Читать книгу "Тень скорби - Джуд Морган"

— Они не вещи.

О, как жестоко она с ним сражается или, точнее, как жестоко сражается с ним дьявол! Однако он знает ответ, хотя сомневается, поймет ли она: они тоже мирские сущности. Конечно, он любит их, как и положено отцу, но эти маленькие жизни, как и все жизни, даны нам лишь на время. Мы должны быть готовыми вернуть их в любой момент. Почему она не хочет этого понять? Почему не пытается вырваться из пучины слепоты?

Пучина… Она все время вспоминает о море — о своем море, о крае, где она родилась, таком далеком от этих северных вересковых пустошей. Когда они встречались, а потом еще в первое время после свадьбы она рассказывала ему о своей юности в Пензансе, маленьком оживленном порту, уютной гавани на скалистом побережье Корнуолла. Великолепный, сверкающий на солнце залив, проплывающие косяки сардин, чудесным образом собирающие в себя миллионы рыб, магазин ее отца, пропахший чаем и перцем. Трудно сейчас вспомнить, когда она перестала упоминать об этом. (Он — занятой человек, его огромный приход разбросан по обширной территории, и потому ему приходится строго распределять свое внимание.) Быть может, это действительно произошло, когда они переехали сюда… Его старый приход в Торнтоне, где родились дети, в целом был более мягким и оживленным краем, но тут лучше условия жизни и здание пастората больше. Ему здесь понравилось с самого начала. Холодная прочность, каменная лестница — слава Небесам, не легковоспламеняющаяся древесина, потому что он жутко боится пожара, — и просторный кабинет. Он всегда проводил в своем кабинете значительную часть времени, отгородившись от шумной непредсказуемости шестерых маленьких детей. Ему это необходимо; и он уверен, что жена всегда понимала его. Она в высшей степени послушна долгу.

Он знает, что здешние места в чем-то угнетали ее: мрачные баррикады вересковых пустошей, переполненное церковное кладбище, заглядывающее своими могилами в каждое окно. Но со временем, конечно, на такие вещи перестаешь обращать внимание. Одним из важных уроков, которые, по его мнению, он помог усвоить жене, является то, что все жилища, по большому счету, одинаковы. Научись самодостаточности, и с ней, как с палаткой, можно отправляться в любые края.

Он легко переносит расставания. Ухаживая за будущей женой, он не стал скрывать своего прошлого: деревенская хижина в Ирландии, где он родился; отец и мать, самоотверженно трудившиеся на небольшом земельном участке, чтобы вырастить десятерых детей. Как они гордились его любовью к книгам! Как радовались, когда он превзошел всех в сельской школе, а затем основал собственную! Священник, который взял его в свою семью домашним учителем, аплодировал его энергии и честолюбию и указал ему ошеломительный путь в Кембридж. Да, таким было его прошлое; но оно завершилось и осталось позади.

Однако ее умирающий рассудок не желает расставаться с морем юности, и это еще один тревожный намек, что она должным образом не подготовилась оставить этот мир. И, кроме того, дети… Непостижимо, но теперь, когда приближается ее последний час, она не хочет их видеть.

Вчера утром, когда она казалась немного спокойнее, когда ее сестра — преданная мисс Брэнуэлл, приехавшая из самого Пензанса, чтобы ухаживать за ней, — расчесывала ей косы и незаметно откладывала в сторону густые мягкие пучки выпавших волос, он попробовал снова:

— Может быть, ты повидаешься с ними сегодня, милая?

— Нет, я… Может быть… — Она откинулась на подушки. — Может быть, по одному. Думаю, увидеть их всех вместе будет для меня… слишком.

Как раз в этот момент дети зашумели: послышались их высокие голоса, напоминавшие звуки флейты, и шаги, с неудержимым напором покатившиеся вниз по лестнице.

Слезы не полились, нет. Они просто ровно покрыли ее глаза, как стеклышки на часах.

— Нет… нет. Возможно, завтра…

И вот теперь завтра почти наступило, его свет молоком пролился сквозь ставни, а ее снова одолела дремота. Она бормочет что-то о море, но потом открывает глаза и внятно произносит:

— Из этого должно что-то получиться. Должен быть смысл, цель. Должно быть какое-то… какое-то искупление.

Его сердце радостно забилось.

— О, моя хорошая! Да, да, держись этой мысли. Наше искупление во Христе — вот где ты найдешь силы, вот что поможет тебе триумфально и радостно перейти в мир иной…

— Не для меня. Для моих детей.

— Дорогая, молю, перестань думать об этом. Я же говорил…

— У них не будет матери!

Он замолкает, силясь подавить разочарование.

— У них будет отец.

Ее ответный смех ужасен — хриплый, долгий, почти чувственный. Но дальше происходит нечто еще более страшное. Она приподнимает голову, обводит взглядом комнату.

— Ты говорил, что здесь пребывает дьявол, не так ли? Прекрасно. Я хочу заключить с ним сделку.

— Прекрати, боль лишает тебя рассудка…

— Да, я знаю. Помолчи секунду. — Ее глаза снова мечутся по комнате — последние проблески жизни на исхудалом до костей, впалом лице. На губах появляется что-то вроде улыбки. Наконец она вздыхает и произносит, будто удовлетворенно отвечает кому-то:

— Прекрасно.

Врач проводит утренний осмотр и удаляется. Он так и думал. Следующую ночь его жена не переживет.

С ней сейчас сестра, дети с няней, и можно на какое-то время воспользоваться неприкосновенностью кабинета. Он пробует молиться, но страх, перемежающийся воспоминаниями, вытесняет молитву.

Ее слова о ложе — брачном ложе… Да, он человек сильных желаний, он не может этого отрицать. Поэтому дети рождались один за другим. Женская доля. Однако она находила детей такими прекрасными, она обожала их — разве этим не возмещается все, что происходило в темноте? Из сильного сладкое[1].

Страшно, страшно, что теперь она вот так противится ему. Она всегда доверяла ему, всегда и во всем следовала за ним. Однажды, вдруг вспомнилось ему, когда они еще только встречались, он повел ее на прогулку вдоль реки Эр, и тут внезапно опустился туман. Она запаниковала. Еде дорога? Где они находятся? Они могут забрести на край берега и упасть в реку…

— Сюда, нам сюда. — Несмотря на близорукость, он всегда прекрасно чувствовал направление. — Видишь? Вот дорога.

— Ах! Да, вижу. — Она рассмеялась и крепче сжала его руку. — На какое-то мгновение я совсем растерялась.

Ухаживания продлились недолго, ведь они так хорошо подходили друг другу. Ей было двадцать девять, ему — тридцать пять; у нее был небольшой доход, он недавно получил должность пожизненного викария района. Они никогда не будут богаты, однако ни его, ни ее это не смущало. Он обнаружил, что она благословенно серьезна. Именно это привело ее в Йоркшир: родители умерли, и она сочла, что жить с незамужними сестрами на пятьдесят фунтов в год довольно бессмысленно. У дяди и тети была школа в Западном Ридинге[2], и она приехала туда, чтобы помогать им и быть полезной; а он знал дядю и пришел в школу, чтобы проверить, насколько хорошо ученики владеют классическими языками. Так они встретились.