Читать книгу "Всего одиннадцать! Или Шуры-муры в пятом "Д" - Виктория Ледерман"

– Какой сказки? – удивляюсь я. Корцева на передней парте раскрывает учебник на нужной странице, а ее сосед Бондарев начинает громко шептать:

– «Царевна-лягушка», «Царевна-лягушка».

Я в замешательстве смотрю на него и молчу. Что он такое говорит? Разве нам могли задать сказку «Царевна-лягушка»? Это в пятом-то классе! Скорее всего, Бондарев издевается, хочет, чтобы я опозорился перед классом. Но почему? Вроде бы ничего плохого я ему не сделал.

Если бы это сказал Егор, я поверил бы ему сразу, в ту же секунду. На Егора можно положиться, он никогда не подведет. Но Егора сегодня почему-то нет, его первая парта в третьем ряду пустует, и надеяться не на кого.

Вместо того чтобы думать о деле, я стою и вспоминаю, чем мог обидеть Бондарева.

– Ну? – торопит Елена Васильевна. – Ты не читал сказку?

– Как же не читал? Очень даже читал, – бормочу я. – Хорошая сказка, интересная. И конец… тоже хороший.

Класс начинает хихикать. Они всегда так: когда за партами сидят, все смелые и остроумные. И дружные. Против того, кто у доски.

– Хорошо, тогда скажи, к какому жанру сказок она относится, – говорит Елена Васильевна.

– Народная, – шипит с первой парты Бондарев и поправляет очки. Он постоянно их поправляет. Он только несколько дней их носит и еще не привык, что на носу у него что-то есть.

– Народная, – осторожно повторяю я. Как ни странно, попадаю в точку. Неужели и в самом деле нам задали читать «Царевну-лягушку»?!

– Правильно, – кивает Елена Васильевна. – Какие особенности народной сказки ты в ней обнаружил?

Я молчу. Кто ж его знает, какие там особенности, в народной сказке?

Бондарев тянет руку вверх и от нетерпения подпрыгивает на парте. Надоело подсказывать, хочет сам заработать оценку.

– Помоги Белоусову, – разрешает Елена Васильевна.

– Присказка, повторы, зачин, концовка, постоянные эпитеты, – выпаливает он скороговоркой и, довольный, садится на место.

– Никита, дай определение каждой особенности и приведи примеры из текста, – Елена Васильевна снова поворачивается ко мне.

Все понятно, не «Царевну-лягушку» мы проходим, а сказки вообще. Устное народное творчество. Положение хуже некуда. Теперь, пожалуй, мне не отвертеться от двойки. Ладно бы еще по математике, я с ней не очень лажу, но русский и литература! Это же мой конек. У меня и сочинения лучше всех в классе, и по стихам у меня всегда пятерки. Я и в выпуске стенгазеты участвую, и для школьного сайта пишу небольшие заметки. Говорят, что у меня литературные способности и врожденная грамотность. Татьяна Юрьевна обнаружила у меня эту «врожденную грамотность» еще во втором классе. Я самих правил не помню, а слова пишу правильно и запятые ставлю там, где надо.

Я старательно морщу лоб и делаю вид, что вспоминаю все эти «зачины» и «эпитеты». Да я бы выучил их за десять минут, если бы вчера не обманул маму. Так глупо вышло! Мама вечером спросила: «Ты уроки все выучил?» А я сидел за компьютером, мне так не хотелось отвлекаться, чтобы объяснять, что у меня осталась невыученной только литература! Я ее собирался почитать перед сном. Ну я и сказал маме: «Угу». А мама сказала, что это очень хорошо, и если я свободен, то могу посидеть с Маринкой, пока они с папой съездят в бассейн. А с Маринкой разве поучишь? Ей девять месяцев, она ходить еще не умеет, но очень шустро ползает. Вот мы и ползали с ней весь вечер, до одиннадцати часов, пока мама с папой не вернулись. А потом уже поздно было признаваться, что у меня литература недоучена.

– Ну что, Никита, – окликает меня Елена Васильевна, – мы услышим от тебя что-нибудь вразумительное?

Я тяжело вздыхаю и уже собираюсь признаться, что с вразумительным ответом сегодня ничего не выйдет. Но тут открывается дверь, и в кабинет входит наш завуч с какой-то девочкой. Полная женщина в очках – наверное, мама девочки – остается в коридоре.

– Это ваша новая одноклассница, – говорит завуч. – Познакомьтесь. Ангелина Ожёгова.

– Ожегова, – поправляет из коридора женщина в очках. – Ударение на первый слог. Как толковый словарь.

Девочка молчит и смотрит в пол. Она вся такая аккуратная в своей школьной форме в клеточку. И волосы у нее светлые и воздушные. Она похожа на сказочную фею.

– Иди, Никита, на место, – говорит Елена Васильевна. – Надеюсь, на следующем уроке ты будешь более разговорчивым. Готовься, обязательно тебя спрошу.

Я возвращаюсь за парту. Повезло, не схлопотал двойку. Это новенькая мне помогла. Ангелина Ожегова. Она моя спасительница. Елена Васильевна сажает ее на соседний ряд, через проход от меня. Я упираюсь лбом в согнутые руки, как будто читаю учебник, а сам незаметно поглядываю вправо. Новенькая сидит неподвижно, опустив голову. Но вдруг, в какой-то момент, я ловлю на себе ее быстрый взгляд и вздрагиваю от неожиданности. Я вижу ее глаза. Они у нее синие-синие, как небо летом. И как море в Турции.

Егор Фомин

Дать бы ему в лоб, этому борзому пацану в конце очереди! Сидит, наглый такой, улыбается. И смотрит ехидно, будто он сам туда не пойдет, в этот жуткий кабинет. Его счастье, что с мамашей пришел, а то уже схлопотал бы по шее за свои ухмылки. У меня разговор короткий: чуть что – сразу в глаз. Андрей, мой отчим, всегда говорит: нельзя себя в обиду давать, нельзя быть слабаком. Задевают – сразу бей, не раздумывай. Пусть тебя боятся, а не ты.

Открывается дверь, выходит девчонка, держится за щеку. И глаза какие-то безумные. То ли от страха, то ли лекарство вкололи. У меня ноет живот. Моя очередь. Я с трудом глотаю слюну.

– Идите, – говорю я бабусе с мелким пацанчиком. Тот испуганно скулит.

– А сам чего? – спрашивает бабуся. – Твоя же очередь.

– Да не моя, – говорю, – другу занял. А его все нет.

Бабуся встает, силой тащит в кабинет внука. Я глубоко вздыхаю. Наглый пацан снова улыбается. Ох, как бы я ему врезал, если бы он был один!

Да, я пропустил уже троих. А сам сижу в очереди полтора часа. Может, уже два. Как назло, забыл дома телефон, даже время убить нечем. Все потому, что собирался впопыхах. Зуб болел так, что хоть на стенку лезь. Мама дала таблетку и выпроводила к врачу. Сказала: иди, с острой болью принимают без талонов. Я пришел, да не просто пришел, а примчался! А тут боль взяла и прошла. От таблетки или от надписи на двери «Стоматолог-терапевт», не знаю. А как войти в кабинет без этой самой «острой боли»? Ноги-то не слушаются, не идут туда. Вот и сижу здесь, в этом коридоре, ни туда ни обратно. И домой тоже нельзя, мама дома. Узнает, что зуб не вылечил, вечером Андрею расскажет. И он будет считать меня слабаком.

Андрей – настоящий герой, он в спецназе служил и на войне был. А теперь пожарным работает. Он в горящий дом идти не боится. Он в огонь как на работу идет, каждый день. А я к зубному врачу один раз войти не могу… Трус!

Но в этот кабинет реально страшнее, чем в огонь!