Читать книгу "Душенька - Ксения Любавина"

Однако ей было не до воспоминаний. Необходимо было для начала поворковать о чем-нибудь отвлеченном с господином Булыгиным, единовластным хозяином, господи прости, какого-то «Джинсового рая», прежде чем раскрутить его на спонсорскую помощь для студенческого фестиваля. Кажется, серебристый лис Иван Никанорович обмолвился о том, что у Булыгина сын учится в университете…

Надо же, какое странное сочетание… даже тавтологическое: Петр Булыгин. Камень каменный. Масло масляное. Любовная любовь…

Так, стоп, какая еще любовь на старости лет? О деле надо думать, Людмила Арсеньевна. Арбайтен, арбайтен… Лучше всего начать разговор с господином потенциальным спонсором издалека… Сядем рядком, поговорим ладком. О том о сем, о житье-бытье… как она это умеет. Бизнесмены почему-то ужасно любят разговоры по душам. Устают, наверное, бедолаги, от борьбы за обогащение и укрывательство своих миллионных барышей.

Глава 2

Господин Булыгин был так любезен, что после окончания банкета подвез ее домой. И даже открыл ей дверцу и галантно подал руку. Выходя из его «мерседеса», Людмила увидела в окне второго этажа любопытную мордочку Сани с внучкой на руках. Она помахала им и, простившись с Булыгиным, отперла подъездную дверь магнитным ключом.

Войдя в квартиру, она положила сумку на тумбочку в прихожей и избавилась наконец от опостылевших туфель. Рыжая спаниелиха Муся, любимица семьи, была тут как тут и радостно вилась вокруг хозяйки в надежде, что ее сейчас поведут гулять. Людмила приласкала собаку, затем прошла в гостиную и устало плюхнулась в кресло.

— Чего шпионишь? — спросила она у Сани.

— Господи, да не шпионю я… — устало ответила Саня. — Просто увидела мерс, и мне стало интересно, чего это к нам такого красивого дяденьку занесло. — И подозрительно справилась: — А ты точно была в Доме актера?

— Что за комиссия, Создатель, быть взрослой матери дитем… — вздохнула Людмила в ответ на вопрос Сани. — Где ж мне еще быть-то?

— Понятия не имею. А что это за мужик на мерсе? Новый хахаль?

— Нет, я стираю «Лаской»… Ты, чем мать допрашивать, пошла бы лучше, выгуляла Мусю, пока она, бедняжка, от отчаяния где-нибудь не наделала… А я с Танюськой посижу. Как она сегодня?

— Капризничает. Я уже два часа пытаюсь ее уложить спать — пустой номер. Может, у тебя получится?

— Может быть…

Девятнадцатилетняя Саня была удивительно похожа на мать: те же черты лица, те же волосы, как пелось в песне, цвета пшеницы, те же пронзительные голубые глаза… И фигура, несмотря на то что она недавно родила ребенка, была так же стройна, как у Людмилы в молодые годы. Впрочем, Людмила и сейчас была все еще ничего в известном смысле.

Саня вручила малышку матери, а сама, как была в трикотажных шортах в обтяжку и в перепачканной детским питанием майке, обув сланцы и свистнув Мусю, отправилась во двор. Стояла невероятная для конца апреля жара.

Вообще-то это Муся их всех выгуливала. Когда Саня поняла, что хочет завести собаку, ей стоило немалого труда уговорить мать на эту авантюру. Бабушка Римма была на стороне внучки, но ее голос, к сожалению, ничего не решал, так как по роду занятий она часто отсутствовала. Людмила подозревала, что все тяготы по содержанию псины, когда Саня вдоволь натешится живой игрушкой, лягут на нее, и поэтому долго сопротивлялась. В принципе так все и вышло, но она настолько привязалась к шебутной и ласковой Мусе, что теперь уже не обращала на это внимания и даже не представляла, как они раньше без нее жили. Собственно, Муся и признавала именно ее, Людмилу, своей хозяйкой, и только ее беспрекословно слушалась, а Саню воспринимала больше как подружку, с которой можно поиграть и порезвиться, но считаться с ней при этом не обязательно.

До Муси у них жили кошки, и Саня ради хохмы предложила назвать собаку, английского кокер-спаниеля, Муркой. Один ее бывший одноклассник держал кота, курильского бобтейла, и вот также в шутку дал питомцу имя Бобик. Было ли это связано с магией имени, или так проявлялись свойства породы, только Бобик стал вести себя как настоящая собака: не пускал гостей в квартиру, кусал всех подряд за ноги и грыз мебель. Но старшие женщины Саню не поддержали, сказав, что это форменное издевательство, и рыженького мохнатого малыша окрестили Марусей. Впрочем, Саня все равно звала собаку Мусей. Так и повелось. Похоже, Мусю вполне устраивала ее странная кличка, хоть превращение в кошку в ее планы и не входило.

Как только Саня с Мусей оказались во дворе, спаниелиха, слегка присев по малой нужде, задрала затем свой коротенький хвостик и принялась описывать круги вокруг детской площадки. Длинные уши, покрытые волнистой шерстью, развевались, как флаги. Потом она вовсе пропала из вида.

Муся всегда убегала, но потом обязательно возвращалась. Ей было уже три года, а она ни разу не щенилась и по меркам знатоков-собачников считалась старой девой. Но не потому, что хозяйки не давали ей возможностей для вязки. Просто Муся была на редкость разборчивой. А может быть, просто подозревала, что кроме радости материнства в общении с противоположным полом ей больше ничего хорошего не светит. Кто мог знать, что творится в загадочной собачьей душе?.. Зато Саня знала, какие опасности, помимо незапланированной случки, могут подстерегать породистую собаку, доверчивую по отношению к людям. Забеспокоившись, она громко позвала Мусю, а затем вложила в рот пальцы и оглушительно свистнула.

В этот момент напротив нее остановилась дорогая иномарка с тонированными стеклами. Из открытого окна со стороны водителя выглянул мужчина средних лет.

— Это что тут за соловьиха-разбойница! — произнес он игривым тоном и тут же без всякого перехода предложил: — Поедем?

— Куда? — Саня решила прикинуться дурочкой.

— Покатаемся.

Она захлопала глазами.

— Ой, вы знаете, а я не могу с вами кататься.

— Почему?

— А мне муж не разрешает кататься с незнакомыми мужчинами.

Мужик в машине расхохотался.

— Понял, отстал.

Он поехал дальше, а Саня отправилась на поиски сбежавшей Муси.

Вообще-то у нее не было никакого мужа.

Глава 3

«Ах, Таня, Таня, Танечка, с ней случай был такой. Служила наша Танечка в столовой заводской», — пела Людмила, качая на коленях внучку.

Танечка в подгузнике и легкой распашонке подпрыгивала в такт и заходилась счастливым смехом, показывая свой единственный наполовину вылезший молочный зуб. Голубые глазенки светились радостью. Колыбельные на нее не действовали, и вообще — спать она явно не собиралась. Поэтому Людмила решила: пусть уж лучше ребенок веселится, нежели плачет.

К песенке про Танечку-малютку пристрастила прабабушка Римма. На этой почве у них с Александрой возникали некоторые разногласия.

— Я не поняла, бабуль… — говорила Саня. — Ты что, хочешь, чтобы моя дочь стала буфетчицей?