет) скажет, что их опыт явился результатом посещения дьявола.

Духовным искателям, встречающим на своем пути безразличие или враждебность со стороны доминирующего христианства, довелось обнаружить множество учений, пришедших на Запад из Азии в прошлом веке. Эти учения проникли в массовую культуру до такой степени, что слова вроде «дзэн», «карма», «ян» и «инь» ныне входят составной частью в наш обиходный словарь. Что обнаружили восточные учения, так это потребность в духовном опыте — потребность человека, имеющего в своей душе религиозную составляющую, проверить внутри самого себя услышанное или прочитанное. Вероятно, это основная причина обретения индуистским и буддистским учениями столь многочисленной аудитории в Европе и Америке. Идея о том, что внутреннее озарение не являет собой повреждение сознания, некую поломку в психической сфере человека, стала откровением для многих.

Что же предлагает гностицизм? Он основывается на «гносисе» — это греческое слово, означающее «знание», но знание особого рода. Речь идет о непосредственном внутреннем опыте переживания божественного. В обыденном языке самим близким эквивалентом ему будет, вероятно, слово «просветление» — как оно представляется в индуистском или буддистском контекстах. Многие люди сегодня рады услышать, что поиски просветления не являются экзотическим импортом, но глубоко укоренены в христианстве, и, возможно, они даже послужили изначальным импульсом к появлению этого течения. Тот факт, что гностицизм презирался или игнорировался официальной церковью, не служит помехой; для многих очевидно, что церковные иерархи просто отгораживаются от своего собственного опыта.