Читать книгу "Апология Грозного царя. Иоанн Грозный без лжи и мифов - Вячеслав Манягин"

1) Сакральность и самодержавность верховной власти.

Власть правителя была освящена высшими силами, а он сам либо приравнивался к божеству, либо был его «потомком»; он владел властью безраздельно, т. е. самодержавно (фараон, верховный инка, вавилонский царь, древние израильские цари).

В Московском царстве государь – помазанник Божий (помазанник по-гречески – Христос, по-еврейски – Мессия), он правит самодержавно и не зависит ни от каких социальных групп или партий, но действует в соответствии с законом Божиим во благо всех своих подданных, отвечая только перед Богом.

2) Государственная (общенародная – выражаясь современным языком) собственность на землю. Земля – Божия, она не продается, а дается всем людям в пользование от имени государства и олицетворяющего это государство самодержца. Как замечательно доказал И. Шафаревич[3], государства Междуречья, Египет, империя инков практиковали государственное землевладение. То же явление мы наблюдаем и в древнем Хеттском государстве[4]. Земля отдавалась в пользование тем, кто служил государству (причем это были как мелкие служилые люди, так и высокопоставленные государственные сановники) и земледельцам.

В Московской Руси государственное землевладение пришлось создавать в ожесточенной борьбе с крупными землевладельцами – боярами и удельными князьями. На протяжении двух веков шло неуклонное сокращение частного землевладения и развитие поместной системы. Боярские и княжеские владения приравнивались к помещичьим наделам, которые давались только на время несения государственной службы, а с ее прекращением отнимались и возвращались в фонд государственных земель.

3) Сословная система организации общества. Сословия – социальные группы, различающиеся по своим обязанностям перед обществом и государством, несущие каждая свое особое послушание. Земледелец кормит воина и чиновника, воин защищает чиновника и земледельца, чиновник «наблюдает землю» и помогает государю управлять. Особенно важна в такой системе справедливость распределения обязанностей, так как от нее зависит восприятие различными сословиями возложенных на них тягот – как сизифова труда или как сотрудничества во имя общей цели.

Сам термин «сословие» (слово-язык-народ) обозначает нечто объединяющее нацию, с ярко выраженным положительным смыслом. Сословность – это государственное тело, живой государственный организм. Сословия трудятся совместно во имя сверхцели, сверхидеи, одинаково важной для всего народа. Например, совсем недавно признавалось аксиомой, что пирамиды в Египте возводились рабами. Но оказалось, что пирамиды строило все население Египта, разбитое на трудовые отряды, причем это строительство было сакральным действием, участвовать в котором считалось почетным.

В православном государстве сотрудничество поднимается на более высокую ступень. Здесь сословия трудятся во имя такого государства, которое является внешней стеной Церкви, способствуя ее трудам по спасению народа Божиего и, таким образом, работают не просто для какого-либо земного учреждения, а Бога ради.

В отличие от сословий, для которых вопрос собственности есть вопрос второстепенный, имеющий узкое значение «хлеба насущного», необходимого для сохранения жизнедеятельности, классы различаются по своему отношению к собственности и разделяют общество на группы, каждая из которых преследует свои частные меркантильные интересы, стремится захватить для себя в обществе определенные преимущества, а потому вступает в конфликт с другими классами. Такое противостояние разрушает общество изнутри, ибо, как известно, «царство, разделившееся в себе, не устоит»[5]. Образно говоря, классы – это сословия, потерявшие веру в Бога, в жизнь вечную (однова живем, а умрем – закопают и лопух вырастет), потерявшие объединяющую сверхидею.

Нет сомнения, что московские государи, приступая к строительству своего государства, знали данные «архаичные» принципы и уже имели определенный план, который неуклонно выполняли, передавая знания от отца к сыну на протяжении столетий. Его важной составной частью было построение справедливого сословного общества, просвещенного христианским учением.

К концу XV века соединение таких принципов с Православной верой позволило создать государство, которое наши предки называли Святой Русью. Для них проявлением и подтверждением этого стало чудесное – бескровное – падение татарского ига в 1480 г. Но полного развития Святая Русь достигла при Иоанне IV, со времени царствования которого и начался бурный рост Московской империи.

Больше всего нынешние враги России и Православия боятся, что мы сможем повторить то «русское чудо» четырехвековой давности, поражавшее европейцев и много лет спустя (помните слова Карла Маркса о том, как «была ошеломлена» «изумленная Европа…» «внезапным появлением на ее восточных границах огромной империи»[6]). Ведь Россия имеет удивительную способность восставать из пепла как птица Феникс.

Карамзин – фальсификатор истории

Самый верный способ не допустить Русского Воскресения – опорочить те идеи, которые двигали русским народом в период создания имперского государства, опорочить результаты тех титанических трудов, которые принесли славу и могущество России, опорочить того национального вождя, который возглавил движение русского народа к победе над его внешними и внутренними врагами – царя Иоанна Грозного.

Именно на это направлены уже более двухсот лет усилия историков, публицистов и журналистов либерального (в самом широком смысле данного слова) лагеря. Правда, до начала XIX века только отъявленные ренегаты, в основном из числа эмигрантов (вроде князя Курбского да Григория Котошихина), осмеливались порочить Грозного царя.

Однако все изменилось с появлением творений Карамзина. Митрополит Иоанн (Снычев) писал о них так: «Начиная с Карамзина, русские историки воспроизводили в своих сочинениях всю ту мерзость и грязь, которыми обливали Россию заграничные гости, не делая ни малейших попыток объективно и непредвзято разобраться в том, где добросовестные свидетельства очевидцев превращаются в целенаправленную и сознательную ложь по религиозным, политическим или личным мотивам. В наше сознание внедрен образ кровожадного и безнравственного тирана, убивающего своего сына».

Действительно, усилиями Карамзина в обществе восторжествовал взгляд на Иоанна IV как на некое кровожадное обезумевшее чудовище. Сам историограф Государства Российского сделал для того все возможное. «Без главы о Иване Грозном, – писал Карамзин в одном из своих писем, – моя история будет как павлин без хвоста». И потому раскрашивал этот «хвост» самыми мрачными красками. «Волосы вставали у меня дыбом», – вспоминал граф А.К. Толстой о своем знакомстве с посвященным царю Иоанну томом из «Истории» Карамзина. И вскоре, под впечатлением от прочитанного, он написал по его мотивам своего «Князя Серебряного». А уже в конце XX века по этой повести сняли художественный фильм, который понес в широкие массы лживую легенду о кровавом Грозном царе. Одно сочинительство вызвало к жизни другое. Так творятся мифы.