Читать книгу "Разум в огне. Месяц моего безумия - Сюзанна Кэхалан"

Направляясь к своему столу, чтобы приступить к сегодняшним делам, я проходила мимо рядов кабинок, промаркированных зелеными вывесками с названиями манхэттенских улиц: Либерти-стрит, Нассау-стрит, Пайн-стрит, Уильям-стрит. Раньше редакция находилась в районе морского порта у Саут-стрит, и ее здание действительно стояло на пересечении этих улиц. Я работаю на «Пайн-стрит». Стараясь не потревожить тишину, сажусь рядом с Анджелой – моей самой близкой подругой из редакции – и натянуто улыбаюсь. Стараясь говорить тихо, чтобы эхо моих слов не разнеслось по безмолвному залу, спрашиваю:

– Ты что-нибудь знаешь об укусах клопов?

Я часто в шутку говорила, что если бы у меня была дочь, мне хотелось бы, чтобы она была похожа на Анджелу. В редакции она была моим героем. Три года назад, когда мы познакомились, она была робкой, учтивой молодой женщиной из Квинса всего на пару лет меня старше. В «Пост» она перешла из маленькой еженедельной газеты, и напряженная работа в крупном городском таблоиде постепенно раскрыла в ней талантливого репортера – одного из самых одаренных в «Пост». Анджела выдавала превосходные репортажи пачками. Поздно вечером в пятницу ее можно было застать за написанием четырех статей сразу на четырех разных экранах. Само собой, я стала на нее равняться. А теперь мне очень нужен был ее совет.

Услышав страшное слово «клопы», Анджела машинально отодвинулась.

– Только не говори, что они у тебя есть, – шаловливо улыбнувшись, проговорила она.

Я начала показывать ей свою руку, но не успела пожаловаться, как у меня зазвонил телефон.

– Готова? – Это был Стив, новый воскресный редактор.

В свои тридцать пять он уже стал главным редактором воскресного выпуска – то есть моего подразделения, – и хотя вел себя дружелюбно, я его побаивалась. По четвергам Стив устраивал встречу с репортерами, где каждый предлагал свои идеи для воскресной газеты. Услышав его голос, я с ужасом поняла, что совершенно не готова к этой встрече. Обычно у меня были заготовлены как минимум три внятные идеи – не всегда гениальные, но, по крайней мере, было что предложить. А сейчас – ничего, совершенно нечем заполнить свои пять минут. Как так могло случиться? Забыть о брифинге было невозможно: это был еженедельный ритуал, к которому все мы старательно готовились даже в выходные.

Позабыв о клопах, я встала, таращась на Анджелу и отчаянно надеясь, что пока доберусь до кабинета Стива, все разрешится само собой.

Я нервно прошагала по «Пайн-стрит» и зашла в его кабинет. Села рядом с Полом – редактором воскресных новостей и моим близким другом, который взял меня под крылышко, еще когда я училась на втором курсе. Я кивнула ему, стараясь однако не встречаться с ним взглядом. Поправила на носу очки с огромными поцарапанными стеклами, которые один мой друг-журналист как-то назвал моим личным средством предохранения, потому что «никто не захочет с тобой спать, пока ты в них».

Некоторое время мы сидели в тишине, и я надеялась, что успокоюсь в присутствии Пола – такого знакомого и импозантного. Копна рано поседевших волос, привычка вставлять слово «хрен» везде и повсюду как междометие – Пол воплощал собой все старомодные стереотипы репортера и был блестящим редактором.

Нас познакомил друг семьи, и летом, после окончания первого курса, Пол дал мне возможность попробовать себя в качестве репортера. Через несколько лет работы «на подхвате» – горячие новости, сбор информации для других репортеров, пишущих статьи, – Пол подкинул мне первое крупное задание: статью о дебошах в студенческом общежитии Нью-Йоркского университета. Я вернулась со статьей и фотками, как я играю в пиво-понг; моя отвага его поразила, и хотя разоблачительная статья так и не вышла в свет, он стал поручать мне все больше репортажей, и, наконец, в 2008 году меня приняли в штат. И вот, сидя в кабинете Стива совершенно неподготовленной к сегодняшней встрече, я чувствовала, что подвела Пола, который верил в меня и уважал, я все еще ощущала себя недоучкой.

Молчание затянулось, и я подняла голову. Стив и Пол выжидающе смотрели на меня, и я начала говорить, надеясь, что по ходу что-нибудь придумаю.

– В одном блоге была история… – пробормотала я, в отчаянии пытаясь зацепиться за обрывки наполовину сформулированных мыслей.

– Так не пойдет, – прервал меня Стив. – В следующий раз найди что-то получше. Договорились? Чтобы ни с чем больше не приходила.

Пол кивнул – его лицо пылало. Впервые за всю свою журналистскую карьеру я села в лужу: такого не случалось даже в школьной газете. Я вышла с собрания, кипя от злости на саму себя, озадаченная собственной тупостью.

– Все нормально? – спросила Анджела, когда я вернулась на свое место.

– Да, только я вдруг разучилась делать свою работу. Но это ерунда, – мрачно пошутила я.

Она рассмеялась, показав немного неровные зубы, которые, однако, ничуть ее не портили.

– Брось, Сюзанна. Что стряслось? Не бери в голову. Ты профи.

– Спасибо, Андж. – Я хлебнула остывшего кофе. – Просто сегодня не мой день.

Вечером, шагая на запад от здания «Ньюскорп» на Шестой авеню, мимо туристической клоаки Таймс-сквер к своему дому в Адской кухне, я размышляла о случившихся за день неприятностях.

Как будто нарочно реализуя стереотип нью-йоркского писателя, я снимала тесную однокомнатную квартиру-студию и спала на раскладном диване. Окна квартиры, в которой царила странная для Нью-Йорка тишина, выходили в общий для нескольких многоквартирных домов двор. Здесь меня чаще будили не завывания полицейских сирен и скрип мусоровозов, а сосед, играющий на аккордеоне на своем балконе.

Несмотря на заверения службы по борьбе с насекомыми, утверждавшей, что мне не о чем беспокоиться, я могла думать только об укусах клопов, отправляя в помойку свои любимые статьи из «Пост», напоминающие о том, какая странная у меня работа – жертвы и подозреваемые, опасные трущобы, тюрьмы и больницы, двенадцатичасовые смены, проведенные на холоде в машине фотографов в ожидании знаменитости, которую нужно было «поймать» и сфотографировать. Занимаясь своим делом, я наслаждалась каждой минутой. Так почему вдруг все начало валиться из рук?

Распихивая свои сокровища по мусорным мешкам, я останавливалась, чтобы прочесть некоторые заголовки. Среди них был самый крупный репортаж в моей карьере: мне удалось договориться об эксклюзивном тюремном интервью с похитителем детей Майклом Делвином. Все СМИ страны гонялись за этой историей, а я была всего лишь студенткой выпускного курса Вашингтонского университета Сент-Луиса. Но Делвин говорил со мной дважды. Однако на этом история не закончилась. После выхода статьи адвокаты Делвина сорвались с катушек; против «Пост» затеяли дело по обвинению в клевете, пытались добиться запрета на публикацию, а местные и национальные СМИ начали критиковать мои методы в прямом эфире, ставить под сомнение этичность тюремных интервью и таблоидов в принципе. Полу в то время пришлось вытерпеть немало слезных звонков от меня, и это нас сблизило; в конце концов газета и мои вышестоящие редакторы за меня заступились.