Читать книгу "Королевский сорняк - Татьяна Гармаш-Роффе"

Галка отнеслась к рассказанному эпизоду скептически:

– Да брось ты! Мужики знают, что женщин можно легко взять на комплименты, – вот и разбежались: пихают нам в уши невесть что! А ты уж прям и поверила!

– Борька твой что-то не разбежался, – хмуро заметила Тоня. – Все больше комплименты каким-то страшилкам отпускает. Да не им в уши, а нам с тобой! Вроде как хочет сказать, что мы ничего не стоим…

– Так ему же уже не надо меня завоевывать! – рассмеялась Галка. – Он меня уже взял, чего ему теперь напрягаться… – Ее тон неожиданно сник и завис в воздухе тоскливой нотой.

Но на Тоню ее слова подействовали совсем иначе. «Завоевывать», – вот что она услышала! Раз блондин сказал ей такие слова, пусть даже пустой комплимент, – то, значит, он собирается ее завоевывать?!

– Ты бы видела, как серьезно он это сказал, – попробовала настоять Тоня, желая услышать от подруги что-нибудь обнадеживающее.

– Ой, да они все актеры такие! У тебя ведь опыта нет, ты не знаешь. А мне поверь: когда им от женщины чего надо, то целый спектакль разведут! …А Борька – он просто больше не прикидывается, – вдруг добавила она. – Ему не нужно прикидываться, потому что он меня любит, и я это и так знаю!

И снова Тоня из всей Галкиной речи удержала только одно: «когда им от женщины чего надо». Значит, блондину что-то надо от Тони! Надо! Он ее за-во-е-вы-ва-ет. Вот как!

И, значит, он снова придет!

…Прошла неделя, потом другая. Блондин все не шел. Тоня готова была поверить, что он ей приснился, если бы не двести сорок рублей. Они были слишком материальны, они, как якорь, прочно удерживали красивого блондина в реальности. Он существовал, и он сказал, что в ее глазах можно утонуть! От этих слов кровь билась в висках. Она чувствовала, как розовеют щеки, – совсем некстати, когда она обслуживала очередного покупателя, – а внутри тела начинал раскручиваться огненный смерч…

На третьей неделе Тоня сказала себе: баста. Галка права. Парень отпустил комплимент мимоходом и давно забыл о твоем существовании. И ты забудь.

Глава 2

Он выдерживал паузу. Пусть девушка промаринуется как следует. Он ходил украдкой подсматривать за ней. Он наслаждался ее тоскующим взглядом, которым она окидывала иногда торговый зал в надежде, что красавчик снова появится… Она томилась, она грустила, она вздыхала – и он ловил каждый вздох, поднимавший грудь невзрачной кассирши, высчитывая, когда будет «пора»…

Пока все укладывалось в самую примитивную схему: девушка здоровая, гормоны играют – а мужчины нет. Ей хочется «любви», эта дурь, к которой так склонны женщины. Она просто так в постель с мужчиной не пойдет – «секс» слово низменное, ей чувства подавай! А сама-то, милая, посмотри на себя: да кто же в тебя влюбится, в такую мымру? Ну же, открой глаза, глянь в зеркало! Приведи волосы в порядок, научись пользоваться макияжем, подтяни фигурку чуток, она у тебя ничего, но полнота уже наметилась. Работа сидячая, еще немного, и расползешься, как квашня! Ну же, деваха, давай, ради своего блондина! Подними свою толстоватую попу, пошевелись! Товар надо лицом подавать, милая, неужто сия простейшая истина до сих пор не коснулась твоего девственного мозга?

Нет, куда там! Она так и сидела в своей кассе серым крючком вот уже третью неделю и ждала его. Делая вид, что не ждет. Поразительно просто: все все хотят на халяву. Даже любви.

До чего люди ограничены… Тоска. Может, зря он все это затеял? Что нового он может узнать о жизни, уже изученной вдоль и поперек, как рисунок обоев на прикроватной стенке?

Ладно, так и быть: продолжим. Вдруг все-таки чего и получится из этой затеи…

Он явился тогда, когда Тоня перестала о нем вспоминать. Подмигнул, как старой знакомой: «Привет, русалка!» Она тихо ахнула от неожиданности и немного покраснела: вся очередь посмотрела на него, а потом уставилась на Тоню. Наверное, подумали: «Русалка? Эта моль бесцветная?»

– Привет! – ответила она, стараясь не показать смущения.

Он стоял сбоку от кассы, красивый до обморока, и сверкал улыбкой.

– Как дела? Много жертв утащила за это время на дно?

…Можно подумать, она и впрямь такая роковая женщина, что мужчины немедленно превращаются в утопленников, и складываются в штабеля в жирном озерном иле, и лежат там, склизкие и зелененькие… Бррр!

Тоня поджала губы. Она не знала, как отвечать, и предпочла сделать серьезный, сосредоточенный вид.

Наверное, он догадался, что его шутка не слишком понравилась. Он наклонился и тихо спросил:

– Ты когда заканчиваешь?

В десять. Она заканчивала в десять, о чем, поколебавшись, сказала ему. И в десять он ждал ее у магазина. Она так этому удивилась, что даже отчего-то расстроилась.

– Меня зовут Кирилл. А тебя?

– Антонина, – строго ответила она.

– Пойдем посидим где-нибудь, Антонина? Тут недалеко есть летнее кафе…

– Зачем? – еще строже спросила она.

– Просто так! – удивился Кирилл. – Поболтаем! Ты чего-то боишься?

– Вот еще! – фыркнула Тоня и пошла с ним в кафе.

Он назначил ей встречу, потом другую. Что-то все-таки зашевелилось в ее мозгу: приоделась, как могла, причесалась, даже губы подкрасила. Изменения скромные, почти незаметные, – но важно, что они были! Мужчина легко простит дурной вкус, нелепый макияж, вульгарное платье, но никогда не простит отсутствие желания ему понравиться. Антонина его выразила скудно, робко, – но выразила. Значит, игра стоит свеч.

Он рассматривал ее долго и внимательно. Он заметил все: и мурашки в вырезе платья, покрывшие грудь, – то ли от свежего вечернего ветерка, то ли от смущения; и как она отводила глаза, не умея выдержать мужской заинтересованный взгляд; и как теребила маленький дурацкий бантик, венчавший дурацкий, ханжеский вырез платья; и как нервно закладывала за уши выбившиеся из дурацкого хвостика пряди волос…

Он наслаждался. Он впервые наблюдал за женщиной. Раньше он втягивался с ними в отношения, а в них его интересовали только собственные ощущения и, в особенности, зоркая охрана границ своей неприкосновенной личности, за которые никому не позволялось переходить. Теперь же, свободный от этой заботы, он был независимым наблюдателем – и он жадно впитывал каждую деталь. Он был зрителем, и зрелище игралось только для него: он оплатил этот спектакль целиком, как оплачивают в поезде все купе за право не иметь попутчиков.

…Кирилл вел себя очень вежливо, ненавязчиво, ни на что не намекал, рукам воли не давал, – что Тоня очень ценила. Их встречи вечером в кафе потихоньку стали привычкой.

Он был по-прежнему мил и внимателен. Тоня не переставала изумляться. Он говорил: мне с тобой интересно. Он говорил: ты не такая, как другие. Он говорил: в тебе есть что-то настоящее. Он говорил: ты сама себе цены не знаешь.