Читать книгу "Киллер - Том Вуд"

Принято считать, что люди профессии Виктора носят только черное, но Виктор не старался придерживаться такого клише. Однако, как и большинство людей, в черном он выглядел хорошо, слишком хорошо для человека, жизнь которого может зависеть от его неприметности. В черном костюме и белой хлопковой рубашке с однотонным галстуком серебристого цвета он выглядел вполне респектабельным бизнесменом. Костюм был шерстяной, фабричного пошива, превосходного качества, но на размер великоват ему – чуть просторен в бедрах, плечах и рукавах, однако не выглядел сидящим слишком плохо. Его высокие оксфордские ботинки на толстой подошве были начищены, но не слишком. Очки простые, стрижка – банальная.

Свой наряд он выбрал так, чтобы выглядеть обычным, безликим человеком. Кто бы ни попытался вспомнить Виктора, не смог бы описать его точно. Это был человек в костюме, как бессчетное множество других людей. Единственная запоминающаяся деталь, кроме очков, которые всегда легко снять, существовавшая лишь для того, чтобы отвлечь внимание от всего прочего, будет впоследствии сбрита. Он был элегантным, но не стильным, аккуратным, но не броским, уверенным в себе, но не самоуверенным. Незапоминающимся.

Подойдя к стойке, он вежливо улыбнулся женщине-портье, которая подняла на него взгляд, оторвавшись от своей работы. У нее были большие глаза, загорелая кожа, скромный и искусный макияж. Ее ответная улыбка была фальшиво бодрой, и Виктор понял, что она предпочла бы быть сейчас где-нибудь в другом месте.

– Здравствуйте, я – Бишоп, – сказал он негромко по-французски. – Номер 407. Скажите, пожалуйста, не было ли для меня сообщений?

– Одну минуту, пожалуйста.

Она коротко кивнула и стала проверять журнал. На стене за стойкой висело большое зеркало, в котором Виктор видел тех двоих. Дверь лифта раскрылась, и они расступились, чтобы дать выйти двум пассажирам, прежде чем почти одновременно войти в кабину. Виктор увидел их руки, они были в перчатках.

Виктор подвинулся, чтобы иметь возможность заглянуть в кабину, но смог увидеть только одного из двоих. На случай, если кто-нибудь из них взглянет в его сторону, Виктор держал голову склоненной и частично прикрыл лицо. У мужчины была светлая кожа и квадратное лицо. Он целенаправленно смотрел прямо перед собой, руки в коричневых кожаных перчатках висели по швам. То ли у него была деформированная грудная клетка, то ли под его пиджаком было спрятано что-то похожее по форме на пистолет. Все сомнения Виктора в отношении их намерений рассеялись.

Были ли это полицейские? Нет, решил он. С момента, когда он убил Озолса, прошло чуть больше двух часов, и у полиции не могло быть никакой возможности связать его с этим убийством за такое короткое время. Не были они и сотрудниками разведки – тем не было нужды носить перчатки. Оставалось рассмотреть лишь одну возможность.

Виктор предположил, что они или родом из Восточной Европы – чехи, венгры, или из Балканских стран: именно оттуда обычно появлялись наиболее успешные киллеры. Он видел двоих, но их могло быть больше. Два ствола лучше одного, а целая команда, по очевидным причинам, еще лучше, особенно если намеченная жертва – сама опытный наемный киллер. Только самый лучший может позволить себе работать в одиночку.

Поведение этой пары давало основание предполагать, что они были не одни. Они не заботились об окружающей обстановке, о безопасности. Значит – слежка. Значит – их больше. Их может быть и всего четверо, но может быть и десяток. Если их больше, шансы Виктора избежать встречи с ними невелики.

То, что они знали, где он остановился, говорило о высоком уровне их профессионализма или о точности разведданных. Не выяснив, кто его противники, Виктор не мог позволить себе недооценивать их. Он должен был исходить из предположения, что они, по крайней мере, не уступают ему в профессионализме. Если он в этом ошибается, тем лучше для него.

Женщина за стойкой закончила просматривать журнал и покачала головой:

– Нет, для вас ничего не было.

Произнося слова благодарности, он заметил, что бесстрастное выражение лица человека в кабине на мгновение сменилось выражением досады или глубокой сосредоточенности. Он поднес палец к правому уху и быстро взглянул на напарника, а затем начал что-то говорить, одновременно пытаясь не дать дверям закрыться. Но он опоздал. А Виктор сумел прочитать по губам первые слова, которые мужчина успел произнести, пока двери не закрылись: «Он в вестибюле».

У них была рация, и они его обнаружили.

Виктор обернулся и оглядел вестибюль, задерживая на несколько секунд взгляд на каждом человеке, чтобы проверить, не проглядел ли он других членов этой команды. В ответ на опасность его организм выбросил в кровь большую массу адреналина, подготавливая его к действиям. Но он предпочитал не полагаться на инстинкт. В дикой природе в таких случаях выбирать можно лишь из двух возможностей: бежать или сражаться. Но решения Виктора редко бывали такими простыми.

Виктор проглотил комок, образовавшийся в горле, и сделал глубокий вдох, принуждая тело успокоиться. Ему нужно было подумать. Поспешные действия ничего не дадут ему, если окажутся ошибочными. В сфере деятельности Виктора те, кто делал первую ошибку, редко доживал до второй.

В вестибюле он насчитал десять человек. Мужчина средних лет в сопровождении девицы сомнительного поведения направлялся в соседний бар. Группа стариков с негнущимися спинами в кожаных креслах смеялась. Идущий к выходу бизнесмен что-то кричал в сотовый телефон. Возле лифта молодая мать пыталась угомонить своего малыша. Сообщниками тех двоих никто из них быть не мог, но через служебный вход или через кухню могли войти другие, отрезая при этом возможные пути отступления намеченной жертве. Азбучная тактика. Но от нее не было проку, если жертвы не было там, где предполагалось.

По какой-то причине они упустили время, и теперь их план, каким бы он ни был, развалился. Они были выбиты из колеи, боялись осрамиться и боялись, что их жертва ускользнет. Они потеряли его из виду и были вынуждены вновь его отыскивать. А возможно, они просто отказались от всяких претензий на скрытность и попытаются убить его прямо здесь, полагая, что он потерял бдительность. Виктора ни то, ни другое не устраивало.

Он смотрел на табло над дверью лифта. Там мигала четверка, значит, лифт был на последнем этаже. Он продолжал пристально смотреть. Через несколько секунд замигала тройка: лифт шел вниз.

Виктор глянул на главный вход. Если он сейчас выйдет, ему придется столкнуться всего лишь со шпиками. И они могут быть не готовыми к преследованию, так что, если он будет достаточно проворен, он может уйти от слежки, не стреляя. Но ему нельзя было уходить. В номере отеля оставались его паспорта и кредитные карты. Все на фальшивое имя, но они уже знали о нем и так слишком много.

Он мог бы подняться по лестнице, но только в случае, если там его не сторожил кто-то. Потому что была еще одна проблема: он был безоружен. Пистолет, из которого он убил Озолса, он разобрал на части и разбросал их в разных местах. Ствол бросил в Сену, затвор – в канализационный сток, направляющий стержень и возвратную пружину – в один мусорный контейнер, обойму – в другой. Виктор никогда не использовал оружие больше одного раза. Не в его привычках было разгуливать с уликами, которые позволили бы стражам закона предъявить ему обвинение.