Читать книгу "Куколка - Генри Лайон Олди"

– Перестраховщики! – возмутилась хозяйка. Нож молнией замелькал в ее руках. Окажись под лезвием не овощи, а чрезмерно осторожные диспетчеры космопорта, им бы не поздоровилось. – Фоновая активность! Еще никаких флуктуаций нет и в помине, еще неизвестно, появятся ли они вообще, а наши боягузы уже запирают ворота! Представляю, что сейчас творится на Чейдау!

– Он прилетит, – заметил седой. – Не волнуйтесь, Фелиция. Он обещал, значит, прилетит. Ждать и не дождаться – лишняя боль. Он не захочет причинять эту боль нам, поверьте.

– Ясное дело, прилетит! Для кого я готовлю этот банкет? Если хоть одна крупица испортится, я задушу его тем галстуком, который купила маленькому негодяю в подарок…

Лысый вернулся на веранду. Держа в правой руке вялого блондина, левой он взял с гвоздя троицу кукол, закрепленную на общей ваге. Все трое были вехденами, наряженными в полувоенный камуфляж. Один дул в трубу, второй бренчал на гитаре, третий с упоением колотил в барабан.

Управлять куклами можно было как всеми сразу, так и по очереди.

– Я давно хотел спросить тебя, Гишер, – сказал щеголь. – Ты говоришь: боль. Так спокойно, деловито… Каково быть экзекутором?

Седой свернул очередную самокрутку.

– Нормально. Я из трудовой династии. Отец, дед, прадед… Ничего другого не знаю.

– Но боль! Причинять людям боль…

– Горячий чайник тоже причиняет боль. Если ткнуть в него пальцем или сдуру хлебнуть из носика. А прокаженный боли не испытывает. Гниет себе помаленьку – безболезненно. У меня никто из пытуемых не умер. Живы-здоровы – эти на свободу вышли, те схлопотали пожизненное. С некоторыми я переписываюсь. Жена, дети, хлопоты, новости. В гости, между прочим, зовут!

– Не понимаю, – честно признался лысый.

– Нечего тут понимать. Я вот тоже не понимаю, с какой радости ты зовешь клиента куклой. Ты же его не водишь в прямом смысле слова?

Лысый улыбнулся.

– Я его не вожу. Я его работаю. Но сейчас я на пенсии. Извини, что затеял этот разговор.

– Ладно. Я привык.

– Еще по маленькой?

– Давай.

В тумане, обступившем лужайку, звучали таинственные голоса. Трели ночных птиц, вздохи ветра, шелест листьев и свирель в бамбуковой роще – партии множества инструментов сливались в общую симфонию. Тоненько вступили скрипки-звезды. Метеоры, сгорая в атмосфере, пели валторнами. Мрак космоса, смыкаясь вокруг планеты, как туман – вокруг островка, прилегающего к дому, вел партию басов. Кометы били в литавры.

Трое людей ждали, вслушиваясь.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯТЕРРАФИМА

ГЛАВА ПЕРВАЯВСЕ ЛЮБЯТ СЕМИЛИБЕРТУСОВ

I

– Синьорита! Один кофе!

– Со сливками? Со взбитым желтком? С ромом?

– Просто кофе.

– Пти? Грандо? Супер?

– Грандо…

Лючано с наслаждением потянулся, хрустнув позвонками, и откинулся на спинку полиморфного кресла. Кресло тут же начало подстраиваться под новое положение тела клиента. По прошествии сорока минут ожидания эта услуга, сперва забавная, раздражала сверх меры. Как собраться с мыслями, если под тобой все время что-то шевелится?

И задницу гладит, зараза. В смысле, массирует.

Он ткнул пальцем в подлокотник, вызывая пульт-проекцию, и перевел назойливую технику в пассивный режим. Вздохнув с облегчением, сделал глоток «Елового утра». Слишком много льда. А в релаксатории не жарко. Надо сказать бармену, чтоб прикрутил кондиционер…

Релаксаторий Лючано успел изучить вдоль и поперек. Стойка бара – натуральное дерево. За стойкой, смешивая коктейль, жонглирует посудой бармен – не натуральный, голем. Рядом колдует над джезвой-самогрейкой пышногрудая мулатка – вот это с гарантией натуралка. Напротив, взгромоздясь на антиграв-табурет, парит в метре от пола субъект экзотического вида. Холеное, наглое лицо, жидкие усики-«таракашки», тщательно завитые локоны спадают на плечи…

Мелкий аристократ из варваров.

Ишь, вырядился: кружева, золотое шитье, ботфорты выше колен, со шпорами… Кого ты в звездолете пришпоривать собрался? Капитана? Стюарда? Хорошо хоть, шпаги нет. И лучевика. Такие типы обожают прогресс, свалившийся им на головы в буквальном смысле слова – теперь, упившись, можно не только рубить, но и палить во все стороны. К счастью, не в баре космопорта: законы Лиги не делают различий между «благородными» и «чернью».

«По букве закона не делают. А по духу… Есть у законов такой милый душок. Когда пахнет не голубизной крови, а количеством кредиток на счету…»

– Эй! Ты пялиться? На мой? Вызов?!

– Вам показалось, синьор. Я просто жду кофе.

Унилингва хама оставляла желать лучшего, как и его манеры. Все ясно: местный барончик (или как они на Террафиме титулуются?) впервые отправился Галактику посмотреть, себя показать. Если б не впервые, не лез бы на рожон. И не хлестал бы галлонами «Звездный путь» – на вкус это пойло еще хуже, чем на вид. Заливает обиду, красавец: фамильную секиру, которой прадед кромсал врагов в капусту, в каюту взять не разрешили. Пришлось сдавать в багаж.

Теперь в ожидании рейса надувается спесью и алкоголем.

Остальная публика интереса не вызывала. Техноложцы в деловых костюмах, на лацканах – наклейки с посадочными талонами бизнес-класса; группа вехденов в национальных одеждах; толстенный вудун сверкает белозубой ухмылкой в окружении целого гарема – жены, наложницы, эскорт-любовницы; за столиком чинно обедает помпилианская семья – супруги и двое мальчишек-сыновей; компания подогретых «жжёнкой» офицеров не поймешь чьей армии пьет «за прекрасных дам» и горланит «Вдовушку»…

Тарталья с раздражением махнул мулатке: неси, мол, кофе!

«Рабство не пошло тебе на пользу, малыш, – констатировал маэстро Карл, старый добрый внутренний голос, первый из двух вечных спутников. В сказанном отчетливо сквозили нотки беспокойства. – Твой характер стремительно портится. Давно ли ты был гребцом на галере? Давно ли чихнуть не мог без приказа? Вспомни рабский рацион. Вспомни, как тебя убивали пять раз на день…»

«Я помню, маэстро.»

«Тогда радуйся тому, что имеешь! И не ворчи по любому поводу! Не об этом ли ты мечтал, получая багаж на Китте? Релаксаторий, мулатка, «Еловое утро»…»

«Прямо-таки мечтал…»

«Малыш, ты – жуткий зануда! Думал ли ты, что твои желания однажды воплотятся в жизнь благодаря экс-легату Гаю Октавиану Тумидусу?»

«И в страшном сне представить не мог!»

«Так подумай. Хорошенько подумай. О жизни, о ее причудах. И о себе самом.»

Маэстро прав. Надо радоваться. Слышишь, желчный брюзга! – радуйся! Превращение в робота тебе больше не грозит, к тебе снова относятся, как к человеку, а ты все равно чем-то недоволен…