Читать книгу "Заклинатель Колдовского мира - Андрэ Нортон"

Оставшиеся принялись воевать, используя силу против силы, силы ужасные и опустошающие. Некоторые, такие, как зеленое племя, те, что продолжали жить по законам, ушли в дикую местность. К ним подтянулись другие — горстки людей доброй воли. Приходили и те, что стали результатом ранних экспериментов со странными знаниями, но не злые и не использовавшиеся в злых целях.

Однако их было слишком мало и они были слишком слабы, чтобы бросить вызов Великим, которые упивались своей властью над недоступными для нашего понимания силами. Поэтому люди затаились и ждали, пока бури не утихнут. Некоторые из Темных уничтожили друг друга в этих битвах. Другие ушли через Врата, которые они открыли, ушли в другие времена и пространства; именно через такие Врата мой отец проник в Эсткарп. Но их борьба оставила за собой гнезда древнего зла, оставила слуг, покинутых и освободившихся. И неизвестно было, смогут ли Великие вернуться, если захотят или если их кто-нибудь призовет.

Когда мы впервые оказались в Эскоре, Каттея пользовалась своими волшебными знаниями, чтобы помочь нам и спасти. И при этом нарушила неустойчивое равновесие, которое так давно установилось здесь. Проснулись и появились разные существа, земля исполнилась тревогами, и зеленый народ поверил, что мы на краю новой войны. И теперь нам нужно убегать, если мы не хотим превратиться в пыль под жерновами Тьмы.

Собрались сторонники света, чтобы можно было спланировать действия против зла. Этот Совет созвал Эфутур, и вот все мы сидим здесь — странная смесь народов, вернее, живых существ; ибо среди собравшихся были не люди, но и не звери.

От имени зеленого племени говорил Эфутур. Справа от него располагался один из рентанцев, которые могли при случае нести на спине человека и умели говорить. Это был предводитель отряда искусных воинов, и звали его Шапурн. На большом камне сидела ящерица в украшенной драгоценностями шкуре, которая пользовалась передними лапами как руками; сейчас она когтями перебирала нить, на которую через различные промежутки были нашиты серебряные бусины, как напоминания пунктов обсуждения.

За скалой ящерицы сидел человек в шлеме — я таких видел много раз, а справа и слева от него мужчина и женщина в богатых церемониальных одеждах. Это лорд Хервон, пришедший из крепости, которую Киллан отыскал в горах, леди Криствита и главнокомандующий лорда Годгар. Затем Киллан, Каттея и Дахаун. На другом камне, словно компенсируя недостаток роста по сравнению с другими собравшимися, фланнан Фарфар, с человекоподобным, покрытым перьями туловищем, с распростертыми крыльями и когтистыми лапами. Фланнан находился здесь исключительно ради престижа, потому что его племени не хватает сосредоточенности, которая нужна в битвах, хотя из фланнанов получаются хорошие вестники.

По другую сторону сидели вновь прибывшие. Еще одно птицеподобное существо, но с головой ящерицы, узкой, зубастой, покрытой красной чешуей, которая сверкала на солнце, контрастируя с серо-голубым оперением. Время от времени существо беспокойно расправляло крылья, поворачивая голову из стороны в сторону и оценивающе разглядывая собравшихся. Это был вранг с Высот, и Дахаун церемонно назвала его «Ворлонг, Бьющий Крыльями».

За этим необычным союзником снова люди — четверо. Еще до их прибытия нам сообщили, что это потомки Древней расы, которые бежали в горы, сумели там выжить и создать небольшие островки безопасности. Предводителем их был высокий смуглый мужчина с резкими чертами лица, выдающими представителя Древней расы. Он казался совсем молодым, но внешность может быть обманчива, поскольку Древние не проявляют никаких признаков старения до самых последних недель перед смертью. Если, конечно, кто-нибудь из них доживал до старости, что в последние годы встречалось нечасто. У предводителя были прекрасные и вежливые манеры.

И я его возненавидел.

В прошлом мы, связанные друг с другом, никогда не выходили за пределы нашего товарищества. После того как Каттею оторвали от нас, мы с Килланом продолжали оставаться едины. Но все же у нас были товарищи по оружию, которые нам нравились, и другие, вызывавшие неприязнь. Но никогда в прошлом не испытывал я такого сильного чувства, как сейчас, разве лишь когда сразил карстенского всадника. Тогда моя ненависть была направлена не на самого врага, а на то, что он представлял. В то время как этого Динзила с Высот я ненавидел всем сердцем, холодной ненавистью, причины которой не были ясны мне самому. Я до того был поражен заполнившей меня неожиданной эмоцией, что когда Дахаун знакомила нас, заколебался, произнося приветственные слова.

В тот момент мне показалось, что он понимает мои чувства, и это его забавляет — так, как может забавлять поведение ребенка. Но ведь я не ребенок, и, если потребуется, Динзил это вскоре обнаружит.

Если потребуется…

Неожиданно я понял, что не только ненависть сотрясает меня, когда я смотрю на это гладкое красивое лицо, но и дурное предчувствие… словно в любое мгновение этот повелитель высот способен неожиданно превратиться в нечто опасное для всех нас. Но разум мне твердил, что народ Зеленой Долины приветствовал его по-дружески и считал его приезд удачей. Эти люди знают все опасности своей земли и, конечно, не раскрыли бы врата перед тем, на ком есть хоть след зла.

Когда мы впервые пересекали поля и леса Эскора, Каттея утверждала, что способна обнаруживать присутствие темного волшебства, словно оно отвратительно пахнет. Но мое обоняние ничего не говорило о Динзиле. Тем не менее, стоило мне взглянуть на него, какой-то внутренний часовой во мне тут же настораживался.

Динзил хорошо говорил на нашем совете, проявляя здравый смысл и прекрасное знание военного дела. Сопровождавшие его лорды и воины время от времени делали замечания, которые свидетельствовали, что в прошлом Динзил служил опорой своей страны.

Эфутур принес карты, хитроумно начерченные на сухих листьях, причем прожилки и пятна на листьях служили границами и обозначениями. Мы передавали карты из рук в руки, а зеленые люди, воины с высот и другие члены члены совета делали уместные замечания. Ворлонг очень настойчиво предупреждал об опасности определенной линии холмов; своим хриплым, почти недоступным для восприятия голосом он рассказал о трех кругах стоячих камней, которые настолько опасны, что даже пролет над ними равносилен смерти. Мы отмечали на картах опасные места и знакомили всех с ними.

Я разглаживал одну из карт, когда испытал странное ощущение. Мой взгляд притянула к себе правая рука — я теперь редко вспоминал о ране, потому что она перестала болеть, а с помощью упражнений я, насколько возможно, восстановил подвижность, — правая рука заставила меня отвести взгляд от серо-коричневой поверхности карты. Я взглянул на руку, потом удивленно поднял голову.

Динзил… он смотрел на мою руку. Смотрел и слегка улыбался, но так, что краска бросилась мне в лицо. Я хотел отдернуть руку, спрятать ее за спиной. Но почему? Шрамы получены в честном сражении, их нечего стыдиться. Но я ощутил стыд только потому, что Динзил смотрел на мое увечье, как будто… как будто эта рана — какое-то уродство, которое следует скрывать от всего мира.