Читать книгу "История руссов. Варяги и русская государственность - Сергей Лесной"

Как могло случиться, что у «реального» Игоря мог оказаться «легендарный» папаша? Ведь времена Игоря — не времена царя Гороха, он жил в эпоху довольно высоко развитой культуры и попал на страницы международной истории. Значит, его отец не мог быть какой-то мифической личностью. Ведь Игоря отделяет от отца максимально срок в 50–60 лет, т. е. срок, о котором уже никак нельзя сказать, что он «теряется во мраке истории».

Состав семьи Игоря нам совершенно точно не известен, но мы знаем из договора Руси с греками, что у Игоря было несколько сестер, ибо в договоре перечислены послы от его «нетиев», т. е. племянников по сестриной линии.

Значит, Рюрик не был легендарной личностью, если производил реальных и фиксированных историей детей, это не «королевич Елисей» сказки Пушкина.

Далее мы знаем из Иоакимовской летописи (новгородской летописи и поэтому более богатой местными известиями), что у Рюрика было несколько жен и что Игорь был сыном его любимой жены Ефанды, дочери князя «Урманского», т. е. норвежского. Знаем мы и то, что другие жены дарили его всё дочерьми (что и подтверждается договором Руси с греками), и что он желал иметь наследника. Он обещал Ефанде, что если она родит сына, то он подарит ей город в Ижоре, что он и сделал, когда Игорь родился. Наконец, мы знаем, что часть Ижоры носила еще во времена Петра I название Ингерманландии, что предание объясняет это название тем, что эта область — как раз та, которую получила Ефанда за рождение «Ингера» (Игоря), называлась она Ингрией.

Таким образом, сведения Иоакимовской летописи находят и косвенные подтверждения.

Знаем мы также, что у Рюрика было двое братьев: Синеус и Трувор (по Никоновской летописи — Тривор), знаем мы, где они княжили и когда приблизительно умерли. Из исторической статьи Новикова, использовавшей, вероятно, не дошедшие до нас летописи, мы знаем, что Рюрик был убит в войне с карелами.

Таким образом, Рюрик освещен в истории не так уж и плохо, во всяком случае не хуже многих его потомков, а самое главное: ничего мифического или «легендарного» в имеющихся о нем известиях нет. Легендарным кажется историкам только его призвание, а раз так, то они и самого Рюрика относят к области фантастики, необоснованность такого вывода совершенно очевидна.

Историков не смущает, что этот легендарный герой умудрился угробить вполне реально Вадима Храброго, новгородского вожака, а вместе с ним и многих его товарищей, что другие сторонники Вадима Храброго вынуждены были бежать из Новгорода в Киев, причем уже не новгородский, а киевский летописец сохранил нам подлинные слова новгородцев по этому поводу.

Эти факты почему-то историками забываются, хотя в реальности и верности их нет никакого сомнения. Очевидно, «забывчивость» историков объясняется тем, что нет возможности связать реальность этих фактов с нереальностью Рюрика.

Подводя итоги, мы можем положительно утверждать, что личность Рюрика освещена летописью в достаточной степени, что перед нами действительная, живая личность, а не порождение фантазии, вроде Ильи Муромца.

Нет никакого сомнения, что первый летописец больше знал о Рюрике, чем он внес в летопись, но это уже не вина Рюрика и его реальности не умаляет.

Если сравнить, что летопись говорит об Олеге или Светославе, то никак нельзя сказать, что Рюрику уделено меньше внимания. Если мы выбросим действительные легенды о мести Ольги — о ее хитрости во время крещения ее греческим императором, то о ней летопись сказала, пожалуй, меньше, чем о Рюрике, хотя о первом, естественно, сведений у летописца было гораздо меньше, ибо его время было почти на 100 лет старше эпохи Ольги.

Таким образом, историчность Рюрика не подлежит сомнению. Поэтому странным оказывается, что столь капитальный труд оказался не способным объективно осветить начало русской истории. Становится немножко неловко за Институт Истории Академии Наук. Сомневаться, конечно, никому не запрещается, но для сомнений должны быть основания, их Институт Истории не нашел и не изложил.

Перейдем теперь к самому ядру вопроса: существовало ли самое призвание князей-варягов? Могут наконец найтись и люди с компромиссным взглядом: Рюрик, мол, существовал, но был завоевателем, а не приглашенным специалистом военного дела.

Мы уже обращали внимание в одном из очерков, что призвание варягов состоялось не так примитивно и просто, как это описал поэт Алексей Толстой в своей сатирической «Истории России от Гостомысла и до наших дней», и как это принимали всерьез многие историки. На деле этот шаг был гораздо сложнее: боролось несколько предложений: 1) выбрать общего князя из своей среды, 2) пригласить князя из полян, 3) из хазар, 4) от дунайских славян, 5) пригласить от варягов. В летописи определенно далее указывалось, что разговоров было много, значит, вопрос разбирался очень серьезно, каждое предложение взвешивалось; мы не знаем почему, но последний проект одержал верх. В одном из последующих выпусков мы рассмотрим более подробно этот вопрос. Чтобы не уклоняться слишком в сторону, мы не будем рассматривать его здесь. Таким образом, избрание князя оказалось шагом весьма обдуманным, крупного масштаба, ибо вовлекал многие государства от Балтийского и до Черного и Азовского морей.

Посмотрим, как относятся историки к этому отмеченному в летописях факту.

Чтобы набросить тень на не нравящееся призвание варягов, старались всячески подорвать доверие к самому факту. Это, мол, обычный прием возвеличения династии, приписывание знатного родоначальника-иностранца.

Но одно дело генеалогия, а другое дело история. Мы имеем в лице Рюрика не двенадцатую воду на киселе в отношении Игоря, а родного отца его.

Уже второе поколение нашей генеалогии (Игорь) не заключает в себе ничего сомнительного. Следовательно, летописец имел все основания достаточно знать и о первом поколении. Во-вторых, летопись ничего не говорит о высоком положении Рюрика на родине, она не делает из него ни князя, ни короля. А ведь если бы искали пышной генеалогии, то не могли не «прибавить» в этом направлении. На самом же деле летописец обходит это полным молчанием — значит, он не интересуется пышностью генеалогии, дело не в ней.

Указывали, далее, на то, что приглашение князей — это ходячий сюжет, встречающийся в летописях и у других народов, ссылались, например, на одну из английских хроник.

Всё это совершенно верно, но верно и то, что не только Русь, но и множество народов неоднократно посылали делегации за новыми династиями. Это совершенно обычное явление в жизни народов, и нет ничего удивительного, что и Русь не оказалась исключением. Здесь следует отметить, однако, что призвание князей на Русь древнее приглашения князя английских хроник, поэтому «ходячим сюжетом» это событие могло быть не для Руси, а для Англии.

Хотели увидеть заимствованный сюжет в том, что посланцы говорили Рюрику и его братьям: «Земля наша велика и обильна». Но что же иное могут говорить посланцы при подобных обстоятельствах? Что «Земля наша мала и ни к черту не годится»? Ясно, что посланцы северных славян и финских племен говорили и должны были говорить тоже, что говорится в подобных случаях.