Читать книгу "Тайна перстня Василаке - Анатолий Баюканский"

На следующий день, не выдержав изнуряющих раздумий, я сел за стол, быстро сочинил первое в своей жизни заявление в милицию. Подробно изложил свою сверхъестественную версию самоубийства предпринимателя. Боясь, что передумаю, порву заявление, быстро вышел из квартиры, спустился на лифте на первый этаж и едва не столкнулся с Жанной, вдовой Генриха. Очень удивился: русая красавица выглядела дурнушкой — осунулась, под глазами темные полукружья, черный плат старил ее лицо. Мы взглянули друг на друга и… остановились.

— Жанна, — неожиданно спросил я, — есть ли у вас в квартире картина «Старик с поводырем»?

— Картина? Не понимаю, зачем она вам? У меня такое горе, а вы про какую-то картину.

— Откуда она у вас? — я игнорировал встречный вопрос Жанны. С волнением ждал ответа, казалось, шел по тонкому льду. Еще мгновение — и все решится: либо вступлю на твердый берег, либо рухну в полынью.

Жанна насторожилась. Наверняка слышала, что я либо журналист, либо писатель. В любом случае подумала о том, что хочу рассказать в газете о ее горе. Мне передался ее душевный трепет. Понял: сейчас она уйдет. Спросил напрямик:

— Как зовут горбоносого?

— Это еще зачем?

— Генрих не самоубийца, я это чувствую. Если вам дорого его доброе имя…

— Замолчите! — резко перебила меня Жанна. Она отступила на шаг. — Слышала, вы всюду суете свой длинный нос. Генрих покончил с собой, выбросился из окна. Есть очевидцы, свидетели.

Я хотел, было, извиниться, поспешно ретироваться, но перед глазами снова возник облик горбоносого на даче. Меня словно ударили по голове, кажется, я даже простонал от внезапной догадки.

— Ради Бога, как зовут дружка Генриха, ну, того, горбоносого. Это очень важно.

— Да пошел ты! — Жанна дернулась, намереваясь уйти, видимо, моя настойчивость была ей неприятна. Хорошо, что я изловчился, схватил за рукав жакета.

— Неужели вам не хочется узнать, почему Генрих сделал ЭТО? — Я поймал себя на мысли, что совершаю очередную глупость, ищу приключений на собственную голову, но остановить себя уже не мог.

— Я очень хочу докопаться до истины, — чуточку смягчилась Жанна, — но Мирон-то здесь причем? Он тогда находился в соседней комнате, мы смотрели телевизор.

— Это уже теплее, — я готов был пожать женщине руку, но по ее глазам понял: Жанна пожалела, что проговорилась и назвала имя горбоносого, который, как мне показалось, был ей нужен.

* * *

На третий день после ко мне в квартиру заявился странный гость — высокий, плечистый, благообразный, представился следователем Клинцовым Евгением Александровичем и заявил о своем желании побеседовать со мной, чего мне весьма не хотелось. А Клинцов, заметив недоверие в моих глазах, протянул красную корочку. В удостоверении значилось, что податель сего документа является старшим следователем городского отдела милиции. Обычно мне достаточно одного взгляда, чтобы определить сущность человека, но на сей раз я пришел в замешательство. Клинцов не походил на сотрудника милиции. Интеллигентное лицо, умные, всепроникающие карие глаза. Его атлетическая фигура никак не вязалась с интеллектуальным лицом. Но не это смутило меня, а нечто неосязаемое, внутреннее, не чувство, скорее чутье стало подсказывать мне, что передо мной человек необычный, существо с двойным днем. Я почувствовал, что разговор о Либединском это так, повод, а главное все впереди.

Чем могу быть полезен? — недружелюбно спросил я, все еще не в силах освободиться от подозрений Беспкойство вырастало внутри, мне вдруг захотелось встать и выйти из комнаты, чтобы успокоиться.

А картина-то «Старик с поводырем» действительно существует! — нанес он упреждающий удар. Откровенно дружелюбно улыбнулся..

Где вы ее нашли? В квартире Генриха? — мне показалось, попал в точку, но я ошибся.

Не совсем, но о картине, о ее роли в самоубийстве Либединского говорить пока рановато, хорошо, что не успела уплыть.

Уплыть? Она ко всему еще и умеет плавать? — запоздало понял я что сморозил глупость — Где же картина сейчас?

У нас, на экспертизе. — Клинцов пытливо взглянул в мое лицо, как бы спрашивая: «Ну, как я вас уделал?»

В таком случае, Присаживайтесь! И перейдем к делу.

Для начала предлагаю чуточку приоткрыть карты, господин писатель, Банатурский! — Клинцов смотрел на меня глазами, в которых прямо-таки светилось дружелюбие. Давненько я не встречал столь откровенной симпатии. Успел подумать о том, что сей подполковник пришел сюда явно не случайно, видимо, подробно изучил мое досье.

Ваш ход, товарищ инкогнито! — запустил я пробный шар, который показался очень своевременный, потому, как гость чуточку смутился.

Насколько нам стало известно, вы специализируетесь на создании криминальных романов. Так?

А с какой стати вы грубо лезете в частную жизнь?

Извините, но… моя служба обязывает. Перед визитом сюда я прочел две ваши последние книги. Чувствуется опытная рука, но…

Замахнулись, так бейте, не стесняйтесь! — Беседа наша сразу приняла острый поворот — что означает ваше «но»?.

Много в романах откровенной выдумки, наивности, жизнь обогнала литературу, отсутствуют современные живые детали, язык далек от криминального, образы героев симпатичны, не более, они не вызывают ни ненависти, ни восхищения, а это — скучно.

Вы случайно не служите литературным критиком по совместительству? С размаху бьете! — Я не ожидал от мента подобного выпада. Любой литератор в душе — талант, человек с Божьей искрой, инженер человеческих душ и вдруг…

Иду ва-банк ради высокой цели, — откровенно признался Клинцов. — Хотите, заключим договор о намерениях, как теперь говорят. Я постараюсь взять над вами профессиональное шефство, введу в милицейскую и криминальную обстановку, подкину пару захватывающих сюжетиков, могу и отрецензировать написанное.

Любопытный поворот. А чем буду должен я оплатить эту услугу? Что должен буду делать я?

О, самую малость! — весело отмахнулся Клинцов. — Вы подробно, в деталях, расскажете мне о своей не совсем обычной жизни, о писательской кухне, о таинственных видениях, о которых упоминали в своем заявлении. Пока все.

Сделка выгодная, — охотно согласился я, — если не обманете.

Я обрадовался. Удача, которую не ждал, шла ко мне со скоростью курьерского поезда. Честно говоря, я находился в литературной прострации, на фоне всеобщего жестокого криминала мои «нормальные» сюжеты и впрямь были наивными и устаревшими. Хитрый Клинцов расчетливо ударил в самое незащищенное место.

Меня интересует не сам заурядный факт самоубийства, — пояснил подполковник, — а ваше заявление и желание познакомиться с вами.

Давайте от обмена любезностями и уколами перейдем к нашим баранам. Если не профессиональная тайна, скажите, что удалось выяснить?

Картина «Старик с поводырем» очень загадочна. Год назад ее подарил Генриху Либединскому его компаньон по случаю дня рождения.