Читать книгу "Я - Коко Шанель - Екатерина Мишаненкова"

Что же подтолкнуло ее к этим фантазиям, и почему они стали для нее настолько дороги, что даже став богатой и знаменитой, Коко Шанель не смогла или не захотела от них отказаться?

Возможно, ключ стоит искать в том, когда и кому она впервые стала рассказывать свою сказку. Ведь в пансионе жили не только сироты, принятые туда из милости, часть девочек была из состоятельных семей, и за их обучение платили деньги. Платные ученицы были лучше одеты, их лучше кормили, у них были лучшие комнаты – они были элитой пансиона, его «сливками». Но Габриель не хотела быть «хуже всех», и поскольку других возможностей подняться у нее не было, она стала доказывать, что это лишь игра случая, это временно, и скоро все изменится. Так и родилась ее легенда о состоятельном отце, уехавшем в Америку.

Держать в руках иголку Габриель Шанель научили в приюте. Но шить по-настоящему она так никогда и не научилась.

Парадокс – кутюрье, не умеющий шить. Но Шанель вся состояла из сплошных парадоксов.

Что должна была уметь женщина на рубеже XIX–XX веков? Прежде всего готовить и шить. Этому девочек и учили.

Джулия и Антуанетта быстро подружились с иголками и нитками, а вот у Габриель дело не ладилось.

Но конечно чему-то ее все же научили. Выйдя из пансиона, она умела все что надо раскроить, подшить, зашить, надставить, заузить, обшить и т. д. Но как только появилась возможность, сразу переквалифицировалась из портнихи в модельера. Она считала, что работа модистки – это не обязательно сшивание нескольких кусков ткани, шить может и нанятая работница, а она может заниматься тем, что ей по душе – придумывать, фантазировать и творить.

С таким настроем она и шла по выбранной ею дороге. У великого кутюрье Коко Шанель основным рабочим инструментом была отнюдь не игла, а… ножницы. Моделируя платье на манекенщице, Шанель разрезала, закалывала, разрывала, укладывала складки, подкалывала, прикрепляла аксессуары.

В 1964 году на экспозиции в Лувре по поводу двухсотлетия Хрустального завода Баккара Шанель согласилась декорировать большой кубок. Мотивом она выбрала свои ножницы. «На пригласительном билете, – сказала она, – следует отметить, что мое единственное искусство состоит в том, чтобы с помощью этих ножниц резать, упрощать, в то время как другие все усложняют».

В семнадцать лет Габриель впервые устроила открытый бунт.

Как ни странно, подтолкнула ее к этому намного более терпеливая и рассудительная Адриенн – тетушка-подруга, с которой у Габриель было всего несколько месяцев разницы.

Началось все с того, что для Адриенн нашли подходящего мужа – состоятельного нотариуса. Такая партия для бесприданницы, пусть и красивой, была очень выгодной, но… в семнадцать лет девушки мечтают вовсе не о старых некрасивых женихах, пусть и с хорошим состоянием. Адриенн плакала, и Габриель ей предложила: уедем! И девушки сбежали из приюта.

Впрочем, убежали они недалеко – денег у них почти не было, конкретных планов тоже не было, поэтому довольно скоро им пришлось вернуться.

Тогда родственники нашли для «бунтарок» другой пансион – институт Богоматери в Мулене. Туда тоже брали на воспитание бедных девушек, за которых некому было платить, а после окончания обучения монахини даже помогали им находить работу.

Там Габриель пробыла около двух лет, которые показались ей вечностью – из монастыря воспитанниц выпускали только на мессу, да и то под присмотром – парами и в сопровождении монахинь. Жизнь кипела, но Габриель была надежно укрыта от нее за стенами пансиона. Она не раз рвалась все бросить и вновь сбежать, но рассудительная Адриенн ее удерживала, напоминая, что денег у них по-прежнему нет, значит побег все равно закончится также как предыдущий. И Габриель смирялась. До поры до времени.

В 1902 году Габриель и Адриенн было около двадцати лет. Они наконец-то покинули обитель и начали самостоятельную жизнь.

Монахини института Богоматери, подыскали им работу. Габриель и Адриенн устроились продавщицами в магазин «Святая Мария», специализирующийся на продаже приданого для невест, а также всяких дамских мелочей вроде накидок, вуалеток и горжеток.

Поскольку девушки не были обделены ни вкусом, ни обаянием, да и языки у них были подвешены хорошо, от клиенток у них вскоре отбоя не было.

Вскоре стремление к независимости заставило Габриель гордо отказаться от предоставляемой хозяевами комнатки в мансарде и снять собственную комнату в одном из небогатых кварталов Мулена. Ее не остановило даже то, что Адриенн не решилась последовать ее примеру. Впрочем, та быстро заскучала в одиночестве и вскоре присоединилась к Габриель.

К тому же, будущая королева моды не довольствовалась работой в магазине. Она хотела куда большего, чем можно было приобрести на жалование продавщицы. Поэтому она начала втайне от хозяев выполнять частные заказы клиенток. Конечно, это означало, что приходилось меньше спать и все вечера корпеть над работой в своей комнате, но зато она понемногу копила кое-какие средства, а главное – у нее складывалась собственная клиентура, и перспектива потерять работу в магазине ее уже не пугала. Она и сама могла заработать себе на жизнь, без чьей-либо помощи. Для независимой Габриель это значило очень много.

Умела ли Шанель петь?

Ее друзья довольно ехидно говорили, что голоса у нее никогда не было. Но певицей она все же побыла и даже получила свой маленький кусочек популярности.

Кто подсказал Габриель мысль попробовать себя в качестве певицы? Возможно как раз кто-то из ухаживавших за ней офицеров, а может и сам директор «Ротонды» – популярного местного кафешантана. Габриель любила петь. И в Обазине, и в институте Богоматери она с удовольствием пела в церковном хоре. Ее приняли на работу певичкой второго плана. В то время было принято рассаживать в глубине сцены несколько элегантно одетых девушек, изображающих дамский салон. Пока выступали «звезды», девушки делали вид, что разговаривают между собою, а в антракте исполняли свои куплеты, чтобы публика не скучала, дожидаясь настоящих артистов. Такие певички не получали гонораров, а проходили после своего выступления между столиками и собирали чаевые.