Читать книгу "Жертва разума - Джон Сэндфорд"

Затем он снова дернул за веревку стартера и уже через несколько секунд помчался вдоль берега, одной рукой придерживая шляпу, другую положив на рычаг мотора. Энди решила, что рыбак ее не заметил. Их разделила стена дождя.

И она подумала: тучи затянули все небо, начали опадать листья.

Конец лета.

Как же быстро.

Энди отвернулась от окна и прошла по гостиной, включая свет. Комната была обставлена с любовью и одновременно уверенной, твердой рукой: массивные дачные диваны и стулья, столы, сделанные на заказ искусными мастерами, светильники и ковры. В углу намек на принадлежность к секте шейкеров[4], повсюду натуральное дерево и ткани приглушенных тонов с вкраплениями ярких пятен – вспышка красного на ковре, прекрасно сочетавшаяся с антикварным столиком из клена, голубая полоса, словно напоминание о небе за окном.

Дом, всегда теплый и уютный в прошлом, без Джорджа казался Энди холодным.

Из-за того, что он сделал.

Джордж, энергичный, постоянно в движении, вечный спорщик, с умными глазами, грубым лицом, тучный и агрессивный, тем не менее давал ей чувство защищенности. А теперь… это.

Энди была стройной, высокой женщиной, с темными волосами и врожденным чувством собственного достоинства. Часто казалось, будто она позирует, хотя сама она этого не замечала. Просто руки и ноги принимали особое положение, голова склонялась набок, как будто художник рисовал ее портрет. Прическа и жемчужные серьги без слов говорили о том, что она владеет лошадьми и яхтами и проводит отпуск в Греции.

Она ничего не могла с этим поделать, да и не стала бы, даже если бы могла.

В лучах света, падающего из гостиной, Энди начала подниматься по лестнице, чтобы заняться дочерьми: завтра первый день в школе, нужно было выбрать одежду и пораньше уложить их спать.

На верхней площадке лестницы она собралась свернуть направо, к их комнате – и тут услышала едва различимую музыку из непристойного фильма, которая доносилась с противоположной стороны.

Значит, они сидят у телевизора в большой спальне. Пока Энди шла по коридору, она услышала щелчок переключения канала, и к тому моменту, когда переступила порог, девочки с серьезным видом смотрели канал новостей «Си-эн-эн», на котором пара репортеров рассуждала про индекс потребительских цен.

– Привет, мам, – бодро сказала Женевьева, а Грейс подняла голову и улыбнулась, старательно делая вид, что очень рада ее видеть.

– Привет, – ответила Энди и принялась оглядываться. – Где пульт?

– На кровати, – нисколько не смутившись, ответила Грейс.

Пульт от телевизора лежал посреди кровати на покрывале, довольно далеко от девочек. «Они его туда забросили», – подумала Энди, взяла его и сказала:

– Извините.

После чего прошлась по каналам в обратном порядке и на одном из платных обнаружила постельную сцену в полном разгаре.

– Ну, вы даете! – с упреком проговорила она.

– Нам полезно, – запротестовала младшая из дочерей, даже не пытаясь отрицать очевидное. – Для образования.

– Это не самый лучший способ, – заявила Энди и выключила канал. – Лучше спросить у меня, если вас что-то интересует. – Она посмотрела на Грейс, но старшая дочь отвернулась – немного сердито и смущенно одновременно. – Ладно, – сказала Энди. – Давайте-ка соберем вещи в школу и примем ванну.

– Мы снова заговорили, как доктор, мама! – возмутилась Грейс.

– Извините.

Когда они шли по коридору в комнату девочек, Женевьева неожиданно выпалила:

– Господи, член у того мужика, как у жеребца!

На мгновение повисло потрясенное молчание, потом Грейс захихикала, через две секунды фыркнула Энди, а еще через пять все трое валялись на ковре в коридоре и хохотали до слез.

Всю ночь шел дождь, который прекратился на несколько часов утром и снова начался.

Энди посадила дочерей в автобус, пришла на работу на десять минут раньше и занялась записанными на прием пациентами; она внимательно их слушала, улыбалась, стараясь успокоить и поддержать, иногда подпускала жесткости в голос. Она разговаривала с женщиной, которая постоянно думала о самоубийстве; и еще с одной, считавшей себя мужчиной, оказавшимся в ловушке женского тела; с мужчиной, ставшим жертвой навязчивой необходимости во всем контролировать жизнь своей семьи – он понимал, что ведет себя неправильно, но ничего не мог с собой поделать.

В полдень Энди прошла два квартала до магазинчика деликатесов и принесла оттуда пакет с ланчем для себя и напарницы. Они провели час, отведенный на ланч, разговаривая с бухгалтером о социальной защите и налогах на компенсацию по потере трудоспособности.

Днем выдался яркий момент: пришел интересный пациент, полицейский офицер, плотно опутанный миллионами нитей хронической депрессии, который, похоже, начал положительно реагировать на новый препарат. Обычно мрачный, с нездоровым цветом лица, насквозь прокуренный, сегодня он смущенно улыбнулся и сказал:

– Господи, эта неделя была лучшей за последние пять лет: я начал обращать внимание на женщин.

Манетт ушла с работы рано и поехала под противным моросящим дождем, от которого все вокруг развезло, в западный район Петли, к хаотичному скоплению белых коттеджей в стиле Новой Англии и зеленым игровым площадкам школы «Березка». Парковку окружал плотный строй кленов, и Энди заметила в роскошных кронах ярко-красные пятна осени. Дорожка ко входу шла через давшую имя школе березовую рощу, расцвеченную золотистыми красками, радовавшими глаз в этот отвратительно серый день.

Она оставила машину на парковке и поспешила в школу, чтобы поскорее оставить позади душный запах дождя, висевшего над асфальтом, точно туман.

Встречи с учителями стали для нее привычной рутиной, и Энди ходила на них каждый год в первый день занятий: она беседовала с учителями, всем улыбалась, согласилась участвовать в празднике Дня благодарения, выписала чек для факультатива по струнным инструментам. Мы с удовольствием работаем с Грейс, очень умная девочка, активная, лидер в школе, бла-бла-бла.

Манетт с удовольствием ходила на эти встречи и радовалась, когда они заканчивались.

Потом они с девочками вышли из школы и обнаружили, что дождь пошел сильнее и со злобным шипением низвергается с обезумевшего неба.

– Вот что я тебе скажу, мама, – заявила Грейс, наблюдавшая за женщиной со сломанным зонтиком, которая почти бежала по улице, когда они остановились под козырьком у входа. Грейс всегда с очень серьезным видом разговаривала со взрослыми. – На мне сегодня отличное платье, и оно почти не помялось, так что я смогу надеть его еще раз. Давай ты заберешь машину, подъедешь сюда, и я сяду тут.