Читать книгу "Пятая колонна - Владимир Бушин"

Тем более что для полноты картины хотя бы той же мировой трагедии иногда полезно кое-что и сопоставить. Например, нашу землю фашистский сапог, хлюпая в крови, топтал три с лишним года, а земли Англии и США он и не коснулся. Или: на нашей земле ожесточение борьбы доходило до того, что более тридцати городов по нескольку раз переходили из рук в руки, а в Польше, Франции, Бельгии и других захваченных немцами странах не было ни одного случая такой борьбы, ни единого города.

А Дымарскому хочется, чтобы нашим детям рисовали примерно такую картину: ну была война, все, мол, сражались, ну были, конечно, потери, но — все герои, ну все молодцы… В. Мединский хорошо проветрил черепную коробку мыслителя: «Приведенные цифры говорят о том, что мы вынесли основную тяжесть войны. Война и победа для нас и для англичан с американцами имеют совершенно разную цену. Поэтому мы относимся к войне по-разному, поэтому мера ранимости при обсуждении любого вопроса ее истории абсолютно разная и степень восприимчивости народом этой темы у нас по болезненности несопоставимы ни с Англией, ни с Данией». И разумеется, с Америкой. То есть Мединский не проветрил, конечно, коробку мудреца, это невозможно — что еще за «ранимость» какая-то? — а только вдунул туда, в коробку-то, важную справедливую мысль. Но разве она там приживется…

* * *

Для подкрепления своей жажды истины и справедливости наш профи тут же обратился к именам Солженицына и Виктора Астафьева, как к великим и честным знатокам истории войны, ее участникам и свидетелям. Ведь они, говорит, прошли «всю войну»! Я, дескать, об этом читал. Да, прочитать можно и о том, чт;о они были добровольцами. Приходится огорчить одноглазого читателя. По Указу Верховного Совета о мобилизации и по возрасту Солженицын должен бы надеть шинель в первый день войны, а он с молодой женой из Ростова укатил в Морозовск, который еще дальше от фронта, и там преподавал в школе астрономию. Увлекательная и приятная наука! Смотришь часами на небо и не видишь, что творится на земле… И в армии астроном почему-то оказался лишь во второй половине октября на ответственной должности конюха. Потом загадочным образом оказался в офицерском училище, и на фронт со складным письменным столом для писания романов будущий писатель прибыл лишь в мае 1943 года. Астафьева взяли в армию в конце 42-го. Самую страшную пору войны оба не видели, не знали. Да еще надо вспомнить три последних ожесточенных месяца войны, на которые Солженицыну удалось сократить свою военную биографию с помощью ловкой передислокации в московские Бутырки. И это не помешало бы Дымарскому прочитать у него: «не уходя с передовой, воевал четыре года». Вся-то война была меньше четырех лет, но у него свой счет.

Но этот профи продолжает млеть: «А как Астафьев оценивал, как называл вообще Жукова, Сталина…». Да называть-то можно, как вздумается. Но кто он и кто Сталин, Жуков? И называл он их, как и принято у всех злобных и невежественных в военном отношении антисоветчиков. Но смешно же защищать генералиссимуса и маршала от бредовых выходок ротного телефониста. Он и Шолохова злобно ненавидел. По воспоминаниям поэта Бориса Куликова, Астафьев однажды заявил: «День смерти Шолохова будет счастливейшим днем моей жизни». Его собственная смерть, как и смерть Солженицына, никого не осчастливила. Они соревновались в ненависти и к Сталину, и к Жукову, и к Шолохову.

Но вот что, между прочим, Астафьев сказал на известной конференции историков и военных писателей 28 апреля 1988 года в минуту просветления: «Я прослушал здесь уже несколько выступлений. В них все время, как сейчас в газетах, звучит одно и то же имя: Сталин… Сталин… Сталин… Сталин…». Он имел в виду, что Сталина обвиняли во всех наших неудачах в войне. И продолжал: «Я думаю, что не все так просто и ординарно, как это сейчас преподносится. Используется очередной громоотвод в нашей истории, чтобы свалить на эту личность все наши беды и таким образом, может быть, проскочить какой-то очень сложный для нас отрезок, а может, удастся и самим чище выглядеть».

Мысль вполне здравая, именно поэтому некоторые газеты, напечатавшие выступление Астафьева, эти строки вычеркнули. Так поступила, например, «Советская культура» в номере за 5 мая. Главным редактором тогда там был цэковский абориген Альберт Беляев, замзав Отдела пропаганды.

«Виктор Петрович считал, — продолжает профи Дымарский, — что мы воевали числом, а не умением, что закидали немцев трупами. Можно не соглашаться с этим, но из каких уст мы это слышали!». Из каких? Повторю: из уст лжеца, приспособленца и невежды. Военно-историческая дремучесть обоих корифеев, право, даже загадочна. Я уж не говорю о том, что сахарные уста старшего из них порой извергали, например, такое по адресу соотечественников: «Подождите, будет на вас Трумэн с атомной бомбой!» («Архипелаг». М. 1989. Т. 3, с. 51. Вдова покойного бомбиста этот пассаж сейчас при переиздании, разумеется, выкинула). У нас-то бомбы тогда еще не было. А младший покойник даже не умел читать военную карту, был тупо уверен, что каждая стрелка на ней означает не что иное, а именно армию, т. е. воинское соединение в составе нескольких дивизий, тогда как на самом деле стрелка означает положение — наступление, отступление, оборона — полка, дивизии, корпуса, армии или всего фронта.

И что ж еще мы слышали их «таких уст»? В советское время, в ноябре 1985-го, со страниц «Правды», главной газеты страны, эти уста, тогда медовые, сладко пели: «Мы достойно вели себя на войне… Мы и весь наш многострадальный героический народ на века, на все будущие времена прославивший себя трудом и ратным подвигом» (Правда. 25 ноября 1985). И даже уверял, что соотношение потерь было 1 к 10 в нашу пользу, что, конечно, было холуйским враньем. А 28 апреля 1988 года, на четвертом году горбачевщины, на совещании по истории войны те же медовые уста, вдруг став горчичными, начали вещать вот про эти трупы, о которых четверть века не может забыть Дымарский. Да еще напомнили, что соотношение потерь-то было 1 к 10, но не в нашу пользу, а в пользу немцев. Эта великая новость, как уже сказано, тотчас была напечатана во всех демократских или уже деморализованных газетах — в «Литературке» Ф. Бурлацкого, в «Советской культуре» А. Беляева, в «Московских новостях» Л. Карпинского, в «Вопросах литературы» Л. Шинделя, в «Вопросах истории» и т. д. Усердие не осталось незамеченным: от Горбачева Астафьев получил Золотую Звезду Героя, а от Ельцина — президентскую пенсию, множество премий и собрание сочинений в 15 томах. Неужели и теперь наш читатель-профи не согласится, что и медовые уста, и горчичные были устами лжеца?

Когда зашла речь о «цене победы», Мединский сказал: «28 миллионов — большая цена. А если было бы 50…». Дымарский воскликнул: «Зачем такие ужасы!». Мил человек, да ведь именно такие ужасы, эти самые извергали столь дорогие для вас уста Солженицына и Астафьева, такие и даже страшней. Чего ж вы тогда молчали? И собеседники разъяснили дилетанту: в отличие от войны 1812 года, на которую он тоже охотно ссылается, в войне 1941–1945 годов агрессор стремился не победить нас, а уничтожить. Поверил ли этому профи, неизвестно.

* * *

Действуя нахрапом, Дымарский полностью пренебрегает всяким правдоподобием того, что изрекает, и не может сообразить, в какой луже то и дело оказывается. Например: «Что касается Мюнхена, то Запад его осудил, там его денонсировали». В. Мягков в недоумении: «Как они могли его денонсировать?». Действительно, как, когда, каким образом? В 1938 году в Мюнхене за спиной самой Чехословакии и Советского Союза, имевшего с ней договор о взаимной помощи, Гитлер и ответственные представители Англии и Франции договорились о расчленении Чехословакии, и этот договор был выполнен: Германия отхватила Судетскую область, а вскоре оккупировала всю страну. Но в 1945 году Красная Армия освободила Чехословакию, страна вновь обрела целостность и независимость. Что же теперь денонсировать? Это не Запад, а мы, уничтожая и вышвыривая оккупантов из Чехословакии, силой оружия «денонсировали» Мюнхен. И что же Дымарский ответил Мягкову? Буквально: «Были сделаны некие шаги». Когда? Кем? Какие шаги? Молчание пустозвона… По-моему, он порой употребляет слова, не зная их смысла.