Читать книгу "Горький инжир - Анна и Сергей Литвиновы"

Вышел на крыльцо, присел на ступеньку. Под морским ветерком над моей головой шуршали дубы. Вид от гостевого домика открывался бесподобный. Все как на ладони. Большой дом, где проживала Маргарита Борисовна, рядом принадлежащее ей патио со столом и электрической плиткой. Чуть ниже – пыльная улица, где играли мальчишки (в воздухе раздавались их резкие выкрики) и время от времени проползали автомобили. От автострады, проходившей немного в стороне сквозь поселок, доносился ровный неумолкающий шум. А если поднять глаза выше, можно увидеть бесконечные горы, усеянные желтеющим лесом и – кое-где – домиками поселка. И главный бонус гостевого дома (я про него подзабыл): отсюда можно рассмотреть кусочек моря, что проглядывает за складками гор. Море, ровное, синее и прекрасное, блистало всеми своими искрами в закатном солнце.

* * *

К вечеру здорово похолодало, но все равно, по согласованию со мной, тетушка подала ужин во дворе. Я спустился из своего обиталища по щербатым ступенькам. Стремительно темнело. Маргарита Борисовна зажгла фонари. Я надел свитер.

– Полотенце я для тебя в ванной, в большом доме, повесила, – распорядилась хозяйка. – В летнем душе холодно будет мыться. Приходи в дом. Если что, сплю я крепко, не побеспокоишь.

Потом она подала украинский борщ и мяса с картошкой – пищу простую, но сытную. И достала бутылку таманского вина. Хлопоты, очевидно, утомили тетушку, и она с облегчением откинулась в своем кресле.

– Если что-то надо сделать, – предложил я Маргарите Борисовне, – что угодно: водопровод, электрику, канализацию или дрова поколоть – вы обращайтесь, пока я здесь.

– Нет-нет, – горячо запротестовала она, – у меня есть кому помочь!

И снова, как в первый раз, не стала развивать тему.

За бутылочкой винца тетушка порозовела, разговорилась. По профессии была она учительницей музыки и еще пять лет назад преподавала в местной школе. Теперь окончательно вышла на пенсию, но до сих пор имела пару учеников, которые приходили к ней музицировать. Старушка с чувством рассказывала различные забавные истории из преподавательской и музыкантской жизни – я смутно припоминал, что слышал иные лет десять назад, когда последний раз гостил у нее.

Потом хозяйка вдруг взяла серьезный тон и проговорила:

– Хороший ты парень, Паша, и, как я вижу, годы московской жизни тебя не испортили. А я, как ты знаешь, женщина совершенно одинокая. Дни мои сочтены – если не в самом буквальном смысле, то, во всяком случае, немного их осталось. Особых богатств я не скопила, но все-таки этот дом с участком… Я справлялась: миллионов за семь-восемь продать его будет можно. – Я стал догадываться, куда она клонит, и мысленно напрягся. – Детей нам с Игорем Поликарповичем, как ты знаешь, бог не дал, а теперь, как его не стало, и вовсе нет у меня никого – кроме тебя. И, по закону, оно ведь все тебе достанется. Хоть и неровный участок, на горе, а все-таки пятнадцать соток. Вдобавок мой дом, гостевой домик, сарай, беседка, дровник, – начала она расхваливать свое имение в стиле забубенного риелтора. – Деревья плодовые: груша, слива, инжир, черешня. Орехи! Виноградник!.. Поэтому, чтобы не было никакого потом для тебя неудобства, да и налога платить не пришлось, хочу я написать тебе, Пашенька, на все свое хозяйство дарственную.

В кустах на участке что-то зашелестело, хозяйка оборвала себя и испуганно огляделась. Звуки не повторились, и она вздохнула:

– Кошка, наверное… Шляются тут… – Но почему-то понизила голос почти до шепота: – Так что будет тебе, Пашуля, от меня наследство. Хочешь – продашь, а хочешь – как дачу летнюю станешь использовать. Женишься ведь когда-нибудь, наконец, детишек на море будет куда привозить.

Я не большой дипломат, поэтому чуть не вскричал: «Не нужен мне ваш дом с участком, Маргарита Борисовна, ни за какие коврижки!» Но вовремя прикусил язычок и в дальнейшем, в своей ответной речи, постарался всячески подбирать слова – словно пресс-секретарь проштрафившегося президента. Не обидеть бы: старый человек и его наследство – дело деликатное.

Главный смысл моей речи сводился к следующему.

– Я очень горд доверием, что вы мне оказали. Но… Быть наследником ко многому обязывает. Если вы, Маргарита Борисовна, вдруг мне что-то завещаете, то, как честный человек, я буду нести за вас ответственность. Например, если вы, не дай бог, заболеете, за вами ухаживать…

– И совершенно не обязательно, – хмуро припечатала старушка.

– Не перебивайте меня, пожалуйста, я и без того в говорильне не силен, а тут мы столь судьбоносные вещи обсуждаем. Я о чем: конечно, я и безо всякого наследования вас не брошу. И случись что – помогать по мере сил стану. Но вы меня поймите: у меня в Москве работа, бизнес. Какие-никакие отношения.

Тут я слегка приврал, отношений никаких у меня на данный момент не имелось, но ведь в любой момент они могли случиться и начаться. Я продолжал:

– Поэтому мне трудно будет к вам сюда, если не дай бог что случится, из столицы срываться. И вам бы, конечно, лучше найти помощников здесь, в поселке, под боком. Соседей каких-нибудь. Например, Петра с Лией. – Я назвал жильцов ближайшего к тетушкиному дома, с которыми тоже был, по своим прошлым наездам, коротко знаком. – Люди они не самые богатые. Наверное, не сочтут зазорным за вами ухаживать – а так как в современном мире, увы, ничего за здорово живешь не делается, привяжете их участком вашим. А, Маргарита Борисовна?

– Эх, Паша, Паша! – закручинилась тетушка. – Неужто считаешь, я о Сердариных не думала? – Сердарины была фамилия Петра с Лией. – И помогают они мне. Только вот Петр – он человек добрый и простосердечный. Он и дров мне наколет, и выключатель починит, и смеситель наладит. Я ему когда пятьсот рублей суну, когда сто, а когда и просто покормлю. Лия не больно-то его кормит. И то он вечно от всего отнекивается. А Лия, она, ты знаешь, какая характерная? Попросишь ее, когда невмоготу, в магазин сходить – пойдет, конечно. Только принесет продукты, ни слова не скажет, сумку как на стол шваркнет! Вид всегда недовольный. В другой раз и чувствуешь себя плохо, давление или еще что – а сама в магазин тащишься. Лучше, ей-богу, чем Лийку просить.

– Ну, если не Сердарины, может, другого кого из местных?

– Ох, не знаю. Ходит тут ко мне Кристинка, ученица моя бывшая, – девочка вроде хорошая, добрая, да только молодая совсем, шум и ветер в голове. Не знаю, случись со мной чего – возьмется ли? Справится?

Я хотел было пошутить, что тетушке впору тендер объявлять и на него участок со всеми службами выставить, но быстренько осекся: тема такая, что не до шуток. Да и хозяйка от самого сердца вздохнула:

– Ох, Пашенька, Паша! Не приведи тебе на старости лет остаться совсем одному! Врагу не пожелаешь!

Тут я вспомнил, возможно неуместно, что Маргарита Борисовна заикалась мне по скайпу о каких-то своих опасениях, и напрямую спросил: чего вдруг она стала бояться?

– Не знаю. Какое-то нехорошее у меня предчувствие. А потом, знаешь, ходит здесь, по участку, кто-то по ночам. Кустами шуршит. Я уж затемно на двор обычно и не выхожу. Закроюсь на все запоры. Даже Петра Сердарина раз или два просила у меня в доме переночевать. Хоть Лия и фырчала – да наплевать на нее. Пробыл он здесь, выходил пару раз за ночь. Дотошный! Но ничего не заметил.