Читать книгу "Двуликая особа - Маргарита Южина"

– Думаю, анекдотов штук пять пустить, – черканула в тетради карандашом светловолосая девчушка, – только новенькие надо, я подобрала кое-что…

– У-у, пусть анекдоты лучше Михаил Алексеевич диктует, – почти в один голос взвыли начинающие писатели.

Михаил Алексеевич Дворнев вел у ребят труд, вернее, организовал при школе авторемонтную мастерскую, и любой желающий мог при необходимости заработать себе пусть небольшую, но живую копейку, хотя имелся в мастерской и постоянный штат из своих же вечерников, но уже более опытных и обученных ребят. Михаил Алексеевич возился с молодой порослью сутками напролет, прекрасно понимал и многое им прощал, за что и пользовался любовью всей вечерней школы.

– Ага, мало ему вашего автодела, вы еще и писать статьи его заставляете. Не пойдет, – категорично заявила Александра. – Думайте сами.

Думали ребята долго, шумно, перебивая и подсмеиваясь друг над другом. Расходились уже довольно поздно. Сегодняшний вечер был похож на многие другие – глобального не совершили, но расходились довольные друг другом.

Впереди Александры мелькнула коричневая куртка.

– Женя, подожди! Слушай, я говорила с Галиной Дмитриевной, мы сможем отправить тебя на курсы диджеев. Помнишь, ты говорил, что у тебя получается с этим делом?

– С делом-то, Александра Михайловна, получится, со временем – нет. До четырех я на работе, потом школа, когда мне еще курсы?

– Но ты же так хотел, – удивилась учительница.

– Хотеть не вредно, да только мне деньги настоящие нужны, а не удовольствия. – Светлые вихры спадали на смеющиеся глаза парня, – спасибо вам за заботу, честно.

Попрощавшись, Женька легко сбежал по ступенькам. Но он бежал не домой. Несмотря на поздний час, он несся туда, где вечером загораются неоновые огни, где от фонарей становится празднично, а из каждого ресторанчика льется своя музыка. Он бежал в центр города. Это было не близко, но там он встретит ЕЕ, и за спиной росли крылья.

Медленная, тягучая мелодия, казалось, сама раздевает ее, цветные блики скользили по бронзовому оголенному телу. Чувственно, со скрытой страстью, она освобождалась от остатков одежды. Рассыпая по груди золотую гриву волос, извивалась в эротическом танце королева стриптиза.

Музыка оборвалась на высокой ноте, затем заиграла снова, но уже другая красавица очаровывала зал. Даша забежала в раздевалку. Все! На сегодня все! Войдя в душевую кабину, девушка повыше заколола волосы и подставила лицо под прохладные струи. В этом ночном клубе Дарья Литвинова работала уже давно. Излишней тяги к своему ремеслу она не испытывала, но и стыдом себя не казнила. Работа как работа, зато платят прилично, а это главное.

Наскоро обтершись, Даша влезла в водолазку и стала натягивать джинсы. На сырые ноги узкие штаны налазили туго. Вбежали девчонки.

– Что, отпахала сегодня? Чего недовольная такая?

– Вот идиотство, говорю же, растолстела… – пыхтела стриптизерша. – Димочка этот, чтоб он пропал! За каждым граммом следит, козой чернобыльской дразнит.

– А ты как хотела? Зачем ему на сцене ползающие кости, а по тебе анатомию можно изучать. Мужикам ведь не организм нужен, а живая трепетная плоть!

Даша наконец застегнула непослушные штаны, спрятала волосы под шапочку и накинула дубленку.

– Пока, обаяшки!

– Беги, беги, там тебя твой уже заждался. Да, Даша, в понедельник новую программу будем отрабатывать, не забудь, Дима сказал.

Дима, Дима… Он распоряжается их временем, телами, даже имена придумал сам. Даша на работе была Дариной, Алла – Алисой, но больше всех «повезло» Тамарке, маленькой черноглазой хохлушке, она звалась Тарлеттой! Усмехаясь, Дарья-Дарина выскочила на улицу через невзрачную дверь черного хода. От дерева отделилась высокая фигура и метнулась наперерез девушке. Тут же Даша очутилась в крепких объятиях парня.

– Женя! Меня же от страха парализует!

– Ничего страшного, зато ты не сможешь танцевать перед этими сытыми рожами. А я тебя буду на инвалидной колясочке возить, заметь, вполне добровольно! – дурачился Женька.

– Жень, ну правда, пусти. Посмотри, вся дубленка вверх задралась. Хватит меня раздевать, моя работа на сегодня закончилась.

Он отпустил ее, поправил выбившиеся из-под шапочки пряди.

– Даш, брось ты эту работу. Давай распишемся и будем жить по-людски.

– Мы, по-моему, договаривались этой темы не касаться, – нахмурилась девушка. – Я, знаешь, не от роскошной жизни голыми ногами дрыгаю.

– И все же… Сейчас ты молодая, красивая, со стройной фигуркой, но… Это же не профессия! Что потом?

– А потом… – Даша мечтательно закатила глазки, – потом я выйду замуж за какую-нибудь сытую рожу и буду жить припеваючи.

– Дашенька, девочка, тебе в темноте плохо видно, но у меня тоже рожа не голодная.

– Это пока тебе мяса не показали.

– Зря ты так! На мясо я и правда давно не смотрел, но за свой фейс ручаюсь! – Женька болтал не умолкая, а Даша хохотала, забыв про усталость.

Дорога опять оказалась до ужаса короткой, а Женька готов был идти и идти. Возле подъезда остановились. Сейчас она легко бросит «пока», и он ее увидит только в школе, завтра вечером.

– Все, дошли. Пока? – девушка подошла к лифту.

Он притянул ее к себе. Глаза были так близко, что можно было разглядеть каждую ресничку. Близость пьянила. Даша решительно отстранилась.

– Нет, Жень, щупалки в подъезде – это не в нашем возрасте, согласись, – поднялась на ступеньку. – До встречи, отдыхай, завтра же выходные.

Ну вот! Значит, он ее увидит только через три дня и два вечера. Целая вечность! Придется «отдыхать», раз велено.

Однако отдохнуть Женьке Захарову не пришлось.

Около дома стоял милицейский «уазик», что-то неприятное шевельнулось внутри. Танька? Неужели что-нибудь с Танюхой? Дверь в квартиру была распахнута, несмотря на позднее время, туда-сюда сновали какие-то люди, некоторые были в милицейской форме. Кто-то повис на руке, мешая пройти в комнату. Рядом оказалась сестра.

По распухшему лицу катились слезы, тушь грязными разводами растекалась по щекам, а из перекошенного рта только страшный шепот:

– Маму убили, что ты стоишь! Маму убили. Женька! Мамы нет, как мы теперь?

– Тихо, тихо… Танюха, как нет? – оттолкнув соседку, ворвался в квартиру.

Вот кухня, а в маленьком коридорчике лежала на полу, неловко согнувшись, самая близкая и родная… Лежала мать.

Люди в форме, в штатском что-то чертили мелом, негромко переговаривались, просили не мешать. Женька не мешал, он только поправил подол старенького материного платья. Его отстранили, увели в комнату, стали задавать вопросы. Женька вроде как отвечал, но думал только об одном: «Мама, я же ненадолго ушел, что же могло произойти за это время?»