Читать книгу "Проклятие Митридата - Сергей Богачев"

Свои святилища, объяснил Реваз Константинович, скифы всегда устраивали на возвышенных местах. Выстилали камнем площадку — место для жертвоприношений. Статуям, как богам, приносили дары и жертвы, и эти каменные истуканы как бы принимали участие в празднествах. Богов «кормили», смазывая им губы кровью пленных или жертвенных животных.

Сами курганы были местом погребения скифских вождей и воинов. Вместе с умершими обычно клали оружие и золотые украшения, поэтому грабители часто раскапывали захоронения. Но и раскопанные, курганы до сих пор привлекательны для археологов, потому что могут преподнести немало сюрпризов. Ведь раньше поиски велись хаотично, вслепую. А сейчас на смену грабительским раскопкам приходит систематическое исследование древних памятников с помощью современных технических средств. И это позволит сохранить бесценные исторические реликвии для будущих поколений. Сокрытие же найденных предметов, предупредил ученый, строго карается по закону, и, если на курганах появляются посторонние личности, занимающиеся раскопками, надо тут же сообщать в милицию.

Ну, в милицию не в милицию… Василий в этом месте благоразумно выдержал пазу. Лично у него с милицией свои счеты, давние и не совсем приятные, однако «черных копателей» он все же велел своим ребятам гнать немедленно, если таковые окажутся замеченными. Не будучи набожным, Василий крестил детей в церкви и осквернение могил считал большим святотатством. А с Ревазом Константиновичем они договорились, что в ближайший выходной придут к нему всей бригадой в гости и тот подробно расскажет об истории их края и его древних жителях.

Конечно, все ребята тут же согласились. Но, как понимал Василий, они пошли на это не столько из-за внезапно возникшей тяги к знаниям, сколько из-за возможности познакомиться с симпатичными девчонками из археологической экспедиции. А Витек даже собирался нарвать огромный букет полевых цветов («ну и что с того, что они в Красной книге, — для такого случая можно») и для встречи приготовил новый спортивный костюм. Ребята шутили, дескать, теперь ему, наконец, представится реальный шанс сменить каменную бабу на живую и пылкую подругу.

Да, хлопцы в бригаде веселые, с ними не соскучишься. И все же, считал Василий, работать в ночную смену даже лучше. Ночью на Анадоль опускается прохлада, из ближайшего леса тянет свежестью, а со стороны луга — запахами подрастающей сочной травы. В перерывах между рычанием строительной техники из лесной чащи доносятся шорохи листвы и призывные заливистые трели многочисленной соловьиной братии. Именно в эти короткие минуты передышки ему как раз и вспоминаются пионерские ночи, яркие неподвижные звезды, низко висящие над корпусами, деревянная скамья у тихой реки, всплески ночной рыбы в камыше и их с Таней тесно сплетенные пальцы.

Бульдозер шел тихо и плавно. За годы работы Василий научился управлять огромной машиной автоматически. Да и грунт на участке был в основном мягким и податливым, несмотря на то что почва в этой местности каменистая.

Внезапно нож бульдозера наткнулся на что-то твердое и заскрежетал. Машина резко накренилась на правый бок, будто попала в небольшую, но глубокую яму. «Ну вот и сглазил», — подумал Василий. Он протянул бульдозер чуть вперед, выехал из провала и, остановившись, осторожно вылез из кабины.

Перед началом работ его предупреждали, что на территории стройки могут обнаружиться снаряды, оставшиеся еще со времен Великой Отечественной войны. Взлететь на воздух через семьдесят лет после окончания сражений в планы Василия никак не входило. Хватит того, что оба его деда полегли за Родину: один — под Киевом в сорок первом, второй — на Висле уже в конце войны. В семье о них говорили нечасто, но, когда вспоминали, печалились и гордились. Военные награды дедов — многочисленные медали и ордена — бережно хранились в шкафу, в большой коробке, перевязанной георгиевской лентой. В День Победы их всякий раз торжественно выносили на показ всей семье, особенно подросткам. Чтобы помнили тех, благодаря кому родились и живут. Вообще, к той войне, как и к религии, Василий Криворучко относился трепетно и уважительно и детей старался воспитывать так же.

Василий отогнал мысли о войне и приблизился к краю провала, который под тяжелыми гусеницами экскаватора уже немного осыпался. Стационарные прожекторы освещали только внешний периметр стройки, а рядом с машиной было, что называется, хоть глаз выколи. Да еще и ночь, как назло, выдалась безлунная и темная. Василий вернулся в кабину и осторожно дал задний ход. Поставил бульдозер так, чтобы свет от фар падал прямо на провал, затем снова вылез и осмотрел яму.

Там, на глубине около полутора метров, в груде больших камней, белесо отсвечивали кости, напоминавшие остатки скелета. А в дальнем углу, как ему показалось, из земли торчало что-то вроде черепа. Были это останки человека или, может, животного, Василий определить не мог, да и не собирался. Здесь, в ночной степи, стоя у случайно образовавшегося провала, ему, взрослому мужику, который в драке мог выстоять против нескольких тупорылых амбалов, стало как-то не по себе. Он зябко поежился то ли от внезапно накатившего страха, то ли от ночной прохлады, а быть может, от холодного пота, струйкой стекавшего по его широкой мускулистой спине. Надо же, в конце концов, выяснить причину этого жуткого скрежета, принял решение Василий, вытер рукавом рубахи мокрый лоб и, переборов свой страх, спустился в яму.

Внизу видно было намного хуже. Среди развороченных ковшом камней он заметил овальный предмет, отдаленно напоминавший снаряд. Рассмотреть находку ему не удалось: фары бульдозера светили выше. Он щелкнул зажигалкой и, присмотревшись, понял, что это не снаряд и не мина. На дне ямы лежал средних размеров сосуд. Такие Василий видел в музее, куда еще в школьные годы их водил на экскурсию учитель истории. Не зря он тогда пошел в музей, а ведь собирался прогулять — так, будто это было вчера, вспомнил бригадир.

Он поднял древнюю амфору. Сосуд был запечатан каким-то материалом, похожим на глину или сургуч. «Килограмма три, а то и больше», — подумал Василий. Он осторожно встряхнул амфору. Тихо… Но в ней явно что-то было! Вдруг вино? Эта мысль первой пришла ему в голову. Где-то Василий слышал, что от долгого хранения вино превращается в желе, которое можно резать ножом. Вот бы попробовать! Да и ребят из бригады угостить. А вдруг вино отравленное? Тьфу, лезет же всякая чушь в голову! Завтра он, конечно же, отнесет эту находку соседям-археологам. Пусть Реваз Константинович сам разбирается, что к чему, ему наверняка не впервой видеть такие штуки.

«Хорошо, что не снаряд и не мина, — снова с облегчением подумал Василий, — а то пришлось бы вызывать подрывников, и те бы, конечно, стройку застопорили, после чего его бригада осталась бы на бобах. А так… Подумаешь, какой-то старый горшок, неизвестно сколько пролежавший в земле, — вот и все его достоинство. Ну а с археолога, когда заполучит эту вещицу, причитается. Может, даже на поляну потянет!»

От этих мыслей Василия отвлек хруст под ногами. Присветив себе зажигалкой, бригадир замер: он стоял на костях, среди которых были заметны бронзовые наконечники стрел и какие-то мелкие бусинки. Но не это заставило Василия буквально оцепенеть. Из темного угла пустыми провалами глазниц на него смотрел череп древнего скифа. Да-да, именно смотрел! Василий не мог отвести взгляд от этих «глаз»… Зажигалка в его руках задрожала, и без того слабенький огонек, затрепетав, погас окончательно. Василий почувствовал, как все его тело покрылось липким потом.