Читать книгу "Секреты джентльмена по вызову - Бронвин Скотт"

К тому времени как Николас поднялся по парадной лестнице Эргоси-Хаус, молочницы уже начали разносить свежее молоко. Эргоси-Хаус ничем не выделялся среди других домов богатых холостяков на Джермин-стрит. Единственное отличие – свет в окнах. Парни еще не спят, вероятно, обсуждая события минувшего вечера.

Пробегавшая мимо молочница одарила его кокетливой улыбкой:

– Доброе утро, мастер Ник. Вы снова всю ночь провели не дома.

Он поклонился и послал прелестнице воздушный поцелуй.

– Доброе утро, Грейси. – Он знал по имени каждую молочницу и каждую лоточницу с Джермин-стрит. Женщины очень ценили подобные мелочи.

Грейси погрозила ему пальчиком.

– Только не надо испытывать на мне ваши джентльменские штучки. Меня не проймешь, – поддразнила его девица. – К тому же, я слышала, сегодня вы немного опростоволосились.

Нику очень хотелось расспросить Грейси подробнее, но она уже подхватила бидоны и двинулась дальше, покачивая пухленькими бедрами. Николас ощутил беспокойство. Неужели его затруднения в особняке Берроуза уже стали достоянием гласности? В Эргоси-Хаус он вошел под громовые раскаты озорного мужского смеха. Улыбнулся. Определенным утешением было погрузиться в ставшее привычным течение дел, испытать чувство сродни тому, что окутывает каждого возвращающегося домой. В единственный дом, что был у него сейчас, то место, где Ник ощущал себя комфортно.

В просторной гостиной в креслах и на диванчиках непринужденно восседали семеро молодых мужчин. Без галстуков, фраки отброшены в сторону, жилеты расстегнуты. Полупустые бокалы бренди стояли около каждого. Его «коллеги». С ними он прожил последние четыре года. Приятели из Лиги джентльменов для деликатных услуг.

Первым его приветствовал Джоселин Эйсли:

– Хо, хо, Ник, мой мальчик, у тебя сегодня выдалась нелегкая ночка. Мы уже начали беспокоиться.

Все присутствующие немедленно повернулись к нему. Раздались свистки и аплодисменты.

– Да, о тебе непременно напишут в газетах. – Эмери Дехарт отсалютовал ему полупустым бокалом.

– Троекратное «ура» нашему герою! Ник! – воскликнул Эйсли и элегантным для такого громадного тела движением раскинулся на оттоманке. – Я ощущаю настоятельную потребность выразить в стихах наши чувства по поводу столь выдающегося события. Не каждую ночь нашему брату удается доставить удовольствие леди в присутствии благоверного.

Раздался всеобщий добродушный стон. Ник присел на диван рядом с Дехартом. Стихотворения Эйсли превратились в традицию.

– Лимерик, Эйсли! – воскликнул Майлз Грэфтон. – Грязные делишки заслуживают грязных виршей.

– Просим! Просим! – раздался дружный хор голосов.

– Ну, слушайте. – Огромный блондин призвал всех к вниманию. – Попотчую вас своим новым опусом. – Раскатистый баритон белокурого гиганта обладал настолько драматическим тембром, что вполне мог бы звучать со сцены Друри-Лейн.

Жил-был Ники из рода Д'Арси,

Всех любил он, кого ни спроси.

От его ягодиц

Леди падали ниц,

А мужья ревновали к Д'Арси.

Эйсли с преувеличенной важностью раскланялся.

– Да разве не все мы такие? – чуть громче необходимого провозгласил Эмери. – Мы повесы, вызывающие ревность у законных мужей.

– И хвала Богу за это, – мрачно бросил из угла у камина капитан Грэхем Вестмор. – Если бы джентльмены из общества должным образом относились к своим супружеским обязанностям, мы бы остались без работы.

Бывший кавалеристский офицер, Вестмор держался уединенно, возможно, столь же уединенно, как и Ник, знавший о Грэхеме меньше, чем о любом из присутствующих.

– Ну? Что вы об этом думаете? – Эйсли поднялся с оттоманки. – Разве не лучшее мое творение? Я напою эти строчки моим приятелям в «Вайтсе»[1], и уже к вечеру эту миленькую песенку будут повторять во всех гостиных Мейфэра, разумеется тайно. Тебе лучше заказать еще тех «французских конвертов», Ник. Они ведь нравятся тебе. Ха, твоя популярность взовьется до небес, а конверты досужие острословы назовут как-нибудь вроде Ник Жеребец.

– В газетах их и так уже называют «на пике у Никки», если верить сведениям, – раздался мрачный голос от двери.

Ник нахмурился. Ему даже не надо было оборачиваться, чтобы понять: Ченнинг Деверил, основатель лиги, уже в курсе. Да об этом наслышана, вероятно, половина Лондона, включая молочниц и журналистов. Ник надеялся получить чуть большую передышку.

– Едва удалось выбраться, а, Ник?

– Едва, но ведь удалось! – пожал плечами Николас. Возможно, Ченнинг не сильно расстроен. В конце концов, у каждой профессии свои риски. Со всяким могло случиться.

– Следует возблагодарить за это провидение. – Ченнинг криво усмехнулся. – Зайди ко мне в кабинет, обсудим произошедшее в частном порядке и решим, что делать.

Ник немедленно поник духом, воодушевление сменилось настороженной предупредительностью.

– Что здесь решать? – Он уселся в кресло напротив письменного стола Ченнинга.

– Что нам с тобой теперь делать, разумеется. – Ченнинг посмотрел на него как на идиота. – Сегодня ты зашел слишком далеко.

– Для меня не бывает слишком, – рассмеялся Ник, но Ченнинг не разделял его веселья.

– Я вполне серьезен, как и тебе бы следовало. Это добром не кончится. Берроуз непременно узнает о том, что именно ты был с его женой.

– Скорее заподозрит. Он не знает, что это я. По крайней мере, не уверен в этом на сто процентов, – принялся оправдываться Ник.

– Ты сам себя обманываешь. – Ченнинг недоверчиво вскинул бровь. – Берроуз не дурак, может догадаться, особенно когда по всему Лондону будут гулять лимерики про Ника Жеребца и карикатуры «на пике у Никки». – Черт возьми, Ченнинг прав. – Кроме того, не думаю, что Алисия Берроуз склонна хранить секреты.

И вновь достаточно весомое очко в пользу Ченнинга, учитывая, насколько быстро разнеслись сегодняшние слухи.

– Это не коснется агентства, – вставил Ник, надеясь умаслить Ченнинга.

– Я беспокоюсь не только об агентстве. Меня тревожишь и ты. Я вовсе не хочу дуэли. – Ченнинг открыл ящик стола и вынул конверт, подвинув его Нику. – Вот почему у меня для тебя новое дело.

Нахмурив брови, Ник посмотрел на письмо:

– Пять ночей удовольствия? В деревне? Да разве такое возможно? Мне, по крайней мере, эта идея совсем не улыбается. – Он презрительным движением руки отодвинул письмо в сторону, изогнув изящную черную бровь, выражая недовольство. Он городской человек, коренной лондонец. Высший свет и рафинированные красавицы всегда входили в круг его предпочтений. Ничто не могло прельстить его более чем светские леди с их нарядами и духами, утонченным остроумием и откровенными предложениями. Но деревенская простушка? Храни Господь! – Это не мое амплуа, Ченнинг.