Читать книгу "Мертвый след. Последний вояж «Лузитании» - Эрик Ларсон"

Тернер ничего не сказал пассажирам об этих инцидентах. На сей раз он постарался заверить их в другом: когда назавтра корабль войдет в зону военных действий, он окажется под надежной защитой Королевского флота Британии.

Пожелав всем доброй ночи, капитан вернулся на мостик. Конкурс талантов продолжался. Несколько пассажиров спали в столовой, полностью одетые, поскольку боялись в случае нападения застрять в своих каютах под палубой. Один особенно нервный путешественник, греческий торговец коврами, надел спасательный жилет и забрался на ночь в спасательную шлюпку. Другому – нью-йоркскому бизнесмену по имени Айзек Леман – спокойствие придавал револьвер, который он всегда держал при себе; этот револьвер очень скоро принесет владельцу своего рода славу и одновременно бесславие.

С погашенными огнями, задраенными иллюминаторами и опущенными шторами огромный лайнер скользил по морской глади то в тумане, то под кружевом звезд. Но даже в темноте, при лунном свете и во мгле, корабль было хорошо видно. В пятницу 7 мая, в час ночи команда направлявшегося в Нью-Йорк судна заметила и тут же узнала – с расстояния в пару миль – проходящую мимо “Лузитанию”. “Виднелись очертания четырех труб, – рассказывал капитан, Томас М. Тейлор. – Это был единственный корабль с четырьмя трубами”6. Узнаваемая с первого взгляда, неуязвимая – стальной плавучий городок – “Лузитания” двигалась в ночи, словно огромная черная тень на воде.

Часть первая

“Чертовы мартышки”

“Лузитания”

Старый морской волк

Дым корабельных труб и речные испарения создавали пелену, в которой мир выглядел размытым, а большой лайнер казался еще больше, напоминая не дело рук человеческих, а скорее вздымающийся посреди равнины крутой откос. На фоне черного корпуса корабля белыми штрихами пролетали чайки, красивые, еще не ставшие вестниками ужаса, в каких они со временем обратятся для человека, стоящего на капитанского мостике, на высоте семиэтажного дома над причалом. Лайнер втиснулся носом в узкое пространство у пирса 54 на Гудзоне, у западного конца Четырнадцатой улицы в Манхэттене, – одного из вытянувшихся друг за дружкой четырех пирсов, где швартовались корабли британской пароходной компании “Кунард”, расположенной в Ливерпуле. С двух помостов, словно крылья отходивших от мостика, капитан мог как следует осмотреть весь корпус судна; именно тут, на мостике, он будет стоять несколько дней спустя, в субботу 1 мая 1915 года, когда кораблю предстоит выйти в очередной вояж через Атлантику.

Несмотря на то, что в Европе шла война – уже десятый месяц вопреки всем ожиданиям, – билеты на корабль были распроданы полностью, и он готов был везти без малого 2000 человек, или “душ”, из которых 1265 составляли пассажиры, включая неожиданно много детей1. Как писала газета “Нью-Йорк таймс”, такого количества направлявшихся в Европу не было еще ни на одном судне с начала года2. Полностью нагруженный командой, пассажирами, багажом, запасами и всем остальным, корабль водоизмещением более 44 тысяч тонн способен был развивать скорость свыше двадцати пяти узлов, или около тридцати миль в час. Тогда многие пассажирские корабли были сняты с рейсов или переоборудованы для военных целей, в результате чего самым быстроходным из курсирующих гражданских судов осталась “Лузитания”. Быстрее были лишь эсминцы и самые современные британские дизельные линкоры класса “Куин Элизабет”. То, что корабль такого размера способен развивать столь высокую скорость, считалось одним из чудес современного мира. Во время одного из первых испытательных плаваний – вокруг Ирландии в 1907 году – один пассажир из штата Род-Айленд попытался оценить мировое значение корабля и его место в новом столетии. Слова его были опубликованы в ежедневном бортовом бюллетене “Кунарда”: “На сегодня «Лузитания» – сама по себе идеальное воплощение всего, что человек узнал, открыл и изобрел”3.

Газета сообщала также, что пассажиры вынесли “Кунарду” “вотум порицания” за “два вопиющих упущения на корабле. На борту нет ни пустоши с вальдшнепами, ни леса с оленями”4. Один пассажир заметил, что если когда-либо снова понадобится Ноев ковчег, то он не станет заниматься его постройкой, а попросту зафрахтует “Лузитанию” – “ибо на ней, по моим подсчетам, можно разместить по паре всех сущих тварей, да еще место останется”5.

В последней колонке бюллетеня компания “Кунард” грозила пальцем Германии, заявляя, будто на корабль только что пришла по радио новость о том, что сам кайзер Вильгельм прислал депешу строителям корабля: “Прошу без промедления доставить мне дюжину (чёртову) «Лузитаний»”6.

Корабль с самого начала стал предметом национальной гордости и любви. Следуя обычаю давать кораблям имена древних земель, “Кунард” выбрал название “Лузитания” в честь римской провинции на Иберийском полуострове, что на территории современной Португалии. “Обитатели были воинственны, и римляне покорили их с великими усилиями, – говорилось в циркуляре о выборе названия корабля, найденном среди бумаг «Кунарда». – Жили они главным образом разбоем, были грубы и неотесанны”7. В народе корабль называли просто “Люси”.

В самом корабле ничего грубого и неотесанного не было. Когда в 1907 году “Лузитания” отплывала из Ливерпуля в первый трансатлантический рейс, посмотреть на это зрелище на берегах реки Мерси собрались многие тысячи наблюдателей; они пели “Правь, Британия!”8 и махали платками. Пассажир Ч. Р. Миннитт в письме жене, написанном на борту лайнера, рассказал, как он забрался на самую верхнюю палубу и стоял у одной из четырех громадных труб корабля, чтобы лучше запечатлеть этот момент. “Размер корабля не представить себе, пока не заберешься на самый верх, а там – словно на верхушке Линкольнского собора, – писал Миннитт. – Я частично обошел первый класс, и описать это, по правде говоря, невозможно, до того там красиво”9.

За красотой корабля скрывалось его сложное устройство. С самого начала ему требовалось огромное внимание. В первую зиму деревянные конструкции в салоне и ресторане первого класса и в различных переходах начали ссыхаться, и их пришлось переделать. Избыточная вибрация заставила “Кунард” поставить корабль в док, чтобы установить на нем дополнительные растяжки. Что-то постоянно ломалось или не работало. Взорвалась кухонная печь, отчего пострадал член команды. Котлы необходимо было чистить от окалины и промывать. Во время зимних вояжей замерзали и лопались трубы. Лампочки на корабле перегорали с ужасающей частотой10. Это была серьезная проблема – “Лузитанию” освещали шесть тысяч ламп.

Корабль выдержал все. Он был быстроходным и комфортабельным, его любили; к концу апреля 1915 года “Лузитания” совершила 201 трансатлантический рейс.

Для подготовки корабля к отплытию в пятницу 1 мая требовалось сделать многое, быстро и эффективно, и капитан Уильям Томас Тернер превосходно справился с этой задачей. В империи “Кунард” ему не было равных по части управления большими кораблями. Когда Тернер, получив очередное назначение, служил капитаном “Аквитании”, он прославился тем, что по прибытии в Нью-Йорк ввел корабль в проход между пирсами и пришвартовал к причалу всего за девятнадцать минут. Ему принадлежал рекорд за “круговой” вояж – рейс туда и обратно – в декабре 1910 года, когда он, будучи капитаном “Мавритании”, близнеца “Лузитании”, привел корабль в Нью-Йорк и обратно всего за четырнадцать дней. “Кунард” пожаловал ему серебряный поднос. Тернера это “весьма порадовало”, но притом и удивило11. “Я не ожидал, что мой вклад удостоится подобного признания, – писал он в благодарственном письме. – Все мы всего лишь старались выполнять свой долг, как и всегда при обычных обстоятельствах”.