Читать книгу "Грех и немножко нежно - Анна Данилова"

— Знаю-знаю, ты же помогала ему, отдала свою старую куртку, резиновые сапоги, сломанный миксер…

— Да, ну и что такого? Может быть, через сто лет эти предметы на самом деле будут интересны нашим потомкам…

— Ох и скучная же ты, Кирка…

— Может, я и скучная, но где-то в глубине души ты понимаешь меня, — с надеждой проговорила она, заглядывая в красивые глаза подруги.

— Знаешь, иногда мне кажется, что мы с тобой потому и дружим, что такие разные… Может, я и говорю тебе какие-то обидные вещи, но любя… А еще… ты как будто отрезвляешь меня… не знаю, как выразить… Сдерживаешь, что ли… и не даешь мне окончательно провалиться в пропасть… — сказала она неожиданно даже для себя искренне. — Так что не парься, я тебя очень люблю. Просто не хочу, чтобы ты вышла замуж за этого страшненького Юрия Михайловича. К тому же он не обращает на тебя никакого внимания! У тебя гордость-то есть? В нашем городе полно молодежи, тебе всего-то тридцать…

— Тридцать два.

— Да какая разница! Мы с тобой ровесницы, да только у меня вон сколько мужиков, а у тебя не было ни одного!

Кира почувствовала, как горячая волна накрыла ее с головой. Что она знала, Ида, о ее мужчинах? Вернее, о ее единственном мужчине, который сделал из нее женщину в физиологическом смысле этого слова, растревожил сердце и душу, а теперь вот делает вид, что они едва знакомы?!

Это было на Новый год, на праздничном вечере, который устраивала администрация Зульштата своим жителям. Один из самых крупных городов бывшей республики немцев, Поволжья, потерявший, однако, практически весь свой немецкий колорит, а заодно и трепетное отношение к своему католическому собору, Зульштат под руководством советской власти превратил его в городской клуб, где и проводились общегородские мероприятия. Новогодний бал в стенах бывшего католического собора с высоким сводчатым потолком проходил торжественно, с нарядно украшенными стенами и елкой, накрытыми столиками и концертом. Только самые ленивые жители отказывались принять участие в этом празднике и встречали Новый год у себя дома. Весь же цвет города, его «аристократическая, интеллигентная» верхушка (чиновники, учителя, руководители предприятий и бизнесмены) заранее раскупали билеты. К празднику дамы шили новые наряды, мужчины покупали костюмы, в столовой администрации готовили закуски, а в городской кондитерской пекли торты и пирожные. Вот на таком балу и встретились Кира Бирман и Юрий Михайлович Ланг, потомки старинных немецких семей, проживавших в Зульштате, случайно оказавшиеся за одним столиком. Столик был рассчитан на четверых, однако два места пустовали. Получалось, что Новый год они встретили вдвоем, чокнулись бокалами, улыбнулись друг другу под громкую музыку и какой-то искусственный голос ведущего вечера.

Кира и сама не поняла, как это вышло, что она не рассчитала с алкоголем, пила шампанское, как лимонад, скромно закусывая красной рыбкой, тортом и осторожно поглядывая на одинокого, скучающего вида соседа, лихо опрокидывавшего в себя водку из маленькой рюмочки, после чего проснулась в чужой темной квартире ранним утром, голая, с больной головой… Собирала по полу трусы, теплые рейтузы, а бархатное длинное платье винного цвета вообще нашла в прихожей, на полке с обувью…

Бежала по фиолетовым сумеркам до своего дома так быстро, что ноги не успели замерзнуть. Где оставила сапоги? Где, кому подарила девственность, так и не поняла… Это позже, случайно, проходя мимо краеведческого музея, увидела, как мужчина, в квартире которого она проснулась и имени которого не знала, входит в парадную дверь. Проследив за ним до его кабинета, она узнала, что он является директором музея и что зовут его, как следовало из надписи на табличке, Юрий Михайлович Ланг.

Увидев Киру в дверях своего кабинета, Юрий Михайлович сначала долго вглядывался в нее, пытаясь, видимо, вспомнить, где же он видел эту женщину в кроликовой шубе и нахлобученном на голову капюшоне, но на всякий случай кивнул головой и спросил, что ей нужно.

— Да вот, зашла в ваш музей… первый раз, — соврала Кира, посещавшая музей еще будучи школьницей младших классов.

Она ждала от него хотя бы какого-нибудь проявления ласки, теплого слова, но Ланг пожал плечами и отправил ее к смотрительнице Елизавете Вальтеровне, мол, она вам все покажет и расскажет. И углубился в чтение какой-то книги.

Он ее так и не вспомнил!

Музей она в тот раз обошла весь под стрекотанье смотрительницы, высокой сухой старушенции, талантливого экскурсовода. А через пару дней снова пришла в музей, постучалась к Лангу. Вошла, села напротив него и, глядя ему прямо в глаза, спросила: «Где сапоги?»

Он смотрел на нее поверх своих очков некоторое время, потом глаза его стали расширяться, а на носу выступили капли испарины.

— Так это вы? — шепотом произнес он, доставая носовой платок и промокая им свое круглое розовое лицо.

— Да, это я. С Новый годом, Юрий Михайлович, — с легким упреком произнесла Кира и склонила голову набок в ожидании ответа и нормальной уже реакции мужчины на визит любовницы.

— Сапоги у меня, я нашел их под кроватью и готов вернуть, когда вам будет угодно. Вы уж извините, что я вас не узнал… Сам не знаю, почему все так случилось… Выпил лишнего… Закусок было много, и я не думал, что меня так развезет… Да я вообще думал, что вы мне приснились!

— Вообще-то меня зовут Кира.

— Очень приятно, Кира.

— Если удобно, я могу прийти к вам сегодня вечером за сапогами, — храбро предложила она, в душе желая попытаться продолжить отношения.

— Нет-нет, не стоит себя утруждать… — Он часто и мелко замахал руками, словно загребая снег. — Вы приходите завтра в это же время, утром, сюда, и я верну вам ваши сапоги… постойте, но как же вы тогда дошли до дому?

— Выпила воды, разбавила винные пары… — улыбнулась она, — и добежала… как пьяная была…

Но даже ее улыбка не повлияла на температуру их отношений.

— Вы извините, но я сейчас очень занят…

Кира целый день действительно ходила как пьяная, представляя себе их новое свидание. Она знала из книг и рассказов своей подруги Иды, что мужчины в большинстве своем существа в себе неуверенные, нерешительные, и что их «нужно брать». Кире хотелось нормальных отношений, мужа, детей, и она решила действовать.

Для начала испекла пирог с замороженной вишней, завернула в новое кухонное полотенце с вышивкой и положила в сумочку.

Вымылась, уложила феном волосы, надела новую белую блузку, черную юбку из дорогой английской шерсти (мама надевала ее всего-то пару раз, незадолго до смерти), черные итальянские колготки, ботинки на меху, набросила шубку и побежала к Лангу.

Он встретил ее в домашних широких штанах с отвисшими коленями, шлепанцах на босу ногу и просторной полосатой рубашке. Увидев Киру, Ланг нахмурился.

— Проходите, — наконец сказал он, впуская ее к себе.

Если бы Кира могла читать мысли, то прочла бы его сильнейшее нежелание видеть ее и вспоминать все то, что произошло тогда между ними в новогоднюю ночь. Животный инстинкт, один на двоих, сыграл с ними злую шутку, позволив сблизиться телесно, но отнюдь не духовно. И виной тому стал, конечно, алкоголь, с которым ни Ланг, ни Кира не умели обращаться и не знали своей меры. Ланг не собирался нести ответственность за произошедшее, к тому же он и не понял, что лишил девушку девственности. Да он вообще почти ничего не помнил. И вот теперь она здесь, пришла, и они оба не знают, что сказать и как вести себя.