Читать книгу "Ничего святого - Александр Зорич"

Вот так. Поэтому военные новости я потреблял нерегулярно. И вовсе от них отказался бы, если б не безотрадное безделье на «Бетховене».

Я метил в пилюлю «наука», но так уж получилось, что мой ноготь подцепил одну из красно-желтых с войной. Значит, судьба.

Вздохнув, зарядил ее в инъектор. Полюбовался, как пилюля стремительно превращается в бесцветную жидкость. И, уперев жерло инъектора в шею, нажал на спуск.

Примерно минуту молекулярные агрегаты с записью новостей добирались до моих нейронных цепей и подготавливали весь химизм, необходимый для временной подмены реальной входной информации на суррогатную. Наконец гипервирусы умостились на моих нейронах как следует, обменялись сигнальными рибонуклеидами, синхронизировались – и понеслось!

Перед глазами вспыхнул логотип НС-новостей. После призывных фанфар и сублоготипа «Война за право быть» пошла реклама.

«Помоги флоту – купи Колизей».

«Часы Occident считают наносекунды до победы».

«Вечный двигатель невозможен! Настанет время и для „Энджин“.

(Титр сладострастного рекламного сплэша: парочка три полные минуты психовремени занимается любовью в нарочито монотонном ритме, и когда потребителю уже начинает казаться, что его будут мучить вечно, мачо и мучача откидываются на смятые простыни и радостно хватаются за сигареты «Энджин».)

Реклама окончилась. Вокруг меня сгустились светло-желтые стены и мягкая мебель кают-компании какого-то военного звездолета. Разумеется, нашего. За одним из столов над дымящейся чашкой чая сидел популярный репортер Клим Бершов. Его умные, чуть озабоченные глаза смотрели мне точно в переносицу.

Я сидел напротив Бершова в удобном неглубоком кресле. Передо мной на столе стояли два стакана и две чашки. Вода, апельсиновый сок, чай, кофе.

Я выбрал чай.

За что все любят новости в пилюлях? Вкус напитков прорабатывают на совесть. Есть кофеманы, которые по десять раз на дню новостями колются только ради условно бесплатных вкусовых ощущений – сами-то пилюли удовольствие недешевое.

Стоило мне отхлебнуть чаю, как Бершов заговорил:

– Мы с вами находимся на борту транспорта «Кавур». Здесь расположен штаб одного из десантных соединений, которому послезавтра предстоит атаковать Эрруак – последний оплот врага. На «Кавур» только что прибыл командующий передовым эшелоном высадки контр-адмирал Алонсо ар Овьедо де Мицар.

«Куда смотрит Бюро-9?!»

Если б хитрый химизм пилюль не давил все негативные психосоматические реакции потребителя в зародыше, я обязательно поперхнулся бы чаем. Клим Бершов только что разгласил дуплетом две тайны: название штабного корабля и имя одной из ключевых персон Оперативной Ставки Флота!

– Адмирал любезно согласился уделить нашему каналу несколько минут, – продолжал Бершов, – и раскрыть некоторые секреты нашей несокрушимой обороны, давно занимавшие умы миллиардов людей во всей галактике. Да и среди тойлангов, – репортер тонко улыбнулся, – найдется немало любопытствующих, готовых распрощаться с половиной своих плавников, только бы узнать побольше о таинственном «Поясе Аваллона», о котором раньше можно было говорить лишь намеками…

Легок на помине, вошел Алонсо. Ответив на приветствие Бершова резким кивком, он занял свободное кресло.

– Господин адмирал, не хочу злоупотреблять вашим временем и терпением нашего гостя, – репортер кивнул в мою сторону, – а потому сразу задам самый острый вопрос: почему тойланги ни разу не пытались атаковать непосредственно Землю и другие планеты Солнечной системы? Ведь подпространство позволяет флоту любой численности подобраться к Земле вплотную. А дредноутам врага достаточно нескольких минут, чтобы уничтожить на нашей родной планете все живое!

Я знал Алонсо лично и по его недовольным гримасам сразу понял, что нашего рыцаря высокой оперативно-штабной культуры раздражает каждое второе слово штатской обезьяны. И обращение «адмирал» (к контр-адмиралу!), и безграмотное «подпространство», и газетный штамп «уничтожить все живое».

Впрочем, Алонсо давал это интервью по высочайшему приказу главкома, то есть был вынужден считать его боевым заданием. Поэтому он справился с раздражением и довольно дружелюбным, чуть снисходительным тоном объяснил:

– Все дело в блок-крепостях, расположенных на поверхности четырехмерной сферы в пространстве Аль-Фараби или, как вы выражаетесь, в подпространстве. Все нелинейные подходы к Солнечной системе, все Ячейки, Ребра и Лопасти Аль-Фараби контролируются этими сооружениями. Любое возмущение в нелинейных структурах заблаговременно обнаруживается автоматикой блок-крепостей. А интерференц-генераторы крепостей вырабатывают пучок встречных, противофазных возмущений…

Контр-адмирал выдавал военные тайны пачками. Я уже ничему не удивлялся и слушал Алонсо вполуха. Я-то по долгу своей былой службы в силовой и общей разведке примерно представлял себе, как устроена наша нелинейная космическая оборона. Но неужели в благоприятном для нас исходе всегалактической бойни не осталось ни малейших сомнений? И накануне штурма Эрруака было решено выставить на потребу публике святая святых нашей военной технологии?

– Позволю себе перебить вас, адмирал, и напомнить нашему гостю, что любой корабль – например, дредноут тойлангов, – представляет собой в подпространстве волну, бегущую по Лопасти Аль-Фараби…

– Не волну, а пучок волн, – поправил Алонсо. – Но упрощенно, конечно, можно говорить о волне. Соответственно, интерференц-генераторы крепостей делают так, чтобы летящий в пространстве Аль-Фараби дредноут тойлангов попросту сгинул без следа, уничтоженный аналогичной встречной волной, идущей в противофазе.

– Как просто! Как красиво! – Бершов довольно убедительно симулировал энтузиазм любознательного полузнайки при встрече с новым чудом технологии.

– Это не так-то просто. – Контр-адмирал самодовольно ухмыльнулся. – Это, я бы сказал, чертовски сложно. И адски дорого. На каждый запуск интерференц-генератора для уничтожения объекта в нелинейном пространстве уходит примерно столько же энергии, сколько и на изготовление этого же объекта с нуля. Хочешь уничтожить крейсер – затрать те же гигаватты, которые требуются на его постройку.

– С натурфилософской точки зрения, – ввернул Бершов, – это легко понять. Уже Лукрецию было ясно: «из ничего – ничто», то есть законы сохранения энергии и материи…

– Лукреций? В моем штабе нет такого офицера! – рявкнул Алонсо.

Это была допотопная шутка из малого типового набора, который кадровые военные используют, чтобы поднять свой рейтинг в глазах развитых школьников и молодых мичманов.

После секундной паузы репортер и контр-адмирал на пару залились взаимопонимающим смехом.

– А позволите задать неудобный вопрос? – спросил Бершов, когда оба отсмеялись. При этом репортер заговорщически подмигнул мне – пожалуй, чересчур фамильярно.

– Спрашивайте, – со вздохом разрешил Алонсо.