Читать книгу "Кто на свете всех милее? - Сара Млиновски"

– Эбби! Эбби! Эбби!

Я приоткрыла один глаз и увидела Джону, моего семилетнего братика, так что я натянула одеяло на голову. Конечно, я его люблю, но я растущий организм. Мне нужен сон.

Джона забрался под одеяло, прижался к моему уху губами и продолжил бубнить:

– Эбби, Эбби, Эбби, Эбби, Эбби, ЭББИ!

Я простонала.

– Джона! Я сплю!

– Проснись, проснись, проснись!

Ему обязательно повторять всё по десять раз? Есть чёткая грань между настойчивостью и надоедливостью.

– Ложись спать, – приказала я. Да, мне говорили, что я люблю покомандовать, но послушайте, сейчас же глубокая ночь. К тому же как старшая сестра я просто обязана вразумлять его. Так что я всего лишь выполняю свой сестринский долг.

И ещё я должна следить за тем, чтобы он ел овощи.

Как-то раз во время обеда я поймала его на том, что он прятал брокколи в носок. Я наябедничала, а потом почувствовала себя виноватой и поделилась с ним шоколадным печеньем.

– Но зеркало шипит! – сказал Джона.

Я сощурилась. Что? Я даже не понимаю, что он хочет сказать.

– Джона, зеркала не шипят. Они вообще звуков не издают. Если только ты их не разобьёшь.

Минуточку. Я рывком поднялась с подушки.

– Ты разбил зеркало? Это к беде!

– Да нет. – Джона как-то странно скривил губы, как он иногда это делает. – Ну, может быть.

– Джона! Какое? – Я свесила ноги с кровати. Хоть бы это не оказалось моё розовое ручное зеркальце. То самое, с которым я как-то застала брата, когда он рассматривал в нём свои пальцы на ногах.

– Большое, то, что внизу.

– Серьёзно? Страшное зеркало из подвала? – Я поняла, что сорвалась на крик, и постаралась говорить тише, чтобы не разбудить родителей. – Что ты делал в подвале поздно ночью?

В этом зеркале есть нечто странное. Кажется, что оно следит за мной, куда бы я ни пошла. Как глаза на картине «Мона Лиза». Но это, конечно, бессмыслица. Зеркала не могут ни за кем следить. Они же не живые.

– Я его исследовал, – пожал плечами Джона.

Я взглянула на будильник.

– Сейчас одиннадцать пятьдесят две! – Я ощутила тяжесть на запястье и поняла, что забыла снять часы перед сном. Я включила подсветку на циферблате. Часы показывали то же самое время – одиннадцать пятьдесят две.

Джона снова пожал плечами.

Он всегда всё исследует. Даже странно, что мы родственники. Ведь мы такие разные. Я люблю читать – он любит приключения. Мне нравится валяться с книжкой в постели, ему – карабкаться по скалам. Нет, правда. Мама водит его на уроки по скалолазанию каждое воскресенье.

Я терпеливо вздохнула.

– Цвет был зелёный? – спросила я брата. Дело в том, что, когда Джоне было три года, папа подарил ему часы, которые меняли цвет. Они были красными ночью и зеленели в семь утра. Джоне полагается лежать в кровати, пока часы не станут зелёными. Но у него туго с соблюдением правил. Или с цветами.

– Я умею определять время, – обиделся Джона.

– Тогда зачем ты меня разбудил?

– Цвет был фиолетовым. Я хотел, чтобы ты тоже посмотрела. – Он поманил меня рукой. – Пошли-пошли!

Что? Фиолетовый?

Я вздохнула. Что за дела! Встала с кровати, влезла в полосатые тапочки и пошла за братом.

– Погоди! – крикнула я, заметив его босые ноги, и подтолкнула Джону к двери его комнаты – она рядом с моей. – Ты должен обуться, мистер. Я не хочу, чтобы ты порезал ногу о стекло.

– Но там нет стекла.

Он разбил зеркало, а стекла нет? Я указала ему на шкаф.

– Обуйся! – Я обязана защищать своего брата целиком. Даже его вонючие ноги.

В комнате Джоны было светло из-за светящихся в темноте звёзд, приклеенных к потолку, и красных часов. Не фиолетовых. Красных. Джона взял свои кроссовки с нижней полки шкафа и обулся.

– Теперь довольна? Ну пошли, пошли!

– Тише! – скомандовала я. Дверь в комнату родителей закрыта, но она не так далеко от нас. Мама точно не обрадуется, если мы её разбудим. (Однажды она рассердилась на моё замечание о том, что она приехала забрать меня из школы на шесть минут и сорок пять секунд позже назначенного времени. Я не хотела её обидеть! Но у моих часов такой классный таймер, и для чего же ещё его использовать, если не для того, чтобы сообщать, на сколько она опоздала?)

Мы спустились вниз по ступенькам. Они скрипели. Очень громко. Наконец я протянула руку к двери подвала.

И застыла. Так, как будто меня – ну да, осалили. По правде говоря, я не самая храбрая девочка на свете. А сейчас поздно. И мы идём в подвал.

Мне больше нравится читать о приключениях, а не участвовать в них.

– Что не так? – спросил Джона, проскальзывая между мной и стеной. – Ну же, ну же, ну же!

Я глубоко вдохнула, включила в подвале свет и закрыла за собой дверь.

Третья глава. Зеркало-зеркало, привинченное к стене

Шаг. Скрип.

Второй. Скрип!

Третий. Скри-и-ип!

Я остановилась в самом низу лестницы и пригляделась к огромному жуткому зеркалу на дальней стене подвала. Оно всё такое же огромное и жуткое и к тому же – совершенно целое.

– На зеркале нет ни трещинки, – сказала я. Мы возвращаемся. Немедленно.

– Я и не говорил, что оно треснуло, ответил Джона. – Я сказал, что оно шипело. – Брат подошёл к зеркалу так близко, что стекло затуманилось от его дыхания. – Наверное, перестало, когда я ушёл.

Я осталась стоять где стояла, вглядываясь в каждую деталь старинного зеркала, оставленного здесь прежними владельцами. Оно вдвое больше меня. Стекло чистое и ровное. На каменной раме вырезаны крылатые феи с волшебными палочками. Не понимаю, почему прежние хозяева не забрали его с собой. Разве что потому, что оно… ну да, жуткое. И привинчено к стене тяжёлыми болтами вроде тех, что торчат из шеи чудовища Франкенштейна.

В зеркале видны мои кудрявые каштановые волосы до плеч. Лаймово-зелёная пижама. Полосатые тапочки. Но в моём отражении что-то не так, и я отворачиваюсь. Не знаю, что именно не так, но оно странное.

– Оно не шипит, – говорю я, оглядывая подвал. Чёрный кожаный диван. Письменный стол. Компьютерное кресло. Бесконечные ряды полок, уставленных старыми родительскими книгами по юриспруденции, которые они даже не открывали, но выбрасывать не хотели. Они оба юристы. В отличие от меня, никто из них не хочет быть судьёй.

К вашему сведению: из меня получится отличный судья, потому что я обожаю мир и порядок. Я прослежу за тем, чтобы всё было справедливо. Нечестно, когда злые люди живут припеваючи или когда с добрыми происходит что-то плохое.