Читать книгу "Дочь Бога - Владимир Пожарский"

– Да это мне для личных целей, – Влад поразился такой внимательности и заботе. – Акварелью я только дома бумагу пачкаю.

– Так уж и пачкаешь! – секретарша задорно мотнула русой челкой. – Хотелось бы мне посмотреть…

Рощин выдержал паузу, и девице волей неволей пришлось продолжать:

– Позвонили из банка по поводу твоего нового плаката. Их президент в восторге. Хочет то же самое, но уже в чистовом варианте. До конца недели успеешь?

– Ещё завтра и послезавтра… – прикинул художник. – Успею.

Высокие каблучки звонко уцокали. Влад проводил свежие икры взглядом. Но… не до них сейчас.

«Что же я там такое нарисовал? Даже самому интересно!» – Рощин щелкнул по иконке файла. Под обещанием «Мы утроим ваши деньги!» в причудливом беспорядке стояли раскрытые сундуки, ларцы и шкатулки. Золотые монеты переполняли их и убедительными тяжёлыми потоками текли на сверкающий пол.

Вторая глава

Именно кора дерева служит своеобразной видеокамерой и магнитофоном одновременно. Скорее всего, она чувствует, отражает и записывает на ствол и другие вещи, понятные человеку: силу ветра, температуру, окружающие запахи. Но как их прочесть?! Наверняка есть и совершенно неведомые людям параметры, ведь у дерева собственная система координат, чувств и образов. Глубже, глубже рвались мысли Влада. Куда-то в сторону от поиска клада. Вернее, не в сторону – его размышления просто перепрыгивали реальную возможность отыскать заветный сундучок, как что-то несущественное, и скакали дальше. Он хотел почти невозможного – познать все тайны этого конкретного мира. Живого и, как он уже сейчас ощущал, очень разумного мира деревьев.

Рощин уже полчаса на триптихе мониторов наблюдал то же самое, что видел дуб своей северной стороной перед тем, как его спилили. То, что он видел верхней частью пенька – с высоты полметра от земли. Дуб именно спилили, и, судя по одежде работников пилы и топора, это произошло лет двадцать назад. Через динамики раздавалась их раскатистая тарабарщина – разговор, да и все действо шли задом наперед, причем раза в три быстрее, чем в жизни. Влад, как на машине времени, уходил в прошлое. Изображение, почему-то было круглое и не влезало в экраны верхним и нижним краем. Чтобы видеть его целиком, надо еще два монитора, а всю конструкцию из экранов выстроить крестом – рассудил Рощин. Он пробовал уменьшать видеокруг, но появлялась какая-то муть и сплошной туман.

* * *

Влад записывал всё прочитанное в память компьютера, ведь тончайший, благодаря телелинзе, лазерный лучик, снимая информацию, прожигал невидимую дырочку вглубь кругляша – второй раз то же самое с него не посмотришь. Но Рощин и не собирался пересматривать этот бесконечный документальный фильм. Теперь он задумался об увеличении скорости записи и программе распознавания. Нет, не образов – действий. А именно – ковыряния в земле лопатой или чем-нибудь ещё. Клад-клад-клад! Чтобы не торчать перед экраном как прикованный, а выбирать только конкретные любопытные моменты.

– А если распиливать эту деревянную «таблетку» на две половинки и начинать расшифровывать от сердцевины ствола? – вслух размышлял Влад. – Тогда я сразу скакну в далекое прошлое, и всё будет идти, так как надо – в нормальной последовательности. Разговоры тотчас станут понятны. Не надо будет потом перекраивать запись. Кстати, тогда смогу настроить поиск и по ключевым словам. Обалдеть! Услышу настоящую древнеславянскую речь. И римскую. Любую! Лишь бы нашлось подходящее дерево. Найду! В какой-нибудь заброшенной деревеньке выберу избу постарее… Или попробовать икону? Или крест на забытой могиле? Или мебель? Сохранилась там память?

Не откладывая в дальний ящик, Рощин побежал в другую комнату и принес венский стул. В запале он оторвал от него ножку, соскоблил ножом остатки лакировки и поместил кусок бывшей мебели под невидимый, но наверняка светлый луч аппарата. Отложенная в сторону дубовая таблетка дожидалась своего часа.

– Интересно, где брали дерево для этого стула? – пробормотал Влад и спросил сам у себя: – В какой роще, товарищ Рощин?

На экране – чернота, в динамиках – молчание. Художник максимально прибавил звук. Послышалось быстрое сопение, шум ветра и громко «иеас!» А через секунду – «ма!» и частая глухая барабанная дробь. На экране мелькнула живописная тень.

– Так это ж кобыла! – воскликнул товарищ Рощин. – А что такое «иеас», мы мигом расшифруем!

Через десять минут на мониторе замигал значок, что исследование завершено и запись закончена. За все это время на экране удалось рассмотреть лишь густой кустарник и услышать в динамике крик «а-а!».

– Быстро мы со стулом закончили, – удовлетворенно хмыкнул Влад, заново включая, только что сделанную запись на замедленной скорости, добавив резкости и света.

Деревья, действительно, видят ночью, так же как и днем. С одним лишь условием – на небе должна быть луна или, чтобы её отблеск хоть на луже попадал в заветный круг. Или какая-нибудь свечка, фонарь и тому подобное. Тогда можно добавлять яркость и чёткость изображения практически до идеала. В сюжете, добытом из ножки старого стула, даже спичкой никто не чиркнул. Пришлось довольствоваться тем, что есть. Тем более что звук расшифровался великолепно, без лишних усилий. Судя по беготне и крикам: «Не сбежишь, скотина!», «Айда! Айда!» и «Мамочка!» – двое лихих людей преследовали свою жертву. Купца или помещика. Силуэт лошадиной головы один раз показался и пропал – всадника в седле не было. Значит, каким-то образом злодеи сшибли его с коня и догоняли пешим порядком. Завершающие погоню громкие удары с чавканьем говорили ясно – ночного всадника забили топорами или дубинами. На этом запись обрывалась.

– Убийство, – прошелестел Рощин. – Я стал свидетелем убийства, совершенного сто лет назад. Или двести… Лиц, кроме морды коня, не заметил, – видно эта «ножка» росла метра два над землей, но по голосам я бы опознал этих разбойников!

Он вдруг вспомнил увиденное еще утром объявление о пропаже девочки, подвинул к себе ноутбук и влез в мировую сеть. Уже среди первого десятка новостей Петербурга Влад увидел поминальное сообщение: «Тело несчастной полиция нашла в саду Патриотического женского института…»

– В саду! – шёпотом воскликнул Влад. – Это же здесь – на Большом, совсем недалеко! – Он дочитал заметку – насильник и убийца в розыске. План-перехват, как и всегда, ничего не дал.

Рощин хорошо знал это место. Почти полное каре невысоких солидных зданий на Большом проспекте с углов замыкала каменная ограда, а с одной длинной стороны чугунная решётка. До революции это, видимо, было приличным местом, а потом там поместили какой-то техникум, который, правда, Влад не застал. А застал он постоянную реконструкцию, ломку старого и неизменно мотающиеся по ветру листки ученических тетрадок и кипы отсыревших классных журналов в подвале полуразрушенной домовой церкви. Еще в студенческие годы он иногда туда забредал вместе с однокурсниками из академии художеств. И с однокурсницами по весне тоже забредал. На этюды. Чугунную ограду какой-то деятель сразу после начала реконструкции увез к себе на дачу, поэтому тихое местечко для приятного времяпровождения стало доступно круглосуточно.