Читать книгу "Клэрити - Ким Харрингтон"

Перри включил поворотник и вывернул на боковую дорогу, чтобы не попасть в пробку, которая вечно образуется на шоссе 28. Летом движение через Хайэннис и Ярмут довольно интенсивное, но дорога на Истпорт не так уже плоха, если ехать по Ригсдейл-роуд.

Названная в честь одного из первых колонистов (потому что, если мы кого-то и любим тут, на полуострове, так это первых колонистов), Ригсдейл — второстепенная дорога, параллельная шоссе 28, но на ней не меньше магазинов, ресторанов и мотелей.

Мы повернули направо, в сторону Эльма, потом налево, на Ригсдейл, и сразу же встали. Пробка, черт ее дери.

Я вздохнула и взглянула на часы. Девять пятьдесят пять. Мы открываемся в десять, а поскольку это праздники, сеансы продлятся все утро и закончатся, со всеми перерывами, только к вечеру. Не надо было просить Перри везти меня за пончиками. Мама будет недовольна. Для вольного хиппи, какой она была, наша Старла на удивление нетерпима к опозданиям.

Прошло две минуты, но мы не продвинулись ни на дюйм.

Перри тяжко вздохнул:

— Глянь, что там еще?

Я опустила стекло и, как собачка, высунулась из окна. Метров за триста от нас на дороге не было ни одной машины. Что-то случилось? Авария? Я поскорее втянула голову назад, спасаясь от дикой влажности, и включила кондиционер.

— Непонятно.

Наконец мы увидели, как впереди на дорогу задним ходом выехал полицейский «крузер». Он отъехал от мотеля «Королевский двор», в котором, конечно, никогда не останавливался никакой король, да и двора там никакого не было, зато мотель отличался от других псевдо-тюдоровской безвкусицей и тем, что номер в нем стоил семьдесят девять долларов в сутки.

Полицейские блокировали дорогу, освобождая дорогу «скорой» и еще трем «крузерам». Теперь мне стало интересно. Вот уж не знала, что в нашем крохотном городишке есть целых четыре «крузера».

Одна «скорая», конечно, не привлекла бы моего внимания. Сердечные приступы и передозы случаются каждое лето. Но в этот раз, похоже, дело серьезное.

Преступление? В Истпорте? Не может быть! Однако у меня не было времени играть в детектива вроде Нэнси Дрю, тем более что машины все-таки двинулись, а мы безнадежно опаздывали.

— Мама убьет меня, — сказала я, и в этом была лишь доля шутки.

— Да уж, — рассеянно пробормотал Перри, пристально разглядывая мотель, мимо которого мы как раз проезжали.

Я думала, он скажет что-нибудь смешное, чтобы отвлечь меня от мыслей о неминуемых упреках, но вместо этого братец включил радио. Оно ничего нового нам не поведало.

Громкая музыка немного развлекла меня, и я не заметила, как мы подкатили к дому. Он покрашен в цвет, который лично я называю «бледно-лиловый, для дома с привидениями». Высокие полукруглые окна под остроконечной крышей, пряничный крытый вход и башенка; по периметру дом окружен старинной чугунной оградой. На передних воротах висит щит «Сеансы в семье Ферн».

Похоже, мама начала «чтения» без нас…

Я ринулась в пустой холл (или «зал ожидания», как говорят в нашей семье), бросила на пол пакет с завтраком и распахнула дверь в гостиную (она же «зала для сеансов»), длинную и узкую комнату с высокими потолками и лепниной наверху. Как всегда, окна были закрыты плотными красными бархатными шторами. В центре стола горела одна большая свеча, еще несколько маленьких свечек стояли в ряд на каминной полке.

Мать резко обернулась, как будто я уронила что-то на пол.

— Так мило, что ты решила присоединиться к нам, — сказала она.

— Простите за опоздание. — Перри широко улыбнулся и зашел в комнату вслед за мной.

Я пожала руки пятидесятилетней чете, сидевшей по ту сторону нашего длинного стола красного дерева. Жена — высокая и худая, в желтом сарафане и большой соломенной шляпе. Муж соблюдал туристический дресс-код: шорты цвета хаки и шелковая рубашка в цветах.

Вместо того чтобы сесть рядом с матерью, так чтобы она с двух сторон была окружена своими детьми (она это любит), я уселась рядом с Перри. Обратиться ко мне она могла лишь через его голову или наклонившись вперед. Перри слегка похлопал меня по плечу. Это самое лучшее в моем брате: он умеет внушить уверенность в том, что все будет хорошо.

Мама вздохнула и хлопнула в ладоши:

— Нас прервали, и мне потребуется еще минута для медитации.

Вообще-то она не нуждалась в этой самой минуте, и этот тусклый свет, и свечи, и приглушенная камерная музыка ей тоже были не нужны. Мамин дар включается тогда, когда она этого хочет, и единственное, что от нее требуется, прислушаться к голосам. Однако клиентам нужен спектакль, и они его всегда получают.

Есть еще один маленький нюанс: мама не слышит голоса непрерывно — к счастью, надо сказать, иначе бы ей крышу снесло. Но вот к ней приходит клиент, она сосредотачивается на нем и может точно сказать, о чем он думает. Правда, это могут быть мысли текущей минуты. То есть если человек хочет скрыть что-то, он легко это сделает. Проверено на себе. Когда у меня в школе возникают проблемы и я считаю, что маме вовсе не обязательно влезать в мои дела, я специально думаю о чем-нибудь другом — о грязной, наполненной окурками пепельнице, например, — или представляю сцены из моих любимых ужастиков. Мать ни разу не подкопалась, а может, она просто махнула на меня рукой.

Она откашлялась и открыла глаза:

— Мистер Бингхем, вы мне не верите. Вы думаете о том, что вас тут надувают.

Мистер Бингхем кивнул:

— Да, вы правы, но это ничего не доказывает. Не сомневаюсь, что процентов восемьдесят тех, кто побывал у вас, уверены в том, что их надувают. Особенно мужчины, которых затаскивают сюда их жены. Мужчины… они более рациональны.

Перри толкнул меня под столом коленом, чтобы я не смотрела на клиента с явным скепсисом.

Мама повернулась к женщине:

— Миссис Бингхем, вы верите, но боитесь того, что мы скажем вам. Вы хотите знать, если вам суждено скоро умереть, скажем ли мы об этом.

Женщина аж задохнулась:

— Именно об этом я и думала!

— Легко догадаться, — проворчал Мистер Рациональность. — Восемьдесят процентов, которые приходят сюда, думают о том же.

— А знаете ли вы, что девяносто восемь процентов любых статистических данных — это случайная выборка? — глубокомысленно произнесла я.

Перри опять толкнул меня под столом, а мама метнула в меня взгляд, который запросто мог бы заморозить огонь.

— Вы правы, мистер Бингхем. Это самый распространенный вопрос, с которым приходят к нам. Правда же состоит в том, что мы никогда не скажем, умрете вы или нет, я имею в виду — в конкретное время, потому что, говоря откровенно, мы не можем видеть будущего.

— Да ну! Так вы признаете это! — Мужчина чуть со стула не соскочил. Можно было подумать, что он только что сделал открытие, как расщепить атом.