Читать книгу "Кофе с ограблением - Катарина Ингельман-Сундберг"

Несколько зажженных лампочек светились в ночи. Там наверняка осталась домашняя кухня, подумала она. Раньше у них тоже была своя, но, заботясь о собственном кармане, новые владельцы старались экономить на всем. До того как фирма «Диамант» прибрала дом престарелых к рукам, завтрак, обед и ужин были самыми ожидаемыми событиями каждого дня, и аромат вкуснейших блюд проникал в каждую комнату, разжигая аппетит. А сейчас?

Марта зевнула и наклонилась к мойке. Нет, почти все стало хуже, и до такой степени, что она часто в своих мечтах видела себя где-то совсем в другом месте. А какой чудесный сон ей приснился… У нее осталось ощущение, словно она побывала в банке по-настоящему, как будто ее подсознание отдало некую команду и пыталось сказать ей что-то.

В школе Марта всегда протестовала против всего, с ее точки зрения, неправильного. И даже будучи учителем, восставала против нелепых инструкций и идиотских нововведений. Но в богадельне, как ни странно, просто терпела все, что с ней делали. Почему она стала такой слабой? Те, кому не нравилась власть в их стране, совершали революцию, это могло произойти и здесь тоже, если бы ей удалось увлечь за собой других. И, если подумать, за ограбление банка, наверное, стоило взяться. Она тихо, нервно рассмеялась, вспомнив об одной пугающей закономерности: ее сны почти всегда сбывались.

1

На следующий день, когда постояльцы «Диаманта» (или «клиенты», как их называли теперь) пили утренний кофе в общей гостиной, Марта размышляла, как же ей поступить. В ее отчем доме в Эстерлене никто не сидел в ожидании, что придет добрый дядя и сделает все за них, а если требовалось перетаскать сено под навес или кобыла могла вот-вот родить, они старались организовать все необходимое сами. Оттуда у нее осталась привычка полагаться только на себя.

Марта посмотрела на свои руки – предмет ее гордости, – по которым сразу становилось ясно, что она не гнушалась никакой работы и готова была взяться за любое дело. Потом оглянулась, и представшая перед ней хорошо знакомая удручающая картина только усугубила ее тяжелые мысли.

Требующие ремонта пол, стены и потолок и, казалось, пришедшая прямо со склада старого хлама мебель открытым текстом говорили о том, что в этом сером, построенном еще в 40-е годы и только снаружи получившем современную облицовку здании все держится на подачках благотворительных организаций, а значит, надеяться на какие-то улучшения не стоит. «Неужели здесь мне придется закончить мои дни, до последнего вздоха пить кофе из автомата и жрать всякое дерьмо в пластиковой упаковке? – подумала она. – Нет, во имя всех святых!» Марта глубоко вздохнула, отодвинула в сторону чашку и наклонилась вперед.

– Послушайте! Давайте продолжим у меня, – предложила она и знаками показала друзьям следовать за ней в комнату. – Нам есть о чем поговорить.

Поскольку они знали о ее запасах морошкового ликера, все довольно кивнули и одновременно встали. Элегантный, но всегда голодный по ночам Грабли возглавил процессию, а за ним последовали изобретатель Гений и две подруги Марты: любительница бельгийского шоколада Стина и Анна-Грета, которая и в свои годы сохранила стройность, заставлявшую бледнеть от зависти всех прочих представительниц прекрасного пола. По пути они переглядывались между собой. Марта обычно приглашала на ликер, если что-то задумала. Такого давно не случалось, но сейчас явно пришло время.

Когда они оказались у нее в комнате, она принесла бутылку, убрала с дивана наполовину законченное вязанье и пригласила друзей садиться. А потом бросила взгляд на столик из красного дерева со свежевыглаженной цветочной скатертью и подумала, что давно собиралась обзавестись чем-то другим, но старый стол был большим и устойчивым, и за ним все помещались. Он еще мог пригодиться. Ставя ликер на стол, она бросила взгляд на фотографии родственников из Эстерлена. Из-за заключенного в рамку стекла ей улыбались родители и сестра перед их домом в Брантевике. Если бы они только знали, эти трезвенники, подумала она, а потом демонстративно достала рюмки, наполнила их до краев и, подняв свою, предложила остальным последовать ее примеру.

– За вас, трутни, – сказала она и добавила: – И споем «Когда лето прошло».

– Нет, «В пьяном угаре», – ответили ее друзья радостно.

– И еще «Давайте подымем бокалы!», – не уступила Марта, после чего все про себя, одними губами, поскольку в богадельне запрещалось шуметь и распивать спиртное, исполнили известную застольную песню. А когда Марта беззвучно повторила припев по второму кругу, все рассмеялись. Она опустила на стол свою рюмку и скосилась на остальных. Стоит ли мне рассказать им о моем сне сейчас, нет, лучше сначала направить их мысли в нужную сторону, подумала она. Тогда они, пожалуй, пойдут за мной.

Ее друзья были сплоченной командой, которая еще в пятьдесят лет решила жить вместе, когда придет старость. Конечно, они могли принять и новое решение сообща? Их же очень многое связывало. Выйдя на пенсию, они выступали по больницам и приходским домам со своим хором «Голосовые связки», а несколько лет назад переехали в один дом престарелых. Марта давно предлагала им, пройдя с кружкой по миру, насобирать денег на дворец в Сконе – старые, но дешевые развалины с сохранившимися рвами.

«А если явятся какой-нибудь высокомерный чиновник и отпрыски владельца и потребуют свою долю наследства, мы просто поднимем мост», – говорила она, пытаясь убедить остальных. Но когда выяснилось, что дворцы дорого содержать, да и прислуги требуется много, они оказались в доме престарелых «Ландыш», который новые владельцы сейчас переименовали в «Диамант».

– Хорошо перекусил ночью? – спросила Марта, когда Грабли допил последние капли ликера из своей рюмки. Он выглядел сонным, но, конечно, успел положить розу в нагрудный карман и повязать идеально отутюженный платок вокруг шеи. Его волосы давно покрыла седина, но шарма и элегантности ему было не занимать, и даже довольно молодые женщины еще поглядывали в его сторону.

– Какое там! Просто набил брюхо. Безо всякого удовольствия. Корабельные сухари и то вкуснее, – сказал он и отставил в сторону свою рюмку. В молодости Бертиль Энгстрём ходил в моря, но после армии выучился на садовника. А сегодня довольствовался тем, что разводил розы и прочие растения на балконе. И самой большой проблемой в его жизни было прозвище Грабли. «Да, я люблю возиться в саду и не раз спотыкался о сей предмет, но разве это причина меня так называть», – думал он. Однако просьбы переименовать его в Цветок или Листок никто и слушать не хотел.

– А тебе не приходило в голову просто сделать бутерброд с сыром? Тогда не понадобилось бы включать микроволновку, – проворчала Анна-Грета. Она тоже проснулась среди ночи, а потом долго не могла заснуть. Она была приятной женщиной – решительной, деликатной и к тому же такой высокой и стройной, что Грабли обычно говорил, что она родилась в водосточной трубе.

– Да, но со второго этажа ужасно пахнет едой и приправами. Естественно, у меня сразу начинает сосать под ложечкой, – попытался оправдаться он.

– Ты прав. Персонал там, наверху, явно не обделяет себя. Суррогатом, который нам дают в пластиковой упаковке, сыт не будешь, – сказала Стина Окерблум, аккуратно подправляя ногти пилочкой. Бывшая модистка, когда-то мечтавшая стать библиотекаршей, она в свои семьдесят семь была моложе всех остальных. И хотела наслаждаться тишиной и покоем, вкусно питаться и рисовать акварели. Во всяком случае, помои, которыми их пичкали утром, в обед и вечером, никак не вписывались в стандарты, ставшие для нее нормой за долгие годы жизни в Остермальме.