Читать книгу "Синяя веранда (сборник) - Елена Вернер"

После подробного заполнения двух основных пунктов анкеты я уже примерно представляю, где нахожусь. Так что я вставляю в мой пазл недостающие кусочки из всего, что попадется на глаза. Смотрю на номера проезжающих машин, на их марки, на эмблемы компаний груженых фур, вывески бензоколонок, объявления на столбах, обрывки газет, долго и обстоятельно изучаю помойку, если посчастливится встретить таковую. Мусор дает едва ли не самое полное представление о месте и людях, живущих вокруг.

После этого я готов действовать. Я уже определил язык, на котором буду объясняться. Не сказать, что я владею всеми языками мира, скорее, на многих из них я могу выдать пару десятков главных фраз. Когда эта канитель только началась, я понял, что при любом удобном случае, в любой точке мира мне нужно искать словари и разговорники. И учить, все учить наизусть, потому что моя голова, в сущности, единственное, что я могу взять с собой.

Бывает, я провожу на новом месте сутки, иногда с неделю. Помню, однажды просидел сорок четыре дня в шахтерском поселке у Фокс-Ривер. Это – максимум, рекорд, я тогда даже начал уповать, что мое проклятье осталось в прошлом… Но. Вчера я засыпал в Танжере. А там, кстати, красиво. Я давно перестал считать страны. Большинство городов, где я побывал, не нанесены на туристические карты и глобусы, потому что карты и глобусы вообще имеют лишь отдаленное отношение к нашему миру. Он намного больше.

Когда-то все это пугало меня до чертиков.

Я пытался не спать, чтобы подольше оставаться в одном месте… Это невозможно. Либо спишь и путешествуешь, черт пойми как, либо не спишь и подыхаешь. Выбор, в общем, невелик. Так что я путешествую.

Имея такой образ жизни, как мой, относишься иначе ко всему. Деньги? Всего лишь возможность заплатить за еду и крышу над головой. Нет смысла пытаться приумножить их, потому что у меня нет несгораемой суммы: уже завтра меня может зашвырнуть куда подальше, и все капиталы обнулятся. Помню, как-то я даже ложился спать с монетами во рту, будто покойник, в надежде ухватить с собой хоть немного предыдущего благосостояния. Да только куда там… Достижения техники и электроники? Я знаю о них понаслышке, чаще всего из рекламы по какому-нибудь запыленному телевизору в глуши, на заваленной хламом кухоньке моего нового знакомого, чье имя я не вспомню через неделю. Кстати, про понятие «несгораемой суммы» я тоже знаю из чьего-то телевизора. Слава, признание, достижения? Профессия? Это все не для меня, я занят решением насущных проблем. Если крупно повезет, я – разнорабочий. Мне платят наличными, мятыми бумажками. Меня нет в реестрах и документах, списках пересекающих границы и держателей кредитных карт. Я не получил иного образования, кроме того, что ухватил на улицах и в разрозненных главах недочитанных книг. Все, что я уяснил: знать язык, на котором говорит стоящий перед тобой человек, куда полезнее, чем разгадывать устройство Вселенной и экономическую теорию. Умение починить кран или двигатель чихающего джипа, разжечь костер и поймать рыбу нужнее умения читать баланс и сводить дебет с кредитом. Хотя я и без понятия, что значат эти слова. Дружба? Невозможно завести мало-мальски доверительные отношения, когда не уверен, проснешься ли завтра хотя бы в пределах одного материка с новоиспеченным другом. Не говоря уж о более нежных материях…

Итак, сегодня за бортом плюс двадцать пять по Цельсию, солнце разгорается над горизонтом, и день обещает быть жарким. Я приподнимаюсь на локтях и не успеваю толком оглядеться по сторонам, когда слышу шелест покрышек. Мне не хочется лишних вопросов, только не сейчас, когда в голове крепко засела душная пахучая ночь Танжера и похмелье от паленого джина, выпитого в подворотне с каким-то бородатым парнем. Вообще-то с алкоголем я обычно не перебарщиваю, от этого тоже зависит мое выживание, но вчера я наплевал на свои правила и сегодня плачу за это. Я скатываюсь в канаву и выглядываю оттуда. Мимо проезжает белый расхристанный пикап «Шевроле», старше меня раза в два, с высунувшейся из окна рыжей дворнягой. Номера я, конечно, заметить не успеваю. Проклятье. Ну хоть по правой стороне, значит, не Австралия. Не Индия и не Япония.

А глотку уже саднит от вчерашнего перепоя. Пора двигаться. До воды лучше добраться, пока день не разошелся в полную силу. Я выхожу на дорогу и иду.

За долгие годы невольных странствий я научился не обращать внимания на отравляющие существование мелочи – и они перестали отравлять его. Стертые в кровь пятки успели поджить за пять дней марокканских каникул, а ноющий затылок и пульсация крови в висках и глазницах – всего лишь факт бытия сегодняшним утром, это нестрашно, об этом вообще не стоит думать. Так что я думаю о невысоких горах, цепью тянущихся на горизонте, слева от меня, и о том, как пустынна и пряма дорога. Она серой струной перерезает равнину, выжженную, только кое-где в заплатах колючего кустарника. На ветру волнуются низкие сорные злаки, золотые растрепанные кочки. Земля, которой человек не распорядился… Асфальт, правда, хорош, вполне приличный, лишь иногда встречаются выбоины. Ни следов от шин, какие бывают при резком торможении, ни банки из-под колы или фольги от чипсов. Если бы не было дороги, я бы думал, что людей тут вовсе нет. Я глазею по сторонам с жадностью первооткрывателя. Я и есть первооткрыватель, с той лишь разницей, что пейзаж этот открыли раньше, а я никогда больше не увижу его. Будут другие, похожие и не очень, но именно этот – никогда. Я не попадаю в одно место дважды.

И так я иду час или полтора. Припекает уже неслабо. Белый пикап, проехавший мимо сразу после пробуждения, – единственный автомобиль, попавшийся мне, так что непонятно, ради чего было заморачиваться и вообще прокладывать тут дорогу. Посреди нигде.

И вот теперь наступает время тревоги. Обычно я полагаюсь на интуицию, мои инстинкты подводят меня редко, когда они велят мне бить, я бью, когда бежать, я бегу. Чистый адреналин, незамутненные реакции. Если я оказываюсь на перекрестке, то выбираю направление без лишних сомнений и колебаний: я доверяю себе. Сейчас все внутри меня начинает возиться и беспокойно ерзать. А вдруг степь не кончится? Ведь я понятия не имею, как далеко придется идти. Обычно к этому моменту я прикидываюсь автостопщиком, и меня подбирают, выслушивая грустную историю о том, как кто-то из нехороших парней спер мой рюкзак, а самого выкинул на обочине. Люди любят верить в рассказы о подлости, это возвышает их доброту в собственных глазах.

Сейчас рассказывать байку некому. Водоемов я не встретил, и ландшафт как-то не предполагает их наличия вовсе. Мой рот наполняется кислой слюной, я сглатываю ее, не получая облегчения. И иду. Идти вперед – все, что я могу.

Как-то незаметно я начинаю размышлять о смерти. Она всегда рядом, моя черная ящерица. Смерть, если кто не знает, она как варан. Вараны впрыскивают яд в свою добычу и могут преследовать ее многие мили, пока жертва совсем не обессилеет и не рухнет. Вот и я, как все смертные, отравленный ею с самого появления на свет, бреду и бреду вперед, а она тащится следом, не обгоняя и не выпуская из виду, в надежде, что я упаду. И конечно, я упаду, все упадут, это вопрос времени. Могу сказать с уверенностью, что мой варан настигнет меня в дороге. Скажем, это наиболее вероятно. Пару раз я почти сдавался, и хотя пока я еще шагаю, так будет не всегда. Варан начнет свою трапезу, а завершат какие-нибудь птицы с бестолковыми глазами, острыми клювами и когтями да черви. Возможно, мой труп даже найдут, но уж точно не опознают, потому что нет меня на свете и быть не может. Я принимаю такое положение вещей спокойно, потому что я вообще все принимаю спокойно. Научился уже. В моем пути нет иного смысла, кроме самого пути, и пока бьется сердце, мое смешное предназначение мне абсолютно ясно. Я не напишу великих книг, не открою лекарств, не сочиню песню, потому что все это не имеет никого отношения к выживанию. Если хотите, я воплощенный, антропоморфный инстинкт самосохранения. Жизнь в чистом виде, без примесей морали и культурных надстроек. Я иду.