Читать книгу "Великие умы России. Том 15. Николай Кибальчич - Мария Кольцова"

Николаю Кибальчичу также не была чужда педагогическая деятельность. Он занимался репетиторством, чтобы добывать средства к существованию, – ведь отец больше не содержал его, а в учебном заведении гимназисту отказали в стипендии.

В гимназии юноша держался довольно независимо. Так, он испортил отношения с преподавателем богословия, протоиереем Петром Хадажинским. Тот на занятиях только что созданного философского гимназического кружка начал рассказывать о том, как мир сотворил Бог. Кибальчич открыто возразил ему. Разразился скандал. Кружок закрыли, а Николай заработал еще одного недоброжелателя.

Дмитрий Сильчевский вспоминал о гимназических годах Кибальчича так: «В Новгород-Северской гимназии Кибальчич в 6-м и 7-м (последнем) классе был неизменно первым учеником и в особенности изумлял всех своих товарищей, даже учителей, своими изумительными математическими способностями.

Свободное от учения время я и Николай проводили, бывало, в особенности летом, в нашем обширном саду, причем у нас было излюбленное место – ветхая, почти полуразрушенная беседка с врытыми в землю столом и двумя скамьями. Здесь-то с восьми лет весной, летом, даже и осенью проводили мы с ним целые часы за чтением. Необычайная, непреодолимая страсть к чтению и послужила к нашему сближению и дружбе. Эта страсть была у меня и у Николая. Читали мы всегда почти вместе, читали все книги, какие только могли достать в Коропе.

Памятник Н. И. Кибальчичу в украинском городе Короп. Скульптор Э. М. Кунцевич, 1966.

А что касается до его доброты, другого такого человека я не знал. Он буквально все отдавал нуждающимся товарищам, свой последний рубль, а сам сидел после того без хлеба, без чаю, без сахара, пока я или С. А. Томашевский, или другой кто-нибудь из товарищей не выручали его из беды. „Как же это, Николай, – бывало, говоришь ему с укором, – отдал последний грош, а сам остался на голодовку“? „Да, когда человек нуждается, так уж тут нечего рассуждать“, – было всегда его неизменным ответом. Что было делать с таким человеком?

До сих пор живо помню, с каким восторгом читали мы „Вечера на хуторе близ Диканьки“ и „Тараса Бульбу“ Гоголя. Затем перешли к Пушкину, причем Николаю больше всего, помню, понравились „Капитанская дочка“ и „Повести Белкина“. Стихов же он не любил, и поэзия Пушкина не производила на него никакого впечатления… Позже читали с захватывающим интересом „Айвенго“, „Роб-Роя“, потом Сервантеса и Диккенса, „Пиквикский клуб“ и „Дэвида Копперфильда“… В последний год своего пребывания в гимназии, то есть в седьмом классе, Кибальчич почему-то заинтересовался химией, добывал и выписывал популярные книжки по химии… Читали также Добролюбова, Писарева, Чернышевского. Была нелегальная библиотека; она хранилась у Кибальчича».

Фёдор Сандер, товарищ Николая по гимназии, писал о нем так: «Кибальчич был старше меня классов на 5–6, но я его хорошо помню. Был он среднего роста, худощав, в очках. Нрава очень спокойного, учился прекрасно. Был он скромен и общителен, хотя выглядел серьезнее других. В те времена гимназисты вели ожесточенную войну с сапожниками – мальчишками. Очевидно, под рубрику „сапожников“ подходили тогда все не учившиеся. В этих излюбленных нами битвах, носивших, как нам казалось, прямо-таки героический характер, будущий революционер Кибальчич никакого участия не принимал».

Кибальчич заведовал гимназической библиотекой, созданной самими гимназистами.

В это время в России сложилась тяжелая политическая обстановка: крестьяне официально освободились от крепостного права, но их жизнь оставалась такой же трудной и бедной, как и до издания Манифеста 1861 года. Николай Кибальчич с детства видел страдания простых людей и мечтал помочь им. Путь к этому он видел только один – пропагандировать революционные идеи. Этим он начал заниматься в гимназии в среде сверстников.

В выпускном классе гимназии Кибальчич стал редактором гимназического журнала «Винт». В нем рассказывалось о революционных идеях и текущих проблемах гимназии. В сатирическом разделе высмеивались деспотизм и ханжество нелюбимых преподавателей. Журнал выходил в рукописном виде 2–3 раза в неделю.

Николай помирился с отцом после того, как тот написал письмо, в котором просил сына приехать на летние каникулы домой. Николай сразу же ответил (правда, отказом), и между ними восстановилось общение.

Кибальчич смело выступал против несправедливости учителей. Однажды он открыто возмутился поведением учителя Безменова, который вымогал взятку у одного из учеников. По поводу поведения Николая был созван педагогический совет, и Кибальчича наказали семидневным карцером.

Однажды Николай увидел, как на улице полицейский бьет крестьянина, и дал пощечину полицейскому. Опять был педагогический совет, и опять гимназиста наказали.

В итоге, учитывая все проступки ученика за время учебы, несмотря на отличные оценки, Кибальчичу при выпуске из гимназии дали не золотую, а серебряную медаль.

Сейчас на стене этой гимназии висит памятная табличка о Кибальчиче.

По окончании гимназии Кибальчич вернулся в Короп. Там жила его любимая девушка Катя Зенькова. Прощаясь с Катей, они решили переписываться.

Учеба в институте

Кибальчич хотел развивать в России сеть железных дорог. Парадокс, но Александр Второй, в убийстве которого Кибальчич участвовал, активно занимался именно этим.

В 1871 году Кибальчич поступил в Петербургский институт инженеров путей сообщения. Это было одно из первых высших технических учебных заведений России. Институт открылся в 1810 году, чтобы решить задачу налаживания путей сообщения в России, и действует до сих пор, получив статус университета.

Поступление в институт далось Кибальчичу нелегко. Людей его сословия туда старались не принимать. Но Николай блестяще выдержал экзамены, и экзаменаторы поспособствовали его поступлению. В дальнейшем его за успехи в учебе даже освободили от платы за обучение и часто давали стипендию.

Кибальчич так объяснял важность выбранной им профессии: «Для России железные дороги – теперь самый насущный, самый жизненный вопрос. Покроется Россия частой и непрерывной сетью железных дорог, и мы процветем. Торговля, промышленность, техника обнаружат изумительный, еще небывалый у нас прогресс, а с ним вместе будут расти и развиваться просвещение и благосостояние народа. Цивилизация в России пойдет быстро вперед; и мы, хоть и не сразу, догоним передовые страны Западной Европы… Вот почему я поступаю в Институт инженеров путей сообщения, чтобы быть потом строителем железных дорог, чтобы иметь потом право сказать, когда расцветет наша страна: „И моего тут капля меда есть!“»

Петербургский институт инженеров путей сообщения.