Читать книгу "Мир наизнанку - Марина и Сергей Дяченко"

– Может, спрячетесь?

Он повернул голову. Если бы Лиза была блохой, решившей предложить помощь кошке, – взгляд, которого она удостоилась, не мог бы оказаться более скептическим.

Она отступила. Вот так шагнуть с зонтом к незнакомому мужчине – в безлюдном месте, на темной остановке – могла только законченная дура, ага. Вода, заливавшая туфли, показалась вдруг очень холодной.

Человек продолжал смотреть. У него были тонкие губы, сардонически сжатые, и довольно-таки крупный нос. В глазах отражались фары проносившихся машин.

Потом он молча встал рядом. Лиза почувствовала себя очень скованно; возможно, человек прочитал в ее предложении смысл, которого там вовсе не было? Краем глаза она видела свет, горящий в будочке обменника, и бледное лицо за стеклом; в конце концов, она просто предложила зонт человеку, стоящему под ливнем, только и всего.

– У тебя приличные проблемы, – сказал незнакомец и посмотрел на Лизу с высоты своего роста, сверху вниз.

– Что?

– Ты научилась прикидываться человеком. Но тебе не сладко.

– Что?!

Дождь молотил по ткани зонтика, возможно, из-за этого грохота ей мерещились в устах незнакомца дикие слова.

– Проконсультируйся, – сказал обладатель серого свитера. – Если совсем прижмет – можешь приехать ко мне.

Земля задрожала, из темноты вышел трамвай. Красный, узкий, очень мокрый, он остановился у края тротуара, и двери-гармошки разъехались.

– Спасибо за зонтик, – сказал человек и шагнул внутрь. На секунду стал виден профиль женщины, сидящей на месте водителя: в детстве Лизу поражало, что у трамваев нет руля, только поручень, чтобы вагоновожатый мог держаться.

Двери трамвая захлопнулись. Вагон вздрогнул и покатился дальше, снова задрожала земля. Дождь хлестал, как сумасшедший. Лиза некоторое время смотрела вслед трамваю, пока не сообразила, что на гладком асфальте нет рельсов.

* * *

– Девушка! Девушка!

Шли и шли друг за другом мокрые лица машин. Дождь колотил по твердому покрытию, капли шлепались, разбивались, подпрыгивали, над землей висела туча брызг, и Лиза не сразу различила за этим грохотом стук по стеклу:

– Девушка!

Она обернулась.

Парень в обменной будке колотил по стеклу костяшками пальцев. Решетка, прикрывающая окошко от грабителей, была похожа на восходящее солнце с растопыренными лучами.

– Да подойдите же! Пожалуйста!

Переложив зонтик из одной руки в другую, перешагивая через сухое пространство из лужи в лужу, Лиза подошла.

– Что он вам сказал? – жадно спросил кассир, бледный, с ввалившимися щеками парнишка лет двадцати с небольшим.

– Он сказал, что у меня проблемы, – призналась Лиза и спросила, помолчав: – У вас что, круглосуточный обменный пункт? Уже поздно…

– Он вас пригласил или нет? Скажите? Пригласил?

Дождь потоками лился с краев зонтика.

– Здесь ведь нет рельсов, – сказала Лиза.

– Конечно, нет!

– И здесь не ходит трамвай.

– Как вы вообще сюда попали? – напряженно спросил кассир.

– Пешком! – она поежилась, чувствуя, как дождь водяной пылью пробивает ткань зонта.

И огляделась.

Блестел асфальт. Остановка казалась нарисованной на мокром стекле, дальние пропорции искажались, как отражение в елочной игрушке. Горел фонарь, и единым потоком шли машины, не останавливаясь, не замедляясь, будто на карусели.

Странно, что никого нет на остановке, подумала она и вдруг замерзла до кончиков ногтей. Кассир настойчиво постучал в окошко:

– Эй! Как вас зовут?

– Елизавета…

– Елизавета, вы говорили с Хозяином, понимаете?

– Нет. Он ваш хозяин?

– Ваш тоже… Как вы сюда попали? Как вы вообще решились к нему подойти?!

– Я просто предложила человеку зонтик, – Лиза отступила от окошка.

– Не уходите! – завопил кассир.

Еще один сумасшедший, подумала Лиза.

Из пелены показалась маршрутка. Лиза кинулась к ней что есть духу, но белый микроавтобус только чуть притормозил, поднял веер брызг и уехал – как будто Лизы не было, как будто остановка пустовала. И машина казалась пустой – Лиза видела, как салон ее насквозь пробивают дальние фонари, высвечивают спинки незанятых сидений.

Она почувствовала, что ноги промокли до колен. Машины двигались в торжественной тишине, мокрая остановка казалась окруженной туманом, как сцена – темнотой.

Медленно, бочком она вернулась к будке обменника.

– Послушайте, Елизавета, – торопливо сказал мужчина в будке. – Если он вас приглашал – это шанс, один на миллион, вы можете к нему приехать. Но только если он вас звал. Что он конкретно сказал?

– Он сказал, что я научилась прикидываться человеком, – Лиза разглядывала кассира сквозь мутное стекло и солнцеподобную решетку.

– Так вы не человек?!

– Я марсианин.

– Зря вы так шутите, – горестно сказал кассир. – Вы посмотрели бы на меня повнимательнее.

Почти против своей воли Лиза вытянула шею и заглянула в темноту будочки. Кассир восседал на офисном стуле – нет, он сам ниже пояса был офисным стулом. Его торс вырастал из сиденья, как орхидея из пня.

– Бред, – прошептала Лиза. Мигнула: наваждение прошло, в будке стояла полутьма, а окошечко было таким крохотным, что туда и мелкая купюра, наверное, протискивалась с трудом.

– Хотите поменять доллары, евро? – спросил кассир. – У нас хороший курс.

– Спасибо, – сказала Лиза. Повернулась и, опустив зонтик, мокрая, как мышь, пошла по направлению к станции метро.

* * *

Ее страх выбиться из привычного был, скорее всего, простым неврозом. Рутина служила оболочкой защитного пузыря, стоило пробить в ней крохотное отверстие, как вся ткань мира расползалась. В детстве Лиза иногда ловила себя на странном ощущении: она будто не знала, кто она, привычные вещи казались новыми, собственное имя – странным. Это были жуткие, неприятные моменты, сродни падению с высоты. Она всерьез верила, что, если пойти по незнакомой улице, заблудиться в чужом городе, просто выйти на неправильной станции метро – можно превратиться в другого человека и забыть, кем был раньше. И стоять перед дверью, хмурясь, роясь в чужих воспоминаниях, осознавая, что дверь знакома – но чужая. Чужая – но в нее придется войти и жить.

– Лизавета, – сказала Алена, которая отлично знала, что Лиза терпеть не может, когда ее так называют. – Пашка женится.

Пашке было двадцать, он снимал наушники только в ванне, потому что его мозг составлял одно целое с ай-фоном. Лиза была уверена, что такие, как Пашка, не женятся никогда.