Читать книгу "Сократ. Учитель, философ, воин - Борис Стадничук"

Фрагмент фрески «Афинская школа»

Между прочим, этот человек тоже присутствует на фреске Рафаэля. Он стоит в стороне и что-то втолковывает прислонившемуся к стене и явно озадаченному его словами красивому юноше. На центральные фигуры этот старик не обращает никакого внимания. В нем нет ничего монументального. Он лысоват, сутул, плохо одет и явно не достоин занять место рядом с величественными «отцами» идеализма и материализма. Да он на это и не претендует. Хотел того Рафаэль или нет, но он верно ухватил самую сущность этого человека, который меньше всего заботился о впечатлении, производимом на окружающих, и не претендовал на знание всех тайн Земли и Неба. Больше всего на свете он любил задавать людям вопросы, которые всю жизнь мучили его самого и ответы на которые отыскать не смогли ни Платон, ни Аристотель. Этот старик – Сократ, с чьим именем связано рождение главной, по мнению Аристотеля, из наук: философии.

Фрагмент фрески «Афинская школа»

Зачем нужна философия?

Не Ньютон установил законы механики, он только открыл, что они существуют. Квадрат катетов был равен квадрату гипотенузы, даже когда по Земле бродили динозавры, но только после Пифагора это стало известно человечеству. И мы можем сказать, что вовсе не Сократ придумал законы человеческого мышления. Но он первым заметил, что они существуют. И принялся их изучать. Свои исследования он называл поисками мудрости и звал всех стать его спутниками.

Зачем нужны законы Ньютона – понятно. Без них не были бы возможны научно-технический прогресс, промышленная революция, полеты в космос и многое другое. Зачем нужно знать теорему Пифагора – тоже не вопрос: она упростила решение множества строительных задач, стала основой астрономических расчетов и в конце концов породила век электроники и интернета.

Но зачем нам знать, как мы думаем, какими способами познаем, как решаем, что правильно или нет и как различать добро и зло? Зачем заниматься самокопанием? На этот вопрос ответить значительно сложнее. Если бы мы задали его самому Сократу, то он, пожалуй, ответил бы, что стремление к «самокопанию», то есть к поискам мудрости, «присуще нашей душе». А если бы мы спросили его, что такое душа, то он очень обрадовался бы: это означало бы, что мы попались на крючок и, сами того не заметив, отправились вместе с ним в долгий путь. Ведущий, правда, не в дальние страны, а в глубины нашего сознания.

Дело в том, что законы мышления точно так же, как и законы физики и математики, существуют независимо от того, хотим мы этого или нет. Камень все равно полетит сверху вниз с определенным ускорением, даже если мы не знаем законы механики или они нам совсем не нравятся. Получается, что лучше все-таки их знать – хотя бы для того, чтобы вовремя отскочить в сторону. Точно так же наше мышление и душа будут вести себя определенным образом и управлять нашими поступками независимо от того, хотим мы, как призывал Сократ, «познать самих себя» или нет.

На определенном этапе развития у человеческого общества возникает потребность в новых видах и формах знания: об окружающем пространстве, себе самом или каждом человеке в отдельности. Так что, даже если бы Ньютон не заинтересовался механикой, а Сократ – человеческой душой, где-нибудь, когда-нибудь кто-то другой написал бы: «Действие равно противодействию» или произнес странную фразу: «Я знаю, что ничего не знаю». Но поскольку это случилось именно в Греции в V веке до н. э., мы и отправимся туда, чтобы понять, кем были люди, создавшие науку о мысли и о душе. Да и большую часть других наук, которыми с тех пор занимается человечество.

Почему Греция?

Древняя Греция, а вернее, ее основная, «исходная» часть занимала примерно ту же территорию, на которой расположено современное государство Греция: южную оконечность Балканского полуострова и острова Эгейского моря. Пожалуй, нигде на глобусе не отыскать более изрезанной береговой линии, образующей бесчисленное количество больших и малых мысов, заливов, многие из которых представляют собой удобные бухты, то есть подходящие места для рыбацких поселков. Но на полуострове есть и равнины, благоприятные для ведения сельского хозяйства, а теплый морской климат обеспечивает хорошие урожаи. Хотя древние греки считали себя единым народом – эллинами (и страну свою называли не Грецией, а Элладой), но делились они на множество племен и говорили на разных диалектах, из которых со временем (а точнее, именно в то время, о котором мы рассказываем) сложился литературный аттический диалект, на котором и были написаны признанные произведения греческой классики. Эллинские племена – ионийцы, дорийцы, ахейцы, эолийцы и другие – заселяли Грецию не одновременно, а волнами, при этом воевали друг с другом за плодородные или удобные для поселения земли. Видимо, тогда они мало чем отличались от других племен бронзового века – то есть от тех, кого впоследствии с изрядной долей презрения сами называли «варварами». Но потом все неожиданно изменилось.

Историки и сегодня спорят, почему так случилось, что именно в этой части Европы в VI и V веках до н. э. произошли события, оказавшие такое глубокое воздействие на всю последующую политическую, экономическую и технологическую историю человечества, развитие мировой науки и культуры и формирование того, что сами же греки назвали философией, то есть любовью к мудрости. Среди причин называются и географические, и климатические, и военно-политические условия, в которых оказались греческие племена. Есть версия, которую большинство современных историков отвергают как расистскую: о некой особой генетической одаренности древнегреческих племен. Лев Гумилев считал, что ко всем этим причинам надо добавить и сложный процесс этногенеза, начало которому дал пассионарный толчок, будто бы произошедший вследствие космического облучения мест первоначального расселения эллинов. Пик этой пассионарной активности якобы и пришелся на V век до н. э. Но нас больше интересуют не причины бурного развития эллинской цивилизации, а его плоды.

Независимый характер

Скалистые и труднопроходимые горы делят Грецию на небольшие обособленные районы, а благоприятный климат и хорошие условия для выращивания маслин и винограда, рыболовства и прибрежной торговли в древности давали жителям каждого региона возможность обеспечивать себя всем необходимым, не прибегая к помощи соседей. Нужды организовывать масштабные работы по строительству и поддержанию в рабочем состоянии сложных оросительных систем не было. Соответственно, не было потребности в насильственной мобилизации больших масс населения. Поэтому, в отличие от Ближнего Востока, сильное единое централизованное государство не возникло. Возможно, это и повлияло на формирование национального характера: вместо привычки повиноваться единому могущественному, часто далекому и непонятному, как Господь, владыке у греков выработались представления о провинциальном, «местечковом», как бы сейчас выразились, патриотизме. В отличие от огромных империй – таких как Ассирия, Вавилония или Египет, – в Греции сложилась так называемая полисная система: множество независимых друг от друга маленьких или совсем крохотных государств. Центром каждого из них был город (полис) – как правило, небольшой, в наше время такой назвали бы скорее поселком. Вместе с прилегающей к нему «сельской» территорией он составлял государство. Чуть позже того времени, о котором идет речь, «отец всех наук» Аристотель в трактате «Политика» даже специально оговаривает максимальные размеры государства: с его самой возвышенной точки (вершины холма или горы) должны быть видны границы. Разумеется, полисы, которым удавалось на какое-то время усилиться, старались подчинить себе соседей. Но даже самые небольшие племена могли успешно защитить себя от агрессоров, перекрывая горные перевалы или вступая в союз с другими полисами для отражения общей угрозы. А если дела шли совсем плохо и противник обладал слишком большим преимуществом в силе, древние греки оставляли свой город, садились на корабли и всем государством отправлялись искать счастья где-нибудь за морем. Находили там удобную бухту, покупали или отвоевывали у местных «варварских» народов клочок земли на побережье, строили город и жили, как и прежде, никому не подчиняясь. Так же они поступали и при возникновении демографических или политических проблем внутри самого полиса. «Лишняя часть» населения или сторонники побежденной партии переселялись на острова Средиземного моря, на Апеннинский полуостров, в Малую Азию, а то и в далекий северный (с точки зрения греков) Крым.